Пятого октября сотрудники уголовного розыска отметили профессиональный праздник

А мы встретились с одним из самых опытных оперативников области – Павлом Дмитриевичем Перешневым. Он рассказал о своём опыте работы в УГРО и о том, что считает важным для системы сегодня.

Стали раскрывать «глухарей»

Три года назад Павел Дмитриевич вышел в отставку, но по‑прежнему консультирует коллег: он проработал в уголовном розыске 35 лет, последние 19 из них – заместителем начальника управления уголовного розыска УМВД России по Архангельской области.

Кстати, именно он вырастил как специалиста нынешнего начальника УГРО области Максима Хохулина. Сегодня мне рассказывает эту историю сам Павел Дмитриевич: они познакомились, играя в футбол, и он, тогда уже оперативник, уговорил Максима поступать в школу милиции. Интуиция не подвела – из вчерашнего школьника вырос один из лучших оперативников региона.

Сам Павел Перешнев пришёл в уголовный розыск в 1982‑м. Начинал в Октябрьском отделе внутренних дел Архангельска. Когда создали управление по борьбе с организованной преступностью, несколько лет проработал там. Затем вернулся в розыск. В УГРО ему доводилось раскрывать самые разные преступления, но преимущественно он занимался раскрытием убийств, имеющих признаки заказных. В 90‑ые таких было много, по его словам, могло доходить до трёх-четырёх в неделю.

И когда речь заходит о сегодняшних особенностях работы уголовного розыска, какими он их видит, Павел Дмитриевич говорит:

— Сейчас в уголовный розыск пришло новое поколение – те, кто слышал про жуткие 90‑е, про начало 2000‑х, но не прошёл их. И, с одной стороны, это хорошо, что они не видят то количество убийств, с каким сталкивались мы, а, с другой стороны, именно тот период позволил нам накопить огромный опыт. Над раскрытием некоторых преступлений пришлось работать годами. Так, некоторые преступления, совершённые в 90‑е и начале 2000‑х, были раскрыты только к концу 2010‑х. Передать этот опыт молодым операм очень важно. Поэтому, например, я в Управлении бываю практически каждую неделю.

Шальные догадки

Работа сотрудников уголовного розыска во все времена – это, по словам Павла Дмитриевича, по большей части, сугубая аналитика, но бывали случаи, когда на преступников выводили и совершенно шальные догадки, чисто интуитивные.

— У нас называют это фартом. А я считаю, что это интуиция. Такая удача складывается из разных факторов, в основном из того же умения, – рассуждает он.

Именно такой удачей было, например, раскрытие знаменитого уголовного дела «вельского Чикатило» летом 1998‑го, рассказывает Павел Дмитриевич. Ситуация тогда была страшная: в Вельске и окрестностях одна за другой пропадали женщины, причём пропадали без следа, даже тогда, когда на месте уже вплотную работали сотрудники уголовного розыска – преступник никого не боялся. И усилия оперативников несколько месяцев не давали результата.

— Было логично предположить, что преступления носят половой характер, и мы стали прицельно вести работу по выявлению изнасилований, о которых женщины не сообщали в милицию, – выявили множество таких фактов, но системы не складывалось. Было ясно, что «наш» преступник использовал какой‑то транспорт, и мы анализировали его маршруты, километраж и хронометраж, устраивали засады характера наблюдения, но эта работа осложнялась тем, что Вельск стоит на федеральной трассе: через него проходило море транспорта, – вспоминает Павел Дмитриевич. – Предположить тогда, что убийства совершает человек, отбывающий наказание в колонии неподалёку, было не просто нелогично – абсурдно. Как так: человека посадили – а он продолжает убивать?! И всё‑таки такое бывает: в голову приходит совершенно шальная мысль… Так, в конце концов, мы стали отрабатывать уже и эту догадку, хоть она и казалась нереальной. И всё стало складываться. В этой вельской колонии были так называемые бесконвойники – заключённые, которые могут передвигаться за территорией колонии без конвоя. Им разрешался краткосрочный выход за пределы колонии по хозяйственным нуждам.

Одним из таких бесконвойников и оказался тот, кого мы искали. В его обязанностях было регулярно вывозить из колонии нечистоты. Как выяснилось, во время этих выездов он и совершал нападения. Уже гораздо позже установили, что он убивал женщин ещё до того, как его посадили в эту вельскую колонию, но тогда об этом не подозревали, и сидел он за изнасилование. В последний раз мы навещали его в колонии для заключённых пожизненно около пяти лет назад: вскрылось ещё одно его преступление. Так что число доказанных его жертв на сегодня – 14 человек.

Когда бывало страшно

Я спрашиваю Павла Дмитриевича, сталкивался ли он во время работы с давлением и угрозами в свой адрес?

— Бывало всякое. Бывало и страшно… Да, самое главное, живы-здоровы, а вспоминать не хочется, – отвечает Павел Дмитриевич и лишь коротко упоминает случай, когда расследовал одно дело, в котором были замешаны высокие чины.

— Вообще же, что называется, повседневно такого уж сильного давления не припомню, – продолжает он. – Я для себя сделал вывод, что сказывается регион, то, что люди северные: у нас, как правило, если преступники понимают, что их взяли за дело, они и сами не обижаются. Они, напротив, даже благодарят, что их «честно отработали». И это не исключение. Это зачастую так происходит. Да, он держится до последнего, но потом соглашается: «Переиграл ты меня».

Страшновато бывало и без угроз. И Павел Дмитриевич рассказывает, как пытались задержать мужчину, задумавшего убить свою бывшую сожительницу и её ребёнка: нужно было подстеречь момент, когда он только-только перейдёт от замысла к действию, и при этом так, чтобы никто не пострадал.

— Я не могу говорить об источниках информации, скажу только, что получили однажды сведения о том, что этот гражданин собирается убить свою бывшую женщину и её ребёнка из обиды. Факты свидетельствовали о том, что он действительно готовится к покушению: он нашёл машину, на которой собирался вывезти мать и ребёнка из города, и двух мужчин, которые согласились ему помочь убить. При этом женщина, когда мы на неё вышли, была в шоке: как выяснилось, он не раз высказывал ей угрозы, однако она их всерьёз не воспринимала и никаким образом не заявляла об этом. Мы организовали ей и ребёнку охрану.

Это очень сложно – и раскрывать такие преступления, и дойти до той грани, очень тонкой, когда подозреваемого уже можно «брать», но он ещё не навредил предполагаемым потерпевшим, – говорит Павел Дмитриевич. – В той ситуации от преступника мог исходить любой форс-мажор. Точное время ведь нам никто не скажет. К счастью, всё удалось, мы задержали его, когда он всё‑таки попытался захватить женщину и ребёнка…

Спрашиваю: изменилась ли работа оперативника за эти 35 лет, что Павел Дмитриевич служил в органах внутренних дел?

— Суть работы в уголовном розыске не меняется: это работа с людьми, – отвечает он. – Конечно, новые технические средства помогают, это без сомнения. Но до какого бы мы ни дошли совершенства в технике, суть останется прежней, и нужно соединять то, что нажито непосильным трудом многими поколениями сотрудников, и то, что пришло сейчас.

Сложнее стало в другом смысле, продолжает он:

— Раньше, надо признать, было проще с формированием доказательной базы. Сейчас требования закона в сто крат серьёзнее, чем было, когда я только пришёл работать. Сейчас, если будет хоть какая‑то шероховатость, дело в суд просто не уйдёт, – поясняет Павел Дмитриевич. – Поэтому, например, над одним делом работали лет пятнадцать. Всё упиралось именно в доказательную базу – собрать доказательства так, чтобы они сложились в единый пазл.

Спрашиваю, как он оценивает динамику последних лет по числу преступлений против личности в нашей области.

— Чтобы делать выводы, нужно рассматривать период как минимум в пять лет, – отвечает Павел Дмитриевич. – И вот тут сразу становится видно, что преступлений против личности стало значительно меньше. Значит, стратегия правильная.

Елена ХЛЕСТАЧЁВА.