09.05.2021 13:28

Будто снова на фронте…

Александр Алексеевич Михайлов

В издательстве «КИРА» готовится к выходу из печати книга Сергея Доморощенова«Гиперборея Александра Михайлова»

Это биографический очерк об уроженце печорской деревни Куи, выпускнике Архангельского пединститута, главном редакторе Архангельского книжного издательства, литературном критике, профессоре Литературного института, почётном докторе Северного Арктического федерального университета А. А. Михайлове. Книга написана к столетию со дня рождения нашего земляка (1 января 1922 – 7 апреля 2003). На Великой Отечественной войне Александр Алексеевич четыре раза ранен, награждён тремя орденами.

Отрывок из работы автор предложил вниманию редакции и читателей «Правды Севера».

В 1987 году Александр Михайлов стал главой Московского отделения Союза писателей СССР. (Выборы выиграл – со значительным преимуществом – у самого Евгения Евтушенко.) При этом Александр Алексеевич не оставил ни преподавание в Литинституте, ни редактирование журнала «Литературная учёба». И тут – предложение из Северо-Западного книжного издательства написать вступительную статью к сборнику солдатских писем. А дел в писательской организации выше головы, – до писем ли?.. Но северянин не отказался. Как и от комментариев, в которых возникла необходимость позже. Не мог отказаться. Написал и послесловие.

Одна из причин включения в ту работу – горько было слышать от фронтовиков о неприязни, с которой стали относиться к ним некоторые (или даже многие) молодые люди. «Трудно понять истоки такого отношения, – сказал Александр Алексеевич в интервью «Литературной России» (публикация 23 февраля 1990 года «Вернуться с этой войны живым – уже избранничество») по поводу выхода книги «Письма с фронта. 1941–1945». – Я думаю, что оно объясняется общей нервозностью, взвинченностью, напряжённостью практически во всех сферах жизни. Пустыми прилавками, наконец. Вот, мол, что вы завоевали».

Александр Алексеевич воспринял солдатские письма очень лично, словно написали их однополчане его, одним из которых удалось увидеть, с какой радостью встречали наших освободителей в Польше, Чехословакии и не только там. А другие погибли ещё в сорок первом… «С сознанием величайшей своей ответственности» приступил он к комментированию писем, многие из которых сравнил с дневниками, «по интимности содержания, доверительности тона, душевной открытости» – и будто побывал с их авторами на фронтах, описал суть и значение больших и малых событий войны. Назвал имена и фамилии выхаживавших его госпитальных медицинских сестричек.

…Александр Алексеевич ещё раз ответил на вопрос представителей младших поколений, как во время войны воспринимал кинокартины – например «Два бойца»: «Война обрастает в печати мифами. В одной центральной газете прочёл о том, как солдаты шли в бой после киносеансов в окопах! Это чудовищное измышление! Я лично, как и миллионы тех, кто воевал в окопах, за всю войну не видел на фронте ни одного фильма. «Двух бойцов» посмотрел после войны и решительно не принял этой картины». (Позднее в репортаже для «Книжного обозрения» с Фатьяновского праздника в Вязниках – 20 августа 1996 года – Михайлов скажет, что песня – единственный вид искусства, который достигал переднего края.) «Не верьте нынешним мифотворцам, что солдаты, находившиеся в прямом соприкосновении с противником, вдохновлялись кинофильмами, концертами, даже книгами, – они всего этого не имели. А вот песня была с ними в землянке, откуда траншея вела прямо в окоп, в пулемётную или стрелковую ячейку, а в 200–300 метрах находились окопы противника».

Однако томик стихов Маяковского был при командире сапёрного взвода (а потом и роты) Михайлове всегда.

Прочитав ещё одно из многих солдатских писем, А. А. Михайлов предвосхитил сомнения в искренности автора, который написал домой, что, находясь на отдыхе, предпочитает быть в боях. Вряд ли это бравада: «Конечно, первые дни отдыха после жарких боёв – мечта солдата. Санаторий! Но ведь просто отдыха не бывает. За день-два, ну, три привели себя в порядок, помылись в бане, починили обмундирование, пополнили боезапас, и – учения, с полной выкладкой, до пота, до изнеможения. И тогда горячие натуры действительно рвались на передовую, искренне считая эти «упражнения» ерундой».

В связи с этим комментарием Александр Алексеевич вспомнил, как на левом берегу Кольского залива, напротив Мурманска, возвращаясь с краткосрочных сборов, ночевал в подобии фронтовой гостиницы – бараке с нарами и «буржуйкой». Уже было задремал в углу, но услышал, что вошли ещё трое, среди них – девушка. Они сели около печки, принялись за еду. Голос особы женского пола показался знакомым. Александр приподнялся, стал присматриваться и узнал Аню Сивкову, с которой учился в седьмом классе (по окончании семилетки она уехала в Архангельск, поступила в медицинский техникум). Обрадовавшись землячке, Александр поспешил с вопросом:

– Девушка, вы откуда?

А она, приняв вопрос за желание познакомиться, к чему совсем не была расположена, ответила:

– Оттуда, где вас не было.

– Нет, был. Мы с вами встречались.

Анна попыталась отвязаться от «приставшего»:

– По-моему, вы видите сон.

– А по‑моему, вас зовут Аня, фамилия – Сивкова.

Разговор с военфельдшером продолжался всю ночь. Фронтовики вспоминали своих одноклассников, ушедших воевать. Большинство их погибнет. Так было во всех школьных классах СССР…

Есть в книге, изданной в Архангельске в 1989 году, и письма самого Александра Михайлова. О них он так сказал в том же интервью «Литературной России»:

– Меня они удивили и, извините, что так о себе говорю, растрогали. Удивили, потому что они сохранились. Не в традициях крестьянской семьи иметь архив. К чему бумаги, если вот он я – живой вернулся. А эти письма были адресованы старшему хирургу эвакогоспиталя Полине Корниловне Поварниной. Эта женщина спасла мне ногу, вернула в строй. Конечно, я ей писал благодарные письма с фронта, рассказывал о себе, о службе, не хвастался, нет. Разве только немножко…

– Естественное желание поделиться хорошим?

– Да. Но и есть там одно местечко, которое меня умиляет. В конце письма, когда уже подписался «Саша», – постскриптум: «Совсем было забыл, а ведь для Вас это тоже радость – меня наградили орденом Отечественной войны 1‑й степени». Мальчишество, пижонство. Совершенно ясно, что всё писалось ради этого – не терпелось сообщить о награде в первых строках. Так нет – постскриптум. Как будто бы каждый день ордена получал… Трогательное место, грех молодости – думаю, что не самый большой».

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.