10.07.2017 20:08

В Суре исчезли лиственницы, посаженные Иоанном Кронштадтским, и появился знак с сердечком

Возле Никольского храма больше нет лиственниц, посаженных Иоанном Кронштадтским
Сколько простора! Фото на память
Просторы Пинеги-реки
Чэнь Сянюй на переправе —пешком по воде!
Сура начинается с храма
Лиственница, которая помнит Иоанна Кронштадтского
Парни думали, что они играют в «блинчики»...
«Помилуй мя, Господи!» Молитвенное пение китайских студентов возле храма Успения
Быть на Пинеге, да не искупаться!
Настоящую красоту переправой не испортишь
Преподаватели Наталья Колотова и Алексей Астахов по дороге на родину Иоанна Кронштадтского

В Пинежском районе Архангельской области, на родине праведного батюшки, продолжается обустройство и реставрация

Мы стояли на берегу Пинеги и дышали. Это было такое удовольствие и даже счастье — просто дышать. Наша одежда покрыта пылью, и все время хотелось тереть глаза — будто пелена закрывала мир. А всего-то проехали час — от Верколы до переправы на Суру. Но этот час мы не видели друг друга. По той же дороге проезжали другие машины, лесовозы, поднимая такую стену пыли, что казалось автобус в нее врежется и разобьется.

Китайские студенты даже перестали дорогой петь. Они поют всегда и везде. А, если не поют, что-то не так. А тут не только петь — дышать невозможно, а еще такая тряска. Но — мы же едем на родину праведного Иоанна Кронштадтского. Что мы, не потерпим?

Китайские парни и девушки проявили удивительную выдержку. И сейчас, стоя возле переправы, с помощью влажных салфеток пытались убрать пыль со своих красивых лиц, которые, кстати, тоже их «рабочий инструмент». Когда резь в глазах прошла, и мы осмотрелись, увидели раздольную Пинегу. Но при этом надо было внимательно смотреть под ноги — везде какие-то вывороченные плиты, будто тут недавно бомбили, ржавая проволока — неровен час запутаешься. Насыпь, которая будто уходит из-под ног...

Паром только ушел, часть наших, ехавших на первой машине, отбыли. А мы остались ждать. Парни, как мальчишки, стали кидать камушки и считать «блинчики». Все, как у нас!

Возвращается паром. Мы радостно бросились к нему, но паромщик зол и хмур, нам совсем не рад. Еще издали он кричал, что мы разрушаем переправу. Оказывается, он имел ввиду те самые камушки, которые кидали парни. Я спешу его успокоить. Ну, да, если мы виноваты и, кинув в воду несколько камушков, могли разрушить это место, которое называют переправой, простите нас. Мы же не знали! Он успокаивается, но еще бурчит, что переправа — частная, и каждый камушек привезен, и он денег стоит. Я снова прошу прощения — не знали, думали просто речные камни на берегу....

А надо сказать, что мы еще были во власти той благодати, которой черпнули накануне в Артемиево-Веркальском монастыре. Это удивительное дело — благодать. Это необъяснимая радость бытия и чувство защищенности. Было со мной такое на Анзере, на Соловках. Когда нет усталости, и все интересно, все в радость. Вот тогда отец Антоний и открыл глаза, объяснив, что это и есть благодать, а они так всегда живут. С монахами — все понятно. А нам за что? Мы же прибежали, убежали, пофотографировали... Он тогда сказал: «А вам — ни за что, просто так. Для того, чтобы знали, что она есть».

И в Веркольском монастыре, было чувство, что нас окунули в эту благодать, не разбирая нашей веры или неверия, благочестия или его отсутствия. Праздник престольный — пусть все знают, какой бывает милость свыше.

И мы еще жили этим чувством, и тут, на переправе, столкнувшись с действительностью, я поняла, как хочется продлить его и не расплескать. К тому же мы направлялись в такое святое место...

Автобус остановился возле здания местной администрации — на этой же площади стоят важные для Суры и всего православного мира исторические здания, связанные с именем отца Иоанна Кронштадтского. Особое место здесь – у многострадального Никольского храма, полностью разрушенного в 80-х годах прошлого века и полностью восстановленного к 25-летию канонизации Иоанна Кронштадтского. Последний раз я была как раз два года назад, когда реставраторы представляли его перед торжествами. Стояла зима — он белоснежный на фоне голубого неба. А рядом, как акварель — лиственницы, посаженные отцом Иоанном Кронштадтским. У меня есть такая зимняя фотография, хотелось сделать летнюю, когда лиственницы во всей своей красе. Они же – неотъемлемая часть храма.

Но храм был снова в лесах. Глава поселка — Ольга Ивановна Мерзлая, объяснила, что идет реставрация. Видимо, все же чего-то не успели. Ладно, пусть в лесах — главное — с лиственницами запечатлеть. Ведь даже когда храм был разрушен, они уцелели — их тогда не ассоциировали с отцом Иоанном, а разрушалось то, что было связано с именем сурского праведника. И лиственницы уцелели, как символ вечной и живой веры. А сажал он их также, чтобы возродить родное село. Ведь здесь были такие пески, что даже летом ездили на санях.

На сайте «Русский мир» в статье за ноябрь 2014  года подробно описано, как шло разрушение знаковых мест в Суре. А дальше — цитата: «Сегодня, глядя на посаженные Батюшкой лиственницы, возвышающиеся возле сверкающего белизной монастырского храма, кажется, что всех этих страшных историй не было. На своем месте каменная часовня, где покоятся отец и сестра Батюшки. С краю стоит «домик митрополита» с видом на заливные луга и вьющуюся речку Суру».

Беда в том, что лиственниц я не увидела. Ольга Ивановна объяснила: «Их убрали — они мешали реставрации». «Убрали, то есть перенесли?» «Нет, они же слишком большие, они же с каких времен! Их спилили...»  А потом, чтобы меня успокоить: «Да вы не волнуйтесь. Их пустили на труху, запаковали, можно приобрести, они же ценность».

И тут же обратилась к студентам: «Посмотрите, вот лиственница, которая помнит Иоанна Кронштадтского». И показала на великолепное могущественное дерево, которое возвышается возле административного здания. «Это — мама — тех лиственниц, которые были возле храма», - уточнила она.

Я сфотографировала последнюю уцелевшую лиственницу, которая помнит отца Иоанна. Путь будет — мало ли — вдруг начнут ремонтировать здание администрации. А заодно сфотографировала и «примету времени» – знак с сердечком, символизирующий любовь к Суре. Интересно, на кого он рассчитан, кто возле него будет фотографироваться?

Невольно подумала — а может я напрасно недолюбливаю ЮНЕСКО, без разрешения которого на Соловках нельзя срубить ни одного дерева — даже обычного, а не то что связанного с историей. Нельзя покрасить, к примеру, в розовый цвет калитку или крыльцо, и даже на строительство погреба в своем дворе надо просить разрешение. В результате — мы столько всего не построили на Соловках, сетуем мы. А, может, и хорошо? Вот об этом я подумала в Суре.

Спросила — много ли сейчас паломников? «Нет, - ответила Ольга Ивановна. – Дорога тяжелая к нам, и переправа тоже». Я спросила и про переправу — почему она в таком состоянии? Ольга Ивановна ответила: «Это речка так играет, раньше ведь всех этих плит не было видно...»

А потом она показала дома, на которые батюшка давал средства. Рассказала, кто из важных людей посещал Суру. Подумала, что, возможно, я ее неправильно поняла, но также она предупредила, что в храм гостей пустить не могут — они ведь иноверцы. Как так? Ведь батюшка был миссионером — всех привечал. Сегодня иноверец, а завтра — брат. Да разве и иноверец не может быть братом?

Мы стояли возле храма Успения Богородицы, когда к нам подошла матушка Митрофания, настоятельница Иоанно-Богословского женского монастыря. Она душевно приветствовала Наталью Анатольевну Колотову, режиссера и педагога студентов из Китая. И благословила их исполнить молитвы на крыльце храма. И снова к небу понеслось «Господи, помилуй, мя...» И ангелы — тут как тут...

Матушка сказала: «Самое главное — они понимают, о чем поют...»

Ольга Ивановна куда-то сходила, принесла ключ, открыла храм. Кто захотел —  зашел...

«Мы знаем какое это важное место для русских», - говорили китайские студенты, мы рады, что здесь побывали». 

Так шаг за шагом они постигали нашу жизнь и нашу веру — такими, какими они есть. Чтобы потом с живыми чувствами передать на сцене, играя русскую классику — Пушкина, Чехова, Достоевского. Чтобы для китайцев мы не были безликими иноверцами, а стали бы людьми с понятными чувствами, добродетелью и пороками. А ведь в святых местах они проявляются с особой силой. Так что они правильно приехали...

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Светлана ЛОЙЧЕНКО, фото автора