Найти человека

Сегодня, если пропал человек, родственники могут обратиться не только в полицию, но и к волонтёрам: практически в каждом регионе есть объединения добровольцев, которые оказывают помощь в поиске

Ирина Буркова – первая, кто организовал такое объединение в Архангельске. Её общественная организация «Поиск пропавших детей – Архангельск» – дочка одного из крупнейших объединений поисковиков в России. Сегодня она насчитывает более 6,8 тысячи сторонников на своей страничке в социальной сети и занимается преимущественно поиском несовершеннолетних, но не только. И с развитием пандемии волонтёры не собираются останавливать свою деятельность. «Если полиции потребуется наша помощь, мы всё равно выйдем на поиск, но будем действовать в соответствии с предписаниями той же полиции», – говорит Ирина Буркова.

– Ирина Вадимовна, как началась для вас поисковая работа?

– В 2009‑м году руководитель нашего содружества Дмитрий Второв начал эту работу вместе с женой в Москве, а я тогда жила там и присоединилась к поиску как обычный волонтёр. Когда вернулась домой в Архангельск, ребята предложили организовать поиск «у себя».

В это время – 2010–2011 годы – в Архангельске ничего подобного не было. Мы сделали группу «ВКонтакте» и начали активно работать с полицией: как раз потребовалась помощь, искали подростка, и мы объединились с родственниками. А потом нас внезапно пригласили в областной уголовный розыск подписать соглашение о взаимодействии: так поступили с волонтёрами в Москве и по образцу стали делать в регионах.

– По области сейчас много волонтёров, оказывающих помощь в поиске пропавших?

– Волонтёрские объединения по поиску есть в Архангельске, Северодвинске и Новодвинске. В районах, как правило, достаточно оповестить о пропавшем человеке местных жителей: они могут оказать полиции и спасателям больше помощи, чем приезжие волонтёры.

Все объединения, которые сегодня существуют в области, организовались, как и мы в своё время, сами. При этом в каждом есть своё видение, как нужно вести эту работу. Но у большинства волонтёров принадлежность к какой‑то определённой группе условная: сегодня человек может присоединиться к поискам, объявленным одним объединением, завтра – к другим. Это совершенно не возбраняется. И часто бывает, что группы помогают друг другу в поисках, объединяя усилия.

Конечно, есть те, на кого я могу положиться, к кому могу обратиться за помощью адресно. И есть люди, которые следят конкретно за новостями на нашей страничке, потому что работают со мной давно и знают, что если я зову на поиск, то помощь полиции, действительно, требуется. Но какой‑то оперативной группы, которая сидит и ждёт вызова, нет: все мы обычные люди, у которых работа, учёба, семья.

– А своё видение поисковой деятельности – это как?

– Ну, вот я, например, не люблю искать наркоманов и подростков, которые принципиально убегают из дома. Ведь когда объявляется: «Пропал человек!», первая реакция у услышавших – страх, что с этим человеком случилось что‑то внезапное, непредвиденное им, и люди очень быстро откликаются. По моему мнению, этим нельзя спекулировать. Поэтому я всегда звоню в полицию и узнаю сопутствующую информацию.

В то же время, например, если пропал ребёнок или кто‑то, кому явно требуется срочная помощь, ребята из дежурной части могут позвонить мне и ночью. В таком случае в нашей группе «ВКонтакте» сразу размещается пост с информацией о пропавшем, объявляется срочный сбор волонтёров. Я выкладываю свой телефон – кто хочет, может присоединиться уже во время поиска.

Кроме того, есть группы волонтёров, ориентированные больше на поиски в лесах, а есть те, кто ищет, как мы, в городской среде. Дело в том, что лесные поиски идут в тесном сотрудничестве с Архангельской областной службой спасения, и волонтёры, которые хотят подключиться к ним, должны иметь навыки выживания в лесу, чтобы не создать новую проблему.

– Много ли тех, кто способен выйти на поиск в городе сразу же?

– Это, конечно, единицы. Но были случаи, когда именно такие люди – уже в считанные минуты! – обнаруживали объявленного в поиск. Прошлой осенью так нашли восьмилетнего мальчика, который ушёл из дома в районе перекрёстка улицы Гагарина с проспектом Троицкий. Я буквально на ходу выставила пост, и уже спустя мгновения первые же откликнувшиеся на призыв добровольцы – супружеская пара на машине – сообщили, что видят одиноко идущего по улице ребёнка, похожего на мальчика «из ориентировки». Они спросили, что им делать: «Пытались подойти, но мальчик боится и уходит». Мы приняли решение, что они будут сопровождать его на машине, и тут же связались с оперативным сотрудником: через несколько минут полиция мальчика «подхватила».

– Есть ли у волонтёров регламент действий в таких ситуациях, чтобы не упустить «похожего ребёнка» и одновременно не навредить?

– По образцу здесь действовать невозможно, так как мы не знаем ни ребёнка, ни обстоятельств случившегося. Всё решается индивидуально, и в ситуациях с детьми и подростками – всегда в связке с полицией. Например, в случае, о котором я рассказала, мальчик так испугался, что отказался сесть даже в машину полиции. И оперативник не стал настаивать. Прямо с места позвонили маме и ждали, пока она не приехала.

Если ребёнок пытается убежать, волонтёрам разрешается удерживать его на месте, но только до приезда полиции. И передавать его мы имеем право только полицейским. Хотя бывает, что родители слёзно просят везти ребёнка сразу домой.

– Просматривая вашу ленту новостей, я встретила и такое сообщение: «ориентировка на пропавшую у нас, но мы пока не выкладываем её по просьбе следствия и поиск не объявляем». В каких случаях полиция может попросить волонтёров не вмешиваться?

– Это бывает, если рабочая версия у следствия – несчастный случай, самоубийство, криминал или, в случаях с совершеннолетними, – самовольный уход из дома. Тут очень важно «не лезть вперёд батьки», потому что в некоторых случаях, например, с криминалом, это может даже навредить. Поэтому мы помогаем полиции, только когда она просит, и при этом ни в коем случае не берём на себя её задачи.

– Наверняка часто бывает, что территорию поисков сузить невозможно. Как решаете, где искать?

– Обычно какие‑то, пусть даже минимальные, ориентиры даёт полиция, и мы идём опрашивать население: где видели похожего человека в последний раз? От этого и отталкиваемся дальше. В Северодвинске волонтёры также оперативно отслеживают камеры в городе, у нас это больше делают полицейские.

Конечно, бывают ошибки, бывает, что человека находят, в конце концов, совсем далеко от места поиска. Был случай, когда мы искали в Соломбале женщину, которая ушла из дома и не вернулась. А она в это время кругами каталась на третьем маршруте: как выяснилось потом, у неё внезапно проявилась ретроградная амнезия, и она ездила до старого места работы и обратно. Чего, конечно, никто предположить не мог.

В таких случаях особенно важно, чтобы люди не проходили равнодушно мимо человека растерянного, странного по поведению или внешнему виду. В последнем случае женщина каталась практически ночью, ела на остановках пирожки с чаем – не отреагировал никто.

К счастью, есть и противоположные примеры. Осенью прошлого года благодаря одному такому неравнодушному, оставшемуся неизвестным, нашёлся ушедший из дома и потерявшийся в городе молодой человек с особенностями здоровья. Этот случайный прохожий обратил внимание на человека, идущего по улице босиком, узнал его домашний адрес и вызвал такси…

– Часто ли встречается такое бескорыстие сегодня?

– На самом деле, нередко. Бывают случаи, когда потерявшимся оплачивают такси случайные прохожие. Бывает, таксисты, узнав, в чём дело, не берут плату. Когда кто‑нибудь пропадает, я сообщаю об этом в службы такси: вдруг кто‑нибудь из водителей увидит? И таксисты часто помогают, потому что постоянно циркулируют по городу. У диспетчеров есть наши телефоны и телефон полиции.

Если есть вероятность, что пропавший может уехать на междугородном или пригородном маршруте, мы также обращаемся за помощью к кондукторам.

– Расклеенные по городу ориентировки помогают?

– Да, особенно, когда идёт массовое расклеивание. Правда, звонки приходится проверять: «похожих», как правило, оказывается много, особенно когда речь идёт о пожилых женщинах и молодых мужчинах. С мужчинами вообще беда: как правило, они почти все одеваются в тёмное. В расклейке нам часто помогают мамы с колясками: идут гулять со своими малышами и по пути клеят ориентировки.

– А если человека нашли, ориентировки убираются?

– Специально этим никто не занимается. Но мы объявляем в группе, что человек найден, и, как правило, те, кто расклеивал ориентировки, проходят тем же маршрутом снова и убирают их.

– Вы подключаетесь только к поиску пропавших недавно? И кто решает, когда нужно перестать искать?

– Мы подключаемся, когда того просит полиция. И были случаи, когда помощь требовалась и в поисках пропавших «годичной давности». Ведь пока человек не найден, полицейские продолжают его искать…

Вот почему активный поиск мы ведём не по всем, хотя по опыту скажу: люди в розыске есть всегда.

– Обычно в тёплое время года пропавших становится больше, и у вас впереди «самый сезон». А существует ли сезонность в притоке волонтёров?

– Если объявляется срочный сбор, люди выходят независимо от сезона. У нас откликаются очень хорошо.

К сожалению, сегодня есть и такие люди, которые занимаются организацией поиска пропавших, преследуя личные интересы, которые на этом пиарятся. При этом, бывает, не очень корректно работают с информацией о пропавших.

Но большинство «обычных» волонтёров – люди, которые просто хотят помочь. И им не нужно ни вознаграждения, ни публичности. Как, например, те муж с женой, которые обнаружили убежавшего восьмилетнего мальчика. В УМВД хотели их наградить, но они отказались.

– Есть мнение, что в поиске нужны преимущественно люди с личным транспортом.

– Конечно, волонтёров с машинами мы ценим. Но это не значит, что без машины вы помочь не сможете. Например, сейчас я ищу координатора, который мог бы, получив информацию, организовать поиск, взять на себя общение с теми людьми, которые подключаются. А если бы таких координаторов нашлось несколько, я была бы только рада, потому что они должны быть взаимозаменяемы. Также очень важна помощь инфокоординатора, как мы его называем. Это человек, который готов быть в течение поиска за компьютером, собирать информацию, отслеживать комментарии в группе и формировать экипажи из присоединяющихся людей.

Всегда нужны пешие волонтёры, в том числе люди, которые могут распечатать и расклеить ориентировки. Можно и просто распечатать – у вас их заберут и расклеят другие. Звеньев в нашей цепочке может быть очень много.

А ещё, чего нам сегодня не хватает, так это возможности оперативно давать оповещения о пропаже людей в местный телевизионный эфир, особенно когда пропадают дети или больные люди, которым явно требуется помощь – с телефонами полиции и координатора волонтёрского поиска.