В преддверии двух дат – пятилетия со дня образования войск национальной гвардии и 210‑й годовщины со дня образования войск правопорядка – в Архангельске чествовали отличившихся росгвардейцев
Среди них – архангелогородец Николай Лохновский, о котором накануне Нового года писали во всех новостных лентах: рискуя жизнью, Николай спас тонущего в фарватере Северной Двины рыбака. Он представлен к одной из самых почётных ведомственных наград – медали «За спасение».
Произошло это 29 декабря. День был будний, но командиру отделения вневедомственной охраны Росгвардии Николаю Лохновскому выпал выходной, и вместе с шурином они выехали на машине рано утром, ещё по темени, в сторону Цигломени – хотели попасть на Андрианов остров в Никольском рукаве, чтобы посмотреть приглянувшийся там участок. Как раз установились морозы, вспоминает Николай, и буквально накануне они узнали, что смогут добраться до нужной им деревни без проблем: между Цигломенью и посёлком Кирпичного завода открыли ледовую переправу.
Но до переправы они в то утро не доехали.
– Было около восьми часов, кругом ещё темно, и, подъезжая к речке, мы отчётливо увидели справа в темноте реки свет фонарика. Он был ближе к середине русла, метров двести от нас, и мигал. Я сразу понял, что это сигнал, – рассказывает Николай, сам заядлый рыбак.
Остановили машину и вышли, но было темно и тихо – только этот мигающий свет. Тогда Николай крикнул что есть мочи и услышал в ответ приглушённый крик. Он вспоминает, что сразу крикнул Ивану, брату жены: «Хватай верёвку», имея в виду буксировочный трос в багажнике, и побежал на свет…
Когда до фонарика было уже недалеко, к ним навстречу из темноты вынырнул подросток лет пятнадцати на вид. Он бежал и кричал: «Помогите!» Он был в таком шоке, что ничего больше сказать не мог. Они подбежали ближе и наткнулись на судовой ход – широкую полосу тёмной воды вперемешку с мелким ледяным крошевом.
– В темноте в ледяной крошке никого не было видно, только глазок фонарика, и я сначала подумал, что это фара, что парнишка ехал на мотособаке, и она уходит под воду, а он успел выскочить и в воде никого нет. Только когда подошёл ближе, увидел, что на льдине посреди чёрной воды повис человек, да в таком месте, что других льдин рядом нет: одна сплошная вода, – рассказывает Николай. – Рядом плавали его пробковые сапоги. Скорее всего, он их скинул, испугавшись, что наберут воды и потянут на дно, но лучше было их не снимать: они бы, даже набрав воды, держали, как поплавки.
Со слов парнишки удалось понять, что он уже набирал «112», правда, вызвана или нет помощь, было непонятно: парень переживал, что не смог внятно объяснить оператору, где находится.
В диспетчерской службе потом расскажут, что он только повторял в трубку, что его знакомый провалился на Двине, там, где прошло судно. Несмотря на это, на поиски были тут же отправлены две поисково-спасательные группы – с областной службы спасения и центральной спасательной станции. Они двигались с двух направлений: одна – по земле, другая – по льду. Но стоявшие во тьме у фарватера этого не знали. Поэтому первым делом Николай ещё раз набрал «112» и сообщил, где именно тонет человек, – не там, где переправа на Вознесенье, а ближе к пешеходной тропинке на Кегостров. Это помогло спасателям сориентироваться.
– Но стало понятно и другое – что помощь может не успеть, – рассказывает Николай. – Мы прикинули, что спасатели будут минут через десять-пятнадцать, не раньше. Спросили парнишку, сколько его товарищ в воде. Тот ответил, что уже минут двадцать… Стоим, соображаем, что можно сделать. И тут тот, который в воде, вдруг заговорил: «Всё, ребят, больше не могу»…
От толстого льда тонущий был далеко: по‑видимому, льдину, за которую он держался, относило течением к противоположному краю разлома. Докинуть до него верёвку, стоя на кромке, было уже невозможно. И Николай плашмя пополз к нему осторожно по тонким, поломанным льдинам, взяв с собой один конец троса, – другой конец держал для страховки его шурин Иван, оставшись на крепком льду.
Это потом, после всего, стало по‑настоящему страшно, а в тот самый момент он, казалось, ничего не испытывал, рассказывает Николай. В память врезались отдельные детали, например, автомобильный след на льду, ведущий прямо к утопающему: ещё накануне в этом месте был настолько плотный лёд, что люди пересекали реку на машинах, и тот, кто теперь висел на льдине, в утренней тьме шёл со своим спутником как раз по одному из таких следов. Но ночью по рукаву прошло судно.
Николай дополз до открытой воды, и его шурин отпустил свой конец верёвки. Теперь нужно было подтянуть его и попробовать докинуть до утопающего. И что бы ни случилось, дальше действовать без страховки.
– Стал я парню верёвку кидать, а он и поймать не может: руки у него колом стоят, едва шевелит ими. В какой‑то момент, наконец, удалось бросить к нему поближе. «Как хочешь, – говорю, – а как‑нибудь намотай её на руку или хоть зубами вцепись, только не отпускай. Одна попытка будет». А сам по его состоянию понимаю: сейчас не получится, так он уже под воду уйдёт, – вспоминает Николай.
Вряд ли замерзающему в воде удалось намотать верёвку на руку в полном смысле слова. Николай говорит, что больше было похоже на то, что мужчина просто прижал её к себе из последних сил. Но росгвардеец всё равно решил потихоньку тянуть, потому что чувствовал – с минуты на минуту человек может и вовсе отцепиться.
– Кругом был лёд с водой. Но когда я полз к нему, льдины всё же не проваливались подо мной, и я намок только немного спереди. А вот когда стал ползти назад и тянуть его, они начали проваливаться, и вот тут уже стало страшно, приходилось всё время отползать назад, – рассказывает Николай. – Он пытался залезть на лёд, но у него долго не получалось: лёд всё время ломался. Только когда я уже на твёрдую кромку выполз и меня Иван за ноги взял, мы его вытащили вместе.
По словам росгвардейца, спасённый ими уже не двигался – только стонал. Они спросили, как его зовут, но ответить он тоже уже не мог. Зато заговорил, наконец, его спутник. Стал объяснять, что это друг его старшего брата, что они оба местные, с Цигломени, что в то утро вместе шли на рыбалку.
– Мы попытались снять с парня мокрую куртку, но она примёрзла. Дул такой ледяной ветер, что, когда я снял свои рукавицы и надел ему, я уже через несколько минут не мог шевелить руками. Тогда мы сняли свои куртки и попытались укрыть его прямо так, – вспоминает Николай.
Минут через десять в темноте нарисовался силуэт амфибии спасателей. Но было всё ещё так темно, что сначала троих у фарватера с её борта не заметили: фонарик на льдине к тому времени уже сел, и хотя Николай и Иван светили телефонами и махали руками, этого оказалось мало – судно на воздушной подушке пролетело мимо. Пришлось снова звонить «112» и просить его развернуть.
К счастью, в это время их заметили спасатели с берега.
– Иван побежал к ним за помощью, а мы следом потащили спасённого, чтобы не терять время, и уже вскоре увидели, как навстречу нам бегут люди в спецодежде с носилками. У них с собой были специальные автономные грелки: их «сломаешь» – и они начинают греть. Этими грелками они в один момент обложили нашего рыбака под одеждой, – вспоминает Николай. – А тут как раз и амфибия подъехала. Его загрузили и скорее повезли, а мы своим ходом вернулись на берег…
Сейчас произошедшее, по его словам, осознаётся уже несколько по‑другому. Пришло осознание, какие могли быть последствия, – мурашки по коже. С другой стороны, и сегодня уверен, что смог оценить ситуацию правильно: сам рыбак со стажем и не раз оказывался в таких экстремальных ситуациях – и сам выбирался, и приятелей из воды вытаскивал.
– Честно говоря, я не был уверен, что этого парня спасут: в таком состоянии он был. Но через некоторое время мне позвонили оперативники из райотдела полиции и передали, что он выжил. И это здорово. Всё‑таки повезло, что мы там ехали, – говорит Николай.