В год 75‑летия Великой Победы ветеран войны Яков Петрович Коровин из деревни Захарово Приморского района боится остаться на улице
После смерти жены он решил подарить племяннице часть наследства. И в итоге остался без денег, земельного участка и части квартиры, а семейное дело вылилось в судебное.
Пять звёздочек
До дома Якова Петровича путь неблизкий. Сначала через переправу до Кегострова, а потом ещё пара километров до деревни Захарово. Он встречает на крыльце дома с ведром в руках: воскресенье – банный день, надо идти топить. В свои 93 года практически все работы по дому он выполняет сам. Работников из местных мужиков нанимает, только чтобы снег расчистили да дрова перенесли.
Дом (а точнее – половина дома), в котором сегодня живёт Яков Петрович, достался ему от отца. Из этого дома в 1943 году 17‑летним подростком он ушёл на фронт вслед за своими братьями. Из пятерых детей с войны вернулся он один. В память об этом на доме сегодня прикреплены пять звёзд: звезда Петра, Константина, Вениамина, Дмитрия и Якова – славных защитников Отечества.
– Меня определили в миномётный полк и отправили на Дальневосточный фронт бить японских милитаристов, – вспоминает Яков Петрович. – Потом служил в танко-самоходном полку. В 1945 году наш полк должны были перебросить. Погрузили всех на судно, а это человек двести солдат, наш полк человек пятьсот и техника. Из порта Владивосток вышли в канун Нового года по направлению к Курильским островам. Встали в бухте на якорь. Командование уехало на берег местность осматривать, а мы остались на судне. Вдруг такой ветер поднялся, лебёдки выломало и вынесло нас в Тихий океан, где мы болтались несколько дней. Волна большая, холод, командования нет. Оказались мы на Камчатке. Когда на берег выгрузились, нас в город не пустили – уж больно санитарные условия у нас были плохие. В бане намыли, погрузили в машины и отправили жить в пустующие домики в лесу, в 20 километрах от Петропавловска-Камчатского. Так мы до весны там и жили, пока навигация не началась и не прибыло командование.
Фотографий с военной службы у Якова Петровича почти не осталось, но есть любимая – где он стоит на фоне знамени воинской части. Такими снимками поощряли бойцов, которые отличились в боевой и политической подготовке.
Небо близко
Домой с военной службы Яков Петрович вернулся лишь спустя семь лет в осиротевший дом, устроился на работу на аэродром на Кегострове.
– Я же в армии отвечал за техническую готовность орудий, так меня сразу в техники и взяли, – вспоминает он. – Авиация в области ведь отсюда, от нас начиналась, у нас небо близко. Взлётная полоса земляная была, весной и осенью дожди, так тяжёлые условия для взлёта. У нас сначала Ан-2, «Яки», да Ил. На тех самолётах самописец был – как чёрные ящики сегодня. Но он писал только два с половиной часа. Там была фотоплёночка, как заканчивалась, нужно было садить машину и заменять её. Это очень было неудобно. И я придумал, как её сделать, чтобы она вдвойне писать стала. Потом по моей разработке и на заводах стали такие самописцы делать.
Через семь лет после возвращения домой, 23 февраля 1957 года, он привёл в дом жену из соседней деревни – Александру Алексеевну, с которой прожил вместе почти 60 лет. В 2017 году, не дожив буквально неделю до бриллиантовой свадьбы, она умерла.
– И остался я один, как перст, – говорит Яков Петрович. – Детей у нас не было, из родственников только племянница по линии жены – Галина. Вся надежда на неё была.
Печка, окуньки и наследство
Семья жены Александры Алексеевны тоже была большая – три дочери. Жили в соседней деревне Одино. Каждой девушке родители после смерти оставили по части дома. Но так сложилась, что у двух из трёх сестёр детей не было. Единственная дочка – Галина – была у средней Ларисы Алексеевны, которая умерла в 1994 году. Затем не стало и старшей, а потом, в 2017 году, и младшей Александры Алексеевны. Галина осталась единственной наследницей своих тётушек и одной из ближайших родственников Якова Петровича.
– У меня кроме неё ближе никого не было, – рассказывает Яков Петрович. – Всё ей хотел отдать. Она у меня фактически была с самого начала жизни, в садик когда ходила, постоянно жила у нас. Я раньше ловил таких маленьких окушков, солил их, да подсушивал на печке. Так она маленькая всё на печке у меня сидела, их перебирала. А когда выросла, нам помогала, она ведь социальный работник. Вот я и решил, что часть дома, которая досталась моей жене в наследство от её родителей, Гале отдать. Тем более, она там живёт, у неё семья, дети. Мне не нужен этот угол был. А ей нужнее, на том и порешили.
Через полгода после смерти жены Яков Петрович и Галина отправились к нотариусу, чтобы оформить наследство, ведь завещания Александра Алексеевна не оставила.
– Я человек деревенский, всю жизнь здесь прожил, дальше села и не выходил, – рассказывает Яков Петрович. – И знать не знал, что и как делать‑то надо. В банк вот сходил, где вклад у нас был, думал снять, а мне сказали – бумагу какую‑то надо, что наследник. Я Гале сказал, она всё и устроила. В июле 2017 года пошёл к нотариусу. Объяснил, что хочу племяннице часть дома жены подарить, а ещё – вклад снять, он на жену был оформлен. Она и сказала, заходите, мол, вместе с племянницей в августе, я все документы подготовлю. Пришли в августе, она документы даёт и говорит, мол, всё как договаривались: Гале – дом, мне – банковский вклад. Я читать уже не могу, глаза не видят, ну и подписал. Потом сразу в банк пошли, вклад закрывать. Но там сказали, что деньги на карту перечислят. Галя меня успокоила, что карту потом мне принесёт.
И шум закатила
Через несколько месяцев банковскую карту Галина, действительно, принесла. Но только она была пустая. Всю сумму – порядка полтора миллиона рублей – она обналичила и оставила себе. А той бумагой, которую Яков Петрович подписал у нотариуса, оказался полный отказ от наследства. Об этом он узнал в феврале 2020 года, когда племянница, заявившись как единственная наследница, уже оформила на себя часть дома, земельный участок, банковский вклад и даже компенсацию за ритуальные услуги и решила отсудить ещё и часть квартиры в Архангельске, которую строил кооператив авиаторов и которая была оформлена на Якова Петровича.
– Я сначала Гале давай звонить, – говорит Яков Петрович. – Потом пошёл к ней. «Как же ты так могла?» – говорю. А она такой закатила шум. Я скандалить не хотел, ушёл, подумал, пусть успокоится. Потом пробовал с её мужем поговорить, дочке её звонил. Всю зиму выходил к ним под окна. А она опять ругаться. Сказала мне, мол, с вашим поколением я знаться не хочу. Ищи адвоката и иди в суд. Я у тебя и полдома заберу. Тут я испугался, в милицию пошёл и написал заявление. Там всё рассказал, как дело было, всё записали. Через некоторое время участковый звонил, уточнял что‑то. Что за суд такой, меня не позвали, всё втихую сделано.
Не нарушая букву закона
По заявлению Якова Петровича Галину вызвал следователь. Сегодня она признаётся, что деньги, действительно оставила себе, потому как принадлежат они ей по праву.
– Яков Петрович сам отказался от наследства, – говорит Галина Константиновна, – я не собиралась ни с кем скандалить. У меня было три тёти, я всех их похоронила, это была последняя. Я тёте Шуре обещала, что похороню её, поэтому и поминки делала сама. Вторая тётя была вообще одинокая, у неё была квартира в городе на Вологодской, кооперативная. Когда она умерла, завещания не оставила, квартира пошла попополам – на жену Якова Петровича и на меня. Тётя Шура тогда отказалась от своей доли квартиры в мою пользу. Мы когда с ней к нотариусу оформлять ездили, она мне про деньги сказала, что есть на счету полтора миллиона рублей. «Если, – говорит, – я умру, я тебе завещание оставлю или карточку оформлю на тебя». Но не успела. Я же как соцработник ходила, ухаживала за ними, и по‑родственному ходила. Она тётка моя – как могла я плохо относиться. А тут вдруг я не родня! Я уже 17 лет работаю соцработником. Как обстановка накалилась, я Якова Петровича передала в Октябрьский район, потому что получается межличностный конфликт. Потом меня вызывают в полицию. Дала показания. Прошло какое‑то время, полгода примерно, и снова вызывают, и это бесконечно.
Я не собираюсь отбирать у него ничего, из дома выселять, я просто заявилась на часть наследства тёти. С буквы закона я нигде не отступила, нигде, ни на шаг. Долго думала, стоит это или нет – заявлять на долю в его городской квартире. Ведь я сделала это только сейчас. Если я была бы такая кровожадная, я бы сделала это раньше, а не через три года. Ему почти 94 года, его придут и облапошат – и останется без жилья! Я не претендую ни на один его рубль, но почему я должна отказываться от тёткиной доли?! Это добро было моей тёти, я хочу, чтобы оно ушло в эту, мою семью, это дело принципа.
Сегодня в этом семейном деле разбираются адвокаты, суд, полиция и даже жители Кегострова, часть из которых поддерживает ветерана, другая – его племянницу. И самое печальное в этой истории то, что родственники не разговаривают друг с другом уже почти год. Ведь даже когда суд поставит точку в этом деле, обе стороны всё равно будут недовольны. Хотя хочется верить, что накопленные обиды не будут сильнее того времени, когда маленькая девчушка, сидя на печке, перебирала мелкую рыбёшку, наловленную счастливым стариком.
