В 2018 году к Ольге Смирновой, региональному уполномоченному по правам ребёнка, обратилось больше полутора тысяч северян. Для сравнения, за тот же период в Вологодской области к детскому омбудсмену поступило 789 обращений. В Мурманской – чуть больше 400. В Псковской – 174
– Ольга Леонидовна, почему мы опять впереди? У Архангельской области больше всех проблем?
– Обращения к уполномоченному – своеобразный срез, который выявляет болевые точки. Болевые точки есть и в других регионах, причём многие из них схожи. Если говорить о количестве обращений, оно зависит и от численности детского населения. Наш регион по численности детей ближе к Вологодской области. Мы работаем уже девятый год, с момента создания в регионе нашего института, за это время нас узнали, служба стала востребованной.
– И с какими вопросами северяне обращаются чаще всего?
– Если в предыдущие годы первое место занимали жилищные проблемы, то в 2018 году в «лидерах» – образование и семейные вопросы.
Беспокоит рост обращений, связанных с образованием, особенно когда это касается конфликтных ситуаций в школах. Сложность в том, что каждая сторона по-своему понимает ситуацию. Обратилась ко мне мама первоклассника. Во время перемены сына толкнули, он ударился головой. Его осмотрел медицинский работник школы, рану обработали, доставили мальчика домой. Бабушка вызвала скорую. Ребёнка госпитализировали, потребовалась операция. Между тем мама пояснила, что травмирование‑то не первое. Мы начали проверку. Кто и как смотрит в школе за детьми? Почему скорая не была вызвана сразу? Виновные в итоге привлечены к ответственности, но нам‑то важно, чтобы такие ситуации не повторялись вновь.
Продолжая тему школьных конфликтов, я также хочу отметить, что не всегда взрослые, в том числе и педагоги, подают детям положительный пример воспитания.
– Это вы про нашумевший случай в Северодвинске, когда учитель «воспитывала» скакалкой детдомовских ребят?
– И не только. Так, например, в одной из школ учитель перестал пускать на свои уроки учащегося, который ему не нравился. Во всеуслышание мог назвать его «колхозником» и другими нелицеприятными словами. Мама жаловалась директору, но ситуация не менялась. Более того, на родительском собрании учитель высказался и в адрес мамы: «Ваш ребёнок не кто, а что!» Мальчик стал отказываться ходить в школу. Только после нашего вмешательства конфликт был рассмотрен на педагогическом совете. Учителя привлекли к дисциплинарной ответственности, отстранили от преподавания в данном классе.
– Но не уволили?
– Нет. Хотя такие факты непедагогичного поведения, безусловно, должны пресекаться. Но порой они даже скрываются.
– По принципу: «не выносить сор из избы»?
– К сожалению, да. В результате одно нарушение влечёт за собой другое. Ещё пример. Школа сельская. Девочке-подростку одноклассница плеснула на ноги кипяток. Через некоторое время рваную рану в детском саду получила младшая сестрёнка этой девочки, которая фельдшером осмотрена не была. Маме пришлось самой обращаться в больницу. Малышке наложили шесть швов. В полицию о произошедшем педагоги сообщили только через полтора дня. Ситуация и со старшей девочкой вовремя не была расследована, акт о несчастном случае датирован абсолютно другим числом.
Мы стали разбираться, и выяснилось, что неполная информация содержится и в медицинских картах – нет записей о том, где получены травмы. Я обратилась в прокуратуру, к главе муниципального образования, в региональное министерство здравоохранения. В ходе проверок выявлены нарушения в действиях педагогических и медицинских работников. Все они привлечены к дисциплинарной ответственности.
– По поводу безопасности в школе. Недавняя трагедия, когда в Архангельске на уроке физкультуры умерла девочка. Это ведь уже не первый подобный смертельный случай в области.
– К сожалению, такие трагедии происходят по всей России. В 2017–2018 учебном году на уроках физкультуры умерло более 200 российских детей. В образовательных учреждениях должны быть люди, которые могли бы оказать необходимую медпомощь незамедлительно, до приезда скорой. Ведь счёт порой идёт на минуты.
– Но где взять этих людей? И, например, как оказать помощь в случае остановки сердца, если ни в одной школе области нет автоматического дефибриллятора?
– Дефибрилляторов нет, да и укомплектованность медицинскими работниками оставляет желать лучшего. Не всегда в течение дня находится медработник в школе. Недавно в интервью одному из федеральных телеканалов главный детский кардиолог Федерального медико-биологического агентства Леонид Макаров рассказал о том, что в России число сердечных приступов у школьников в год не сильно превышает статистику других цивилизованных стран. Разница лишь в том, что на Западе при сердечном приступе половину детей успевают спасти.
Многое зависит от диагностики сердечных заболеваний, уровня готовности детей к физической нагрузке – он ведь очень разный. В зависимости от уровня здоровья определяют группу по физкультуре. Таких групп три: основная, подготовительная и специальная. Может быть стоит обратить внимание на критерии распределения по этим группам. Нет ничего важнее жизни и здоровья детей. Тема очень серьёзная и требует разрешения.
– Вы сказали, что лидируют и внутрисемейные проблемы. А о чём именно речь?
– Семья – место, где ребёнок должен чувствовать себя в безопасности и комфортно. Но, к сожалению, иногда это не так. И ко мне обращались дети, которые говорили: «Я не хочу жить дома». Причина – психологическое насилие со стороны родителей. Вот случай, позвонила девочка и сказала, что сейчас стоит посреди улицы – надо идти в школу, но у неё нет сил – скандалы в семье вымотали её морально и физически.
Конечно, я подняла все службы. Девочку поместили в центр «Солнышко», что в Северодвинске. И параллельно органы системы профилактики начали работу с семьёй. Работа с психологами дала результаты. Через несколько месяцев ребёнок смог вернуться в семью. Но была и другая история, когда четырнадцатилетняя девочка спросила меня, как ей лишить родительских прав отца с матерью… Она постоянно убегала из дома, её возвращали обратно.
Также подключили все службы, с ребёнком работали психологи. Девочку временно поместили в центр «Солнышко», но она начала убегать и оттуда. Через какое‑то время попала уже в детский дом, но вновь сбежала.
– Её нашли?
– Да. Но какой будет дальнейшая судьба этого ребёнка?
– Она не приёмный ребёнок?
– Нет. Родная дочь. Но, видимо, что‑то было упущено в воспитании. Ведь то, что мы умудрились заложить в детей, то и пожинаем. И очень печально, когда сталкиваясь с проблемным поведением детей, взрослые порой начинают расписываться в собственном бессилии.
К нам в аппарат направляется информация о помещении несовершеннолетних детей в центр временного содержания, в спецучреждения. И когда я начинаю знакомиться с этой информацией, то в первую очередь обращаю внимание на работу, которая была проведена с ребёнком органами системы профилактики: «Состоялось столько‑то бесед, ребёнок несколько лет на учёте в полиции…» Но если все эти беседы не дали никакого эффекта, то почему не использовались другие методы?
Все случаи очень разные. И все дети тоже разные. Иногда нам кажется, что мы знаем своего ребёнка, но на деле это не так. Например, ко мне обратилась мама: неизвестный терроризирует в социальных сетях дочку-подростка. Рассылает угрозы девочке, угрожает также расправиться и с её младшим братом. Семья живёт в страхе. Естественно, мы подключились незамедлительно. Мама также обратилась в полицию. Началось расследование. И что выяснилось? Оказалось, что «злоумышленник» – младший брат девочки.
– То есть ребёнок так «играл»?
– Возможно, мальчик пытался привлечь к себе внимание родителей. Важно понять, что толкнуло его на написание угроз. Что происходило в его голове? Родителям надо спокойно и с помощью специалистов разобраться во всём.
– Учебный год закончился. Проблема «отсева» при поступлении в 10‑й класс всё ещё актуальна?
– Мы сталкиваемся с этим из года в год. Но проблема решаема.
– То есть если ребёнок хочет учиться, его обязаны принять?
– Право на образование никто не отменял. И если возникают проблемы с продолжением обучения в десятом классе в школе, где ребёнок учился в течение девяти лет, то при наличии заявления подберут другую школу. Но мы всегда говорим, чтобы это был оптимальный для семьи вариант. То есть если семья живёт в округе Варавино-Фактория, это не должна быть школа в Маймаксанском районе.
– Тысячи обращений. Бывает ли, что помочь всё‑таки не удаётся?
– Да. Не всегда бывает возможность помочь, но всё что в наших силах мы стараемся делать. Есть также дела, которые длятся очень долго. Например, у меня на контроле случай, который длится больше полутора лет. Родители развелись. Мама вышла замуж за иностранца и уехала с ребёнком в другую страну. Сейчас девочке восемь лет. Папа не соглашался на вывоз, но мама в суде пояснила, что дочку вывозит временно. Было дано разрешение. Но мама ребёнка в Россию не вернула.
Проблемы начались, когда маме потребовалась медицинская помощь в больнице. Куда деть девочку? Новый супруг мамы работает, заниматься ребёнком не может. Было предложено поместить девочку в приют. Мама полагала, что выйдет и дочку заберёт. Но… Девочку не отдали. Необходимо изучить язык, устроиться на работу, иметь хороший доход – условия, которые надо выполнить.
– А папа не лишён родительских прав?
– Нет. Но ему даже никто не сообщил, что дочка в приюте. Когда папа узнал, то бросил все силы, чтобы её забрать. Мы обратились в министерство иностранных дел, папе посоветовали обратиться в суд, чтобы определить место жительства ребёнка с ним. Но судебный процесс – дело небыстрое.
Мама из‑за каких‑то своих амбиций вначале пыталась препятствовать отцу. Десятки переговоров, сотни звонков… Наконец суд принял решение – ребёнок должен жить с отцом. Папа уже встречался с дочкой. Надеемся, что малышка вернётся домой. И ещё одна проблема будет решена.
