Ветераны Соловецкой школы юнг надеются встретиться в 2017 году

Ночью 16 июля, когда мы ждали ветеранов школы юнг, на соловецком Монастырском причале было холодно и сыро. Это потом окажется, что Соловки покажут себя во всей своей красе – и с почти предзимними дождями, и с июльским теплом.

А тогда мы стояли на причале, ежились от холода и с жалостью смотрели на кадетов летней Соловецкой школы юнг, которые стояли на ветру в своей красивой и совсем тоненькой форме.

Девушки отрабатывали семафорную азбуку: нужно будет «сказать» ветеранам слова приветствия, когда они будут подходить на теплоходе к островам. Юноши ходили строем. Теплоход с ветеранами причалил ровно по расписанию. Их встречали хлебом-солью – и ромашками, которые принесла на причал какая-то местная маленькая девочка.

Несмотря на холод и ночь, все шесть прибывших юнг выстроились на палубе – такие строгие, стройные, прямые, что нам стало стыдно. Так было все три дня слета. Долгий торжественный митинг, возложение цветов к памятнику «Соловецким юнгам», принятие присяги кадетов летней Соловецкой школы юнг, многочисленные фотосессии и встречи – иногда мы буквально валились с ног на ближайшую травку. А ветераны все отстояли с прямой спиной.

Было в эти дни и море. «С морем надо дружить, его надо уважать и быть с ним на вы», – учили нас юнги. Они ходили на Заяцкие острова, и сопровождала их знаменитая яхта «Святой Петр» – реплика ботика Петра I, построенная на верфи Соловецкого морского музея.

Духовник кадетов летней школы юнг отец Петр провел молебен в Андреевском скиту. Кто хотел, мог пройти по Заяцкому острову с экскурсией и посмотреть на легендарные лабиринты.

На обратном пути было очень красиво. В переходе участвовали «Святой Петр», теплоход «Александр Шабалин» и катер «Баренц» – в какой-то момент они построились в море в треугольник, и с каждого судна в воду спустили венки и красные гвоздики в память о юнгах, погибших во время Великой Отечественной войны.

«Соловки – это наша мать-земля», – сказал нам ветеран Александр Лочагин. Он надеется вернуться на острова в 2017 году, когда Соловецкая школа юнг будет отмечать 75-летие.

Секретные юнги

В школе юнг готовили боцманов, рулевых, мотористов, электриков, радистов и, как выяснилось недавно, – шифровальщиков. В 2012 году, впервые со времени выпуска из школы, на Соловки приезжал юнга Василий Федорович Евтропков. Он и рассказал, что было на острове секретное подразделение школы юнг, где их обучали специальности «скрытая связь».

Об этом мы узнали от заведующей отделом «История XX века» Соловецкого музея-заповедника Ольги Бочкаревой. По ее словам, до сих пор далеко не все материалы по соловецким юнгам рассекречены.

– А почему они вообще были засекречены?

– Потому что они касаются войны. Военные архивы, связанные с Соловками, до сих пор еще засекречены.

Я бы не сказала, что у нас мало информации по истории юнг, но та информация, которую мы хотели бы знать, до сих пор закрыта. У меня в этом году сотрудница ездила в Гатчину, в архивы Минобороны. Мы составили целый список из того, что хотели бы узнать, – ей ничего не выдали. Сказали: информация еще закрыта.

– Что, например, вы хотели бы знать?

– Например, мы знаем, что батальон в первую очередь размещался в Савватьево (ныне Савватьевский скит. – Прим. авт.). Но часть юнг переводили в кремль (на территорию Соловецкого монастыря. – Прим. авт.), часть юнг находилась в школе связи на Кирпичке (это тюрьма, построенная в 1939 году, которая по назначению не использовалась).

Но мы до сих пор не можем найти приказы, на каком основании их туда перевели.

Более того. Вот приехали юнги-ветераны, я с ними лично общалась. Я спраши ваю – куда поедем? В Савватьево, в кремль, на Кирпичку? И один из них говорит: нет, мы едем в биосад. «А при чем здесь биосад?» – «Потому что я учился там». – «Вы точно юнга?» – «Точно юнга, второй набор». То есть набор 1943 года.

Сейчас это Филипповская пустынь за аэропортом. Мы туда приезжаем, и он говорит: «Я теперь могу все рассказать, потому что мне уже не страшно, мне девятый десяток лет пошел».

Оказалось, здесь были секретные юнги, о которых мы вообще ничего не знали. Хотя юнгами в музее занимаются с 1970-х годов.

Это были секретчики, шифровальщики. 25-30 человек. Он рассказывает: «Мы здесь жили, сами строили себе кубрики, столовую и тут же занимались. У нас был персонал учителей, мы охраняли эту территорию. Но нас никто не должен был видеть в лицо, нам даже запрещено было знакомиться друг с другом».

Они знали только имена друг друга. Никакой другой информации они не имели права рассказывать. Им запрещено было общаться дальше, после окончания школы. Он говорит: «Я до сих пор не знаю, с кем я учился, у меня нет этого моего военного детства».

Всю жизнь он проработал секретчиком. О том, что он был соловецким юнгой, не знали даже его дети. Они узнали об этом только тогда, когда он захотел приехать проститься с Соловками.

Мы не можем откопать в архивах, сколько их было на самом деле. Когда эти юнги принимали присягу на Кирпичке в школе связи, всех оттуда вывели, чтобы их никто не видел. Даже в баню их водили ночью.

«Обычные» юнги соревновались в беге, в гребле на шлюпках на Святом озере, в Сосновой губе. Эти бегали по муксалминской дороге. А как, на шлюпках? «Да, нас привели через лес к воде. А жарко было, мы побежали, хотели попить – а вода соленая». Ага, думаю, значит, это было в Долгой губе.

И что, две лодки между собой соревновались? Нет, говорит, еще две лодки были, и мы соревновались с ними. Ну, значит, существовала как минимум еще одна секретная команда.

– Как у них был устроен быт?

– Как у всех остальных. Никаких привилегий не было.

«На Соловки мы прибыли ночью и двенадцать километров шли пешком»

Рассказывает Александр Васильевич Лочагин, юнга третьего набора:

Александр Васильевич Лочагин– В 1942 году я пошел работать на завод «Красный пролетарий», где был учеником токаря, потом токарем. Оттуда, через комсомол, я и ушел в школу юнг в августе 44-го года. Нужно было иметь шесть классов образования, у меня их не было – мы в 1941–1942 годах в Москве не учились. Школы были заняты под госпиталя.

Также нужно было получить мамино согласие. Мама согласия не давала, и я сказал: я все равно убегу. И мы с моими товарищами пошли доставать мне справку об образовании. Они как-то уговорили руководство школы дать справку, что я закончил шесть классов.

Привезли нас в Архангельск, в Соломбалу. Здесь мы проходили мандатную комиссию – проверялось, не были ли наши родители замешаны в контрреволюционной деятельности, – и медицинскую комиссию.

И меня зачислили на учебу на моториста-дизелиста. 14 сентября мы прибыли из Архангельска на Соловки. Из Архангельска нас переправляли на большом теплоходе «Рошаль». Он нас высадил и отправился на Новую Землю. И во время этого перехода вражеские войска потопили его.

На Соловки мы пришли ночью. Шел дождь. Нас построили, и мы отправились на ночевку в землянки в Савватьево. Двенадцать километров шли пешком. Я даже засыпал на ходу. Прибыли. Шинели сырые. На нары постелены ветки.

Потом меня распределили жить в кремль, туда, где теперь монастырь. Обучались все в одних классах с учебным отрядом матросов. Одна матчасть была и для учебного класса, и для нас. Были здесь два торпедных катера и два «морских охотника», на которых мы проходили практику. Я, как мотористдизелист, проходил практику на электростанции, мы ходили туда дежурить, естественно, со взрослыми. Там были громадные дизели старой, еще царской постройки.

Жили в кельях, спали на двухъярусных кроватях. Жили дружно, никакой дедовщины. Помогали друг другу в учебе. У меня первое время было плохо с математикой, потому что я в шестом классе не учился. Началась алгебра: a+b и так далее. Я сначала ничего не понимал. Но нам помогали, и в результате я получил здесь очень хорошее образование и поверил в свои силы.

После окончания школы юнг я был расписан на Амурскую флотилию, там я служил мотористом-дизелистом на мониторе «Сун Ят-Сен». Когда ставили его на ремонт, я работал на ремонтном заводе в качестве токаря. Затем был расписан на Тихий океан в учебный отряд. Был инструктором водолазного дела, был помощником у преподавателя, готовил легких водолазов для подводных лодок и кораблей.

Я окончил техникум, работал токарем. Потом поступил в институт квантовой электроники. Работал там начальником оптико-механического цеха, где для атомных подводных лодок изготавливали приборы и тому подобное.

Жизнь у меня сложилась хорошо. Супругу я знал с четырех лет, она ждала меня и дождалась, вырастили двух дочерей. У нас два внука и два правнука. На Соловках бываю с 1977 года. Люблю ли я Соловки? Очень. Влюблен. Это наше детство, это наша мать-земля.

«Я сказал маме: еду учиться! Иначе убегу в партизанский отряд»

Рассказывает Виктор Николаевич Харчев, юнга второго набора:

– Я москвич и, как все мальчишки тех лет, готовился обязательно служить в Виктор Николаевич Харчевармии. В школе были занятия по военному делу, и мы там усердно все осваивали. 

Началась война. Отец был на фронте, старший брат на фронте. Мы остались с мамой вдвоем. Сначала, в 1941 году, было ремесленное училище, а в 42-м я узнаю, что есть такая школа Соловецких юнг. Мы с ребятами пошли подавать заявления. Выстояли огромную очередь. Но за несколько десятков человек до меня закрыли дверь, сказали: все, ребята, прием заявлений окончен.

Дело в том, что на москвичей дали около пятисот путевок, а заявлений собрали три с половиной тысячи.

Но мне сказали: не огорчайся, приходи в будущем году. Я с нетерпением ждал будущего года, и мы из нашего микрорайончика – нас было девять ребят – пошли подавать заявления в военкомат, как только узнали, что объявлен набор. Это было в апреле 1943 года. Из девяти человек прошли трое. Отбор был очень жесткий. В Москве было четыре медицинских комиссии, две мандатных комиссии!

Если в первом наборе было три с половиной тысячи заявлений принято, то во втором уже четыре тысячи. Но на Москву дали только пятьсот мест.

Маму я уговорил. Сказал: еду учиться и никаких гвоздей. А иначе убегу в партизанский отряд. Желание воевать было страшное! Мы смотрели кадры кинохроники: идут бои, и в партизанском отряде – мальчишка с автоматом. Как мы завидовали, что он там воюет, что он бьет фашистов! Наше место только там, думали мы, больше нигде.

Прошел я все этапы, прибыл на Соловки, меня распределили учиться на рулевого и отправили в Савватьево. Там было три роты: рулевые, радисты и боцманы. Учились усердно. Нам говорили: без твердых теоретических знаний вы ничто.

Я успешно закончил школу юнг и выбыл для службы на Северный флот. Служил на лидере эсминцев «Баку».

Юнги второго набора прибыли на Северный флот как раз тогда, когда началась эпопея разгрома фашистов в Советском Заполярье. И мы прямо со школьной скамьи – на корабли и в бой. Боевые походы, обстрелы вражеских берегов, разгромы караванов. И – проводки союзных конвоев.

День Победы празднуется 9 мая, но Северный флот был в боевой готовности до 30 июня 1945 года. Еще два месяца мы бились с фашистами. Некоторые асы-подводники, закоренелые фашисты, капитуляцию не признали, не подчинились приказу своего командования и вели бои уже с мирным населением. Рыбаки выходили в море – их топили. Обстреливали прибрежные жилые поселения. Поэтому мы еще два месяца бились с ними не на жизнь, а на смерть.

Школа юнг – это наша школа жизни, она дала нам путевку в жизнь. Она в нас, она из нас никуда не вышла. Мы до сих пор поддерживаем связь друг с другом, встречаемся, общаемся...