Это интервью Андрей Валентинович Красильников, главный врач Архангельского клинического онкологического диспансера, давал перед своим 50-летним юбилеем два года назад.
Интервью брала журналист «Правды Севера» Елена Абрамова. Опубликовано оно было в газете онкодиспансера «Ваш личный доктор».
Сегодня мы его предоставляем наши читателям.
– Андрей Валентинович, а если вот так, с ходу, без времени на раздумья, попытаться выделить самое главное за эти пятьдесят лет – вехи, достижения, события…
– Как ни крути, первое, что приходит на ум, все равно связано с работой. Не потому, что остальное не важно, просто здесь возможен более значимый результат. Значимый не только для меня лично. Поэтому самой большой своей удачей я считаю то, что нам удалось создать в диспансере новый хирургический комплекс.
Я ведь сам начинал именно как хирург – оперирующий акушер-гинеколог. И всегда – и когда работал после окончания мединститута в Пинежском районе, и когда заведовал отделением оперативной гинекологии в Первой городской больнице Архангельска – понимал, что результат мог бы быть лучше, если бы были доступны другие инструменты, оборудование, технологии. И как ты не старался оттачивать свою хирургическую технику, внедрять что-то новое, все равно знал: уже есть более современное, прогрессивное, эффективное, удобное... Теперь все «самое-самое» есть и у нас.
И я просто счастлив, что этот проект удалось осуществить за достаточно короткий срок: строительство нашего хирургического корпуса началось в 2007 году, а уже в 2011-м он был введен в эксплуатацию.
Мы очень удачно воспользовались благоприятным историческим моментом, проявив при этом инициативу и настойчивость, поскольку, на самом деле, трудностей хватало – и финансирование, скажем так, шло неравномерно, и отношения с подрядчиками складывались очень непросто... Но результат того стоил.
– А нет такой «белой зависти» – работают-то сегодня в операционных вашей мечты другие люди?
– Ну, еще не вечер. Я, кстати, планирую в ближайшее время принять участие в одном хирургическом проекте, но пока, наверное, еще рано об этом говорить... А так, да, по-хорошему завидую нашим хирургам. До прихода в диспансер я много оперировал, старался, как говорится, держать руку на пульсе, осваивал только-только появляющиеся тогда методики. И, конечно, если сравнить мое тогдашнее эндоскопическое оборудование с тем, что есть сейчас в онкодиспансере... Да, мы такое могли себе представить только в самых смелых мечтах.
Честно говоря, поначалу я рассчитывал, что смогу совмещать работу главврача с хирургией. Какое-то время исправно ходил в операционную – у меня был выделен операционный день. И если бы речь шла просто о проведении каких-то хирургических вмешательств, мог бы, наверное, оперировать и дальше. Но дело в том, что я абсолютно убежден: хирург должен «вести» своего пациента.
Например, когда я работал в Первой горбольнице, мы на обходы не носили с собой истории болезней, как сейчас делают некоторые молодые доктора. Не дай Бог, если ты не знаешь своего пациента. Это было исключено. Ты должен без запинки доложить все – анамнез, диагноз, результаты всех анализов, сделанные назначения и так далее. И поэтому когда мы подходили к моменту операции, то шансов что-то упустить или забыть практически не было. И после операций мы точно также «вели» больных вплоть до их выписки из стационара.
Став руководителем крупного лечебного учреждения, на ведение такой серьезной лечебной работы я физически не смог найти время. Диспансер, да и вся система здравоохранения, тогда, в начале двухтысячных годов, переживали достаточно сложный период. В любой момент могла возникнуть очередная форс-мажорная ситуация. Постоянно нужно было срочно принимать какие-то решения, контролировать лично, идти, ехать, лететь, вести переговоры...
Сейчас, когда вот эта «гонка на выживание» уже позади, когда диспансер работает в таком хорошем, штатном, режиме, у меня вновь появились «хирургические планы». И, думаю, что в ближайшее время я их все-таки реализую.
– Вы сразу решили, что будете заниматься хирургической работой?
– А как же! На первом курсе мединститута все юноши хотят быть хирургами и только хирургами. Это как бы само собой разумеется и, по большому счету, еще ничего не значит. Серьезно «зацепило» чуть позже – когда сдавал первый экзамен по общей хирургии самому профессору Орлову. Да, я еще застал те времена, когда Георгий Андреевич преподавал в мединституте. Выдающийся хирург, непререкаемый авторитет... И вот такой человек ставит мне в зачетку «тройку». Для меня, в общем-то достаточно успешного и уверенного в себе студента, это стало настоящим потрясением. Очень полезным, кстати, в плане формировании отношения к будущей профессии.
– Но почему именно гинекология?
– Наверно, как раз потому, что не именно гинекология, вернее – не только она одна. Специальность-то наша правильно называется «акушерство и гинекология». Здесь как бы два в одном, такое интересное сочетание очень разных, но тесно взаимосвязанных направлений работы. Причем акушерство гораздо сложнее. Я ведь первые три года после мединститута заведовал родильным отделением в Пинежском районе. И это было, пожалуй, самое сложное время, потому что в каждом случае ты несешь ответственность сразу за два организма. Масса каких-то экстремальных ситуаций, когда решения надо принимать немедленно и самому – потому что, кроме тебя, акушеров-гинекологов просто нет.
Мне иногда вообще начинало казаться, что существует какой-то мировой женский заговор: рожать непременно ночью. Чувствовал себя круглосуточно на боевом посту. Утром идешь к себе в родильное отделение, потом – на прием в женскую консультацию, оттуда – в гинекологию. А еще были вылеты в отдаленные населенные пункты по санзаданию, срочные операции и, само собой, ночные роды....
Зато через три года такой обширной и, главное, самостоятельной практики я вернулся в Архангельск другим человеком. Не скрою, присутствовала свойственная молодости самоуверенность, однако был и немалый опыт, навык, понимание всей меры ответственности, желание работать, развиваться, двигаться дальше.
– Дальше – это в Первую городскую?
– Как я попал в Первую городскую – это вообще отдельная история. Поскольку я в районе заведовал родильным отделением, то и в Архангельске получил направление «по профилю»: в роддом седьмой горбольницы, причем практически сразу на одну из руководящих должностей. И вот отнес я в «семерку» свою трудовую книжку. Домой возвращался пешком – дело было в августе, погода стояла отличная. А по пути вдруг решил заглянуть в Первую горбольницу – просто «на огонек». Я ведь там проходил интернатуру, был хорошо знаком со многими докторами.
Поговорил с ними, посмотрел, как они работают, что появилось нового и интересного – Первая городская всегда была настроена на инновации. Огромная клиника, интересная и очень интенсивная работа, возможность оперировать и учиться у более опытных коллег... В общем, когда мне предложили там остаться, решение было принято в один момент.
Вернулся в Соломбалу, забрал свою трудовую книжку. В ней, кстати, так и осталась запись о приеме на работу в седьмую больницу – просто добавили отметку «следует считать ошибочной». И я думаю, что действительно было бы ошибкой пойти тогда, совсем еще молодым, на административную должность. Да мне и самому гораздо больше хотелось «живой» работы, хотелось оперировать.
– Получили, что хотели?
– Да, в первой горбольнице такой «живой» работы было очень много. Время было трудное, начало 90-х годов, как раз работа и спасала, потому что, как бы не приходилось тяжело, именно в ней ты черпал удовлетворение. И постоянно появлялись какие-то новые возможности – та же эндоскопия, например. Или магнитно-резонансная томография. Тогда томографы были редкостью не только для Архангельска. Возможность неинвазивной визуализации – это было так прогрессивно и интересно. Я даже свою кандидатскую диссертацию посвятил сравнительному анализу УЗИ и МРТ в предоперационной диагностике у гинекологических больных.
К тому же довольно рано, в 29 лет, меня назначили заведующим отделением оперативной гинекологии. Это было почетно, я был рад, гордился, но это было и сложно, потому что практически все врачи, с которыми работал, были старше меня. И я, конечно, старался не подвести их, оправдать оказанное мне доверие. Мы постоянно пытались привнести в нашу работу что-то новое. Появились первые компьютеры – создали первое автоматизированное рабочее место врача. Начали переводить на компьютер медицинскую статистику. Осваивали эндоскопию, занимались криодеструкцией – за жидким азотом ездили аж на Левый берег...
И, конечно, мы очень много оперировали, ибо ничто так не оттачивает хирургическую технику, как интенсивная работа.
– Вот так оперировали, оперировали в Первой городской, а потом вдруг раз – и предложение стать главврачом онкологического диспансера?
– Хотя предложение возглавить онкодиспансер и стало для меня полной неожиданностью, думаю, что предпосылки все-таки были. Началось с того, что в Первой горбольнице провели реорганизацию, вместо двух гинекологических отделений стало одно. Врачей никто никуда не выгонял – мы просто «влились» в коллектив другого отделения, где уже была своя заведующая – очень, кстати, опытный и уважаемый мной доктор. Так из моей работы исчезла административная составляющая, свободного времени стало больше, а сил и желания как-то их применить меньше не стало. И я начал осваивать новые для себя виды деятельности.
К той поре как раз относится мой первый политический опыт. В 2000 году я баллотировался в областное Собрание, поскольку искренне полагал, что правильный депутат (особенно из врачей, да со знанием жизни) обязательно сможет убедить других народных избранников делать как лучше, а не как всегда. Шел на выборы по Соломбале. Бюджета не было никакого. Но я проводил встречи с избирателями, беседовал с людьми, то есть участвовал в кампании очень серьезно. Каким-то образом все же нашел деньги на плакат: стоит врач, держит на руках ребеночка, и тут же слоган: «Будущее в твоих руках». И по сей день считаю, что он актуален.
Кандидатов по нашему округу было человек десять. Депутатом стал Эрнест Белокоровин. Я проиграл ему 150 голосов…
А еще я плотно занялся изучением английского языка. Потом выиграл грант и осенью 2001-го (буквально сразу после событий 11 сентября) на полтора месяца уехал в Америку. Смог познакомиться с работой нескольких клиник, жил во врачебных семьях, общался с коллегами. Это был очень интересный и полезный опыт – и в клиническом плане, и в организационном.
И вот как раз после окончания этой учебы я и получил предложение стать главврачом онкодиспансера. Было это в начале 2002 года.
– И как вас встретил коллектив?
– Коллектив, скажем так, неоднозначно воспринял человека со стороны. Отношение было очень настороженное. Да и я, признаться, резковат бывал поначалу. Опять же разные клинические школы… И время было очень сложное – постоянно недофинансирование, выход из строя большого количества лечебной и диагностической аппаратуры… В общем, несколько лет коллектив притирался ко мне, я к нему, и постепенно мы достигли, я считаю, нормального взаимодействия.
К тому же я абсолютно убежден, что жесткое единоначалие имеет смысл тогда, когда есть серьезные экономические трудности, организационные проблемы. А когда ситуация уже стабилизировалась, нужно как можно больше использовать коллегиальный метод принятия решений. И сейчас у нас есть и экономический совет, и совет заведующих отделениями. В принципе, сегодня мы в коллективе открыто обсуждаем любые проблемы.
– До начала 2010 года карьера доктора Красильникова была, по сути, идеально поступательной – от сельского врача до директора областного департамента здравоохранения. Но потом – снова в диспансер. Как вы сами оцениваете это возвращение?
– Как большую удачу. Я рад, что, пройдя все ступени региональной системы здравоохранения, имею такую возможность – работать там, где могу максимально использовать свой опыт и знания. Считаю свою нынешнюю позицию оптимальной, и надеюсь, что еще какое-то время смогу приносить пользу именно на этом месте. Потому что есть незавершенные дела, есть планы и проекты, есть понимание, в каком направлении нам нужно двигаться дальше.
– Если, хотя бы по случаю юбилея, немного отвлечься от работы – поговорить о семье, увлечениях…
– Женат, есть сын. С супругой мы познакомились еще в институте, вот совсем недавно, в сентябре, отметили 25 лет совместной жизни. Она тоже была акушером-гинекологом, но в какой-то момент решила, что фарм-бизнес ей интереснее, теперь у нее своя фирма.
Если говорить об увлечениях, то я с детства занимался спортом. Сначала баскетболом – в первой спортивной школе, которая тогда располагалась в Кирхе.
В студенческие времена дважды участвовал в марафоне «Гандвик» – в самых первых его забегах. Это тоже был такой хороший урок, поскольку поначалу я явно переоценил свою спортивную форму – не стал заморачиваться какими-то тренировками, побежал практически без подготовки. И метров за сто до финиша завалился в гипогликемическом состоянии. Окончание марафона помню смутно… Зато на следующий год все прошло без эксцессов – я старательно готовился, пробежал нормально. И на этом с бегом на длинные дистанции закончил – как говорится, с чувством глубокого удовлетворения.
Занимался в ДОСААФ подводным плаваньем, даже «корочки» получил. Учитывая традиционно военный уклон ДОСААФовских курсов, в случае чего мог бы, наверно, стать подводным диверсантом.
В мини-футбол мы с коллегами довольно долго играли – была целая врачебная команда. Потом занялся тяжелой атлетикой. Установив личный рекорд в жиме лежа – 172 килограмма, как-то успокоился, и сейчас просто даю себе умеренную нагрузку – что-то между фитнесом и легкой гимнастикой. Потому что я глубоко убежден, что какая-то физическая активность должна быть обязательно.
А еще в этом году у меня вышел первый сборник рассказов. Они написаны в разные годы, но почти все так или иначе связаны с медициной. Врач ведь уже просто в силу своей специальности попадает в такие ситуации, которые придумать невозможно – это уже готовые литературные сюжеты. Время от времени я публиковал свои произведения в периодической печати – в том числе в газете «Ваш личный доктор». А накануне пятидесятилетия решил все-таки объединить в настоящую книгу – как бы подводя некоторый промежуточный итог.
