07.09.2019 12:55

Вы кто, ребята? Мы - экипаж!

Фото Артёма Келарева и из архива Архангельской школы Соловецких юнг
Юнги на торжественной линейке
Соревнование по морскому многоборью

Архангельская школа Соловецких юнг в октябре отметит своё 30‑летие. Это единственная школа в России, которая воспитывает будущих лоцманов и судовых механиков со школьной скамьи

Директор школы Ольга Николаевна Павловцева– По программе «Соловецкие юнги» мы работаем с 2006 года, – рассказывает Ольга Павловцева, директор Архангельской школы Соловецких юнг. – Сама программа – такой комплекс сотрудничества, рассчитанный на детей разного возраста. Смысл работы в том, что дети ещё в школе начинают знакомиться с различными профессиями, расширяя сферу открытий вокруг себя. Если честно, когда начинали, то мы не были уверены, что всё получится. Ведь тогда мы были единственной такой школой в России.

– То есть это был чистый эксперимент?

– Да, по сути – неведомое плавание. Сейчас, конечно, кадетские классы с морской направленностью появляются. Но как школа юнг мы, наверное, по‑прежнему одни. Ко мне много раз обращались из регионов с просьбами рассказать о нашем опыте. Но в других условиях, я имею в виду среднюю полосу России, это наверное трудно повторить. А для нас Соловки – это исторически близко.

В идеале программа сводит работу к модели школы полного дня, в которой складывается насыщенная система дополнительного образования в виде кружков, секций определённого направления. То есть мы все как бы идём по широкой дороге. И на этой дороге есть разные тропинки, которые её насыщают.

– А как дети и родители восприняли идею новой программы?

– В 2006 году с нами согласились работать только 22 человека из первого класса. Даже не весь класс. Но постепенно процесс пошёл. В начальных классах первая половина дня была насыщена общеобразовательными предметами, вторая – по учебному плану, где есть этика и этикет, хореография, карате, дополнительный иностранный язык, морское дело. А внутри морского дела – флажный семафор, морские узлы, устройство шлюпок, кораблей и так далее.

Начали сотрудничать с рыбопромышленным колледжем, посещали занятия по управлению маломерными судами. Ездили на занятия в САФУ, позанимались даже немножко космосом.

Интересно, что когда к нам в школу начали приходить совместители, то они удивлялись: «Почему у вас дети такие рослые?» Мы стали сотрудничать с СГМУ, наблюдать за процессами, которые происходят с детьми при особых условиях обучения. И, действительно, наши дети физически оказались более развиты.

Ещё важный момент – в классах, особенно у малышни, предпочтение в отношениях возникают обычно напрямую от успеваемости. С кем хочешь сидеть, Вася? С Машей. Почему? Потому что она отличница. А почему с Петей не хочешь? Он двоечник и плохой мальчик. А Петя пришёл на карате и оказался выносливее всех. И на морском деле Петя лучше всех вяжет морские узлы.

Ощутив свою успешность, ребёнок начинает развиваться. Это создаёт комфортную обстановку, позволяющую найти себя. И постепенно в классах исчезло разделение и непринятие. Вы кто, ребята? Мы – экипаж! А экипаж – это уже одна команда.

Справедливости ради надо сказать, что сегодня мы работаем не в тех масштабах, как когда‑то раньше. У нас сейчас, к сожалению, двухсменный режим, мы переполнены. И немножко в паузе такой находимся, потому что можно было бы дать детям намного больше. Но мы стеснены обстоятельствами.

– И стенами?

– В Майской Горке, наверное, все мечтают о новой просторной школе. Есть сложность и с кадрами. Надо растить своих специалистов. Рассчитывать только на привлечённых – бесперспективно. Потому что это как воин-наёмник – заплатило другое государство больше – он ушёл туда. А человек, который вырос в школе, он будет работать и дальше. Наша задача – его только стимулировать, чтобы понимал, что вкладывается не зря.

– Интересно, а директор школы юнг умеет вязать морские узлы?

– Я знаю в теории, как они вяжутся, но у меня, наверное, ручки не те. А вот наши ребята вяжут на скорость. Они такие мастера, что я снимаю шляпу. Флажный семафор тоже интересная штука. Пыталась освоить – буквы знаю, но научиться этому укреписто не было времени.

– В профессиях, связанных с морем, ваши воспитанники, наверное, тоже стали гораздо лучше ориентироваться?

– Конечно, мы постоянно ходим на экскурсии. Были на кораблях, подводных лодках, на «Красной Кузнице». В рыбопромышленном колледже есть тренажёр – капитанский мостик. Надо обойти айсберги, препятствия различные. И вроде игра, но она вызывает целую серию стремлений. Рождается интерес профессиональный.

Некоторые дети переходят от нас в кадетский корпус, а затем и в другие учебные заведения, которые как‑то связаны со служением. Плюсов очень много.

– Вы назвали плюсы, а есть минусы?

– Есть. Минус первый: когда в начальной школе ввели группы продлённого дня, то мы отчасти как бы заменили детям родителей. И когда наши ребята перешли в пятый класс, где продлёнки нет, то оказалось, что мамы и папы привыкли к тому, что ребёнок накормлен, с ним погуляли, уроки сделали, поразвивали, и сами не контролируют теперь даже выполнение домашнего задания.

К сожалению, распространённая ситуация – отработав весь день, родитель приходит в семью, и в том «кусочке» дня, который остаётся, для ребёнка нет места.

Второй момент. Большинству ребят нравится наша морская форма. Они гордятся ей, но есть дети и родители, кто не приняли форму: «Не хотим, и всё». Хотя с внешнего вида начинается порядок в голове. Ребёнок пришёл в школу трудиться, соответственно, он должен быть собран, подтянут и готов к серьёзному отношению к делу.

Школьная форма – важный вопрос. И к нему надо относиться серьёзно, а не как к решению проблемы по поверхности: мешает – стряхнул. Не мешает – пусть будет.

Мы столкнулись и с тем, что некоторые родители говорят: «Не надо нам морского дела, строевой подготовки. У нас гимнастика и футбол». А я никак не могу понять – почему одно противоречит другому? Занимайтесь всем. Природа не терпит пустоты. Спросить бы маму, у которой ребёнок в 18 лет кроме гаджета в руках ничего держать не умеет, ничего не хочет – а дальше что? Взрослая жизнь наступает быстро. Кем мы ребёнка приведём к этому порогу? Очень много надо вложить в детей.

– Ольга Николаевна, ваши юнги, наверное, хорошо знают историю Соловецких юнг?

– Мы стараемся каждый год ездить на Соловки в летний лагерь, непосредственно на место Соловецкой школы юнг, чтобы дать ребятам возможность соприкоснуться с историческими корнями, «потрогать историю руками».

И они действительно пытаются понять грандиозные вещи. Как, например, осознать в 13–14 лет, что ты идёшь защищать свою страну? Из четырёх тысяч Соловецких юнг тысяча погибла. Каждый четвёртый мальчишка… И до современных юнг это тоже доходит. Они смотрят фотографии, видят землянки, которые юнги строили. И неизбежно это всё «примеряют» на себя.

У нас регулярные шлюпочные походы. А это тяжёлая работа, надо самим грести. Но ребята справляются. Это ведь тоже проверка: «А на что способен я?»

– Выпускники школы в дальнейшем связывают свою жизнь с морским делом?

– Многие ребята выбирают специальности, связаные с водной индустрией. Поступают в Арктический морской институт, в рыбопромышленный колледж, в Санкт-Петербургскую «корабелку». Многие избирают рабочие специальности, трудятся в траловом флоте, в пароходстве.

– То есть лоцманов, мотористов и судовых механиков вы тоже воспитываете со школьной парты?

– Причём никто из ребят не сказал, что всё это было зря. Кому‑то в жизни навыки пригодились напрямую, кому‑то – в опосредованном виде. Но мы ведь и не ставим перед собой цели, чтобы все поголовно служили морскому делу. Но если это всё‑таки твоя профессия – ты придёшь туда осознанно, зная о сложностях и трудностях. Хочется надеяться, что привычку трудиться с детства мы всё‑таки закладываем. И то, что мы делаем – это не просто отапливание космоса.

– Учёба и труд переплетены, как морской узел.

– Конечно. Важна ещё и нравственная составляющая такого трудового воспитания. «Воспитать человека интеллектуально, не воспитав его нравственно – значит, вырастить угрозу для общества». Это ведь ещё Рузвельт сказал. Мы можем научить решать задачки правильно, колбы не перепутать во время опыта… А какой человек за этим вырастет?

В нынешних условиях школа должна разворачиваться в плане профессиональной подготовки очень рано. Вуз – хорошо, но бесконечное множество людей с высшим образованием – так ведь тоже не может быть. В конце концов страна приходит к тому, а кто табуретку сколотит? Кто замок в дверях поменяет?

У человека должны быть интересы живые. Он должен слышать и уважать других рядом с собой – в масштабах своей семьи, города, в масштабах своей страны.

У меня был эпизод в практике. Трое детей в семье, мама с папой – приличные люди. И вот ко мне в кабинет попадает один из сыновей по поводу нехорошего события. А папа в тот момент находится в больнице, в кардиологии. И я ребёнку говорю, что как директор должна позвонить отцу, рассказать о том, что ты сделал. Но что будет с отцом? Он же не переживёт! И вдруг это чадо отвечает: «Ну и что? Звоните». Причём это не было бравадой. Ему на самом деле было всё равно.

И меня это так резануло тогда. Наверное, мы что‑то с детьми своими делаем не так. Не так как‑то их любим, если сытые, довольные, ни в чём не ущемлённые, они не ценят своих родителей… Это было очень давно, но мысленно я постоянно возвращаюсь к тому разговору в кабинете.

– Любить детей тоже надо уметь.

– Да. И, кстати, на родительском собрании я задаю такой вопрос: «Что значит любить своих детей?» Отвечают: накормить, опекать. А хотелось бы услышать: подготовить к жизни. Чтобы ребёнок не пропал со своими знаниями великолепными, не спился, нашёл себя, чтобы ему жить было интересно.

Любовь должна быть мудрая, может быть, даже иногда требовательная. Порой иду по школьному коридору – первоклассник протягивает руки вахтёру, чтобы ему кнопки на курточке застегнула. Или дедушка ставит внучка на лавочку, зашнуровывает башмаки. Подхожу: «Что вы делаете?» Говорит: «Обуваю Васю. Мы опаздываем». Но опоздаете раз, два – зато Вася научится сам.

– В октябре школе исполнится 30 лет. Относительно молодая, но уже со своим багажом.

– 30 лет, действительно, небольшой возраст для школы. Но на самом деле, столько людей здесь уже успело поработать и столько ребят от нас выпустилось. Многие, кстати, пишут, звонят, навещают. И нам это очень приятно.

– То есть ощущение экипажа, которое вы когда‑то заложили, оно остаётся?

– Нам хотелось бы, чтобы это ощущение сохранялось как можно дольше.

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Наталья ПАРАХНЕВИЧ