Сегодня мы вновь решили поговорить о такой проблеме, как защита детства. От чего и от кого надо защищать наших детей? Почему жалобы в приемную регионального уполномоченного по правам ребенка идут сплошным потоком?
– Обращений действительно стало больше, – говорит Ольга Смирнова, уполномоченный по правам ребенка при губернаторе Архангельской области. – На сегодняшний день, например, 1006. В прошлом году за тот же период было 750. К сожалению, жалобы действительно идут потоком. И каждый раз переживаю, что в подобной «гонке» мы пропустим что-нибудь очень важное. Ведь за каждым обращением – судьба ребенка.
Между тем примерно тридцать процентов всех обращений, поступающих к нам, касаются разъяснения законодательства. Есть и другие проблемы, которые вполне можно было бы решить на местах. Но... Люди обращаются именно к нам. Порой от коллег, уполномоченных по правам ребенка из других регионов, слышу: зачем браться за дела тех, кто «не был в профильных инстанциях». Но представить себе, что человека, обратившегося ко мне за помощью, я отправлю назад со словами: «Нет, вы еще не побывали там-то и там-то...» – это просто невозможно.
– Ольга Леонидовна, в чем больше всего, судя по обращениям, нуждаются дети Архангельской области? В какой защите? – Ситуация не меняется в течение нашей работы – всех трех лет. На первом месте – жилье. Определенный процент – нарушение жилищных прав детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей. В Архангельской области на данный момент больше трехсот неисполненных судебных решений по предоставлению жилья сиротам. И еще 1129 сирот, достигших 18 лет, стоят в так называемой «очереди» на получение жилья. Так что поле деятельности, к сожалению, здесь велико.
Второй блок проблем – внутрисемейные. Это когда родители не могут поделить ребенка при разводе, когда бабушки, дедушки хотят общаться с внуками, но не получают такую возможность. Жестокое обращение с детьми в семье, оставление детей в опасности – с каждым случаем разбираемся. Есть проблемы и в приемных, опекунских семьях – настораживают возвраты детей из таких семей.
Например, недавний случай. Умерла у детей мама. Пришли ко мне бабушка, сестра бабушки и тетя с желанием взять детей под опеку. Дети маленькие – три годика, восемь лет. Мы поговорили, посмотрели – горе у детей, а тут хорошая семья. Естественно, надо помочь. Обратились в органы опеки. Там отреагировали оперативно – оформили предварительную опеку на сестру бабушки. С условием, что в дальнейшем будет оформлена постоянная опека.
– И что произошло? Неужели детей вернули назад? – Да. Причина возврата – у взрослых не сложились взаимоотношения с детьми, которые в силу возраста бегали, прыгали, мешали им. Когда сталкиваешься с подобным, начинаешь понимать: наверное, с нравственностью что-то не так...
– Недавно у нас было интервью с Эльвирой Гильштейн, начальником отдела опеки и попечительства регионального управления образования и социальной защиты детей, она озвучила цифру – 13 возвратов в год. Это дети, в основном подростки, которых возвращают в детские дома области из опекунских семей бабушки и дедушки, не справившиеся с воспитанием.
– Цифра очень печальная. Дети переживают колоссальную травму при таком возврате, тем более когда речь идет о родных людях – бабушках, дедушках. Впрочем, есть и положительные примеры. Опять же поступило обращение к нам. Бабушка с рождения была социальным опекуном внука, мама его воспитанием не занималась, но позднее изменила свое отношение к сыну. В результате было принято решение передать ей мальчика. Увы, мама не справилась, в итоге ее лишили родительских прав. Естественно, бабушка, которая до этого была социальным опекуном, захотела, чтобы внук опять проживал с ней. Но отношения в семье переросли в конфликт и дошли до того, что передача ребенка под опеку бабушке была под вопросом. Бабушка обратилась за помощью к уполномоченному. В конечном итоге, через консилиумы, психологические диагностики, опека была оформлена. Мы до сих пор сопровождаем эту семью.
Или другой случай, уже по передаче ребенка из приемной семьи в семью родственников ребенка. Опять же инициатором обращения стала бабушка. Судебные инстанции, консилиумы, рабочие встречи – это лишь неполный перечень того, что было сделано по разрешению сложившейся ситуации. В результате было принято решение оформить двойную опеку – то есть не вырывать окончательно ребенка из приемной семьи, тем более что у него сложились теплые отношения с приемным отцом, но в то же время основным опекуном назначили бабушку. Двойной опекой, к сожалению, органы опеки пользуются не часто. Но если помимо приемных родителей кровные родственники тоже хотят принимать участие в воспитании ребенка – почему бы не объединить усилия?
– А вообще с органами опеки вы часто находите общий язык? – За последние годы ситуация в этом плане улучшилась. Многое изменилось. В том числе в некоторых муниципальных образованиях поменялись руководители органов опеки. И мы действительно лучше стали понимать друг друга. Стараемся работать сообща, так как, в сущности, делаем общее дело – защищаем интересы детей.
– На днях стало известно о том, что в Норвегии из семьи россиян местные социальные службы изъяли ребенка. В комментариях, которые Павел Астахов сделал в СМИ, говорится, что поводом стал рассказ пятилетнего малыша о том, как мама вырвала ему шатающийся молочный зуб. И все – мальчика, который является гражданином России, – забрали. Также известно, что мама ребенка – жительница Архангельска. Что с мальчиком сейчас? – Ситуация находится под личным контролем Павла Астахова. Подключены все службы, делом занимается МИД России. Проводится работа. Мы, естественно, тоже пристально следим за ситуацией и, как только в деле появится новая информация, расскажем об этом. Пока же, повторюсь, проводится работа.
– Самые тяжелые дела в практике уполномоченного – они какие? Что особенно вас затрагивает эмоционально? – Тяжелее всего, когда дети страдают от насилия, становятся жертвами преступлений. В эмоциональном плане это самая сложная категория дел. Если посмотреть статистику по Архангельской области, то заметен некий спад по количеству преступлений в отношении детей: в 2012 году было 1416 случаев, в 2013-м – 1370. Но все равно это огромная цифра. К сожалению, ситуация на сегодня такова, что стать жертвами насилия дети могут где угодно. На улице, в школе, в магазине...
– В магазине? – Да, именно так. К нам обратился папа мальчика-подростка. Дети пролили в магазине канцелярскую тушь. Хозяева магазина вначале оскорбляли ребят, а потом избили одного из них так, что подросток получил сотрясение мозга.
– Это случилось в Архангельске? – Нет, в области. В интересах детей я не буду называть, где именно. Подростков избили, скрутили, как преступников. Дети были так напуганы, что заявить о насилии сотрудникам ПДН не решились, а те их не спросили, хотя видели следы побоев. Родители мальчиков опасались, что дело не дойдет до суда. Естественно, мы взяли все под контроль. Подключили прокуратуру, УМВД – реакция была незамедлительной. В конечном итоге дело было возбуждено сразу по двум статьям. Случай дикий, но, повторюсь, не единственный. К сожалению, мы, взрослые, разучились разговаривать не только друг с другом, но и с детьми. И разучились находить выход из ситуации убеждениями, а не кулаками.
Страшные сводки – преступления сексуального характера, совершенные в отношении малолетних детей на территории Архангельской области – 60 преступлений в год! И речь о детях до 14 лет, в том числе о совсем маленьких детях. И это только выявленные преступления, а о скольких мы так и не узнали...
– 60 преступлений в год, жутких преступлений – и цифра практически не меняется. Как уберечь детей? Что надо делать еще? Наказание ужесточать? Павел Астахов, выступая недавно в Воронеже, заявил о том, что закон о дополнительных мерах медицинского воздействия в отношении педофилов существует, но не применяется из-за нехватки средств. И даже предложил «клич бросить по стране», чтобы собрать деньги на химическую кастрацию педофилов.
– Проблема преступлений против половой неприкосновенности детей – это общая проблема России. И Павел Алексеевич постоянно об этом говорит. Объединяться надо всему обществу. С прошлого года в России заработала «горячая линия» «Сдай педофила». На номер 8-800-250-98-96 можно позвонить из любого уголка страны и сообщить о любых посягательствах на половую неприкосновенность детей. Звонок бесплатный.
О необходимости ужесточения законодательства в отношении педофилов мы постоянно говорим на съездах уполномоченных по правам ребенка в субъектах Российской Федерации. И на сегодняшний день законодательство претерпело изменения, стало намного жестче. Но проблема по-прежнему существует. Я считаю, что у подобных преступлений не должно быть сроков исковой давности. Когда бы ни было совершено преступление, десять лет назад, двадцать – виновный должен понести наказание.
– Другая тяжелая тема, которая не сходит со страниц нашей газеты, – больные дети, сбор средств на их лечение, реабилитацию. Алеша Корсаков из Архангельска, Вика Елагина из Северодвинска, Савелий Юн из Холмогорского района... Список можно продолжать и продолжать. Почему дети не могут получить адекватного лечения? Почему родители вынуждены собирать деньги на зарубежные клиники? Ведь это же ненормально, когда жизнь и здоровье зависят от толщины кошелька...
– Сегодня очень много говорится о модернизации здравоохранения. О том, что колоссальные средства вкладываются в современное диагностическое оборудование. Но когда сталкиваешься с конкретным случаем, видишь – проблема не всегда решается. И сразу задаешься вопросом: почему? Я сама врач. И мне больно, когда происходит подобное. Мы что, не умеем сами лечить? У нас ведь замечательные федеральные центры, замечательные врачи. Но что-то не срабатывает в системе, что-то надо менять в целом в отрасли здравоохранения... У нас отзывчивые люди. Но сборы средств – это не выход.
– Да и сил организовать такой сбор хватит не у каждого родителя. А в федеральный медицинский центр тоже порой непросто попасть.
– К сожалению, да. И подобные случаи, когда приходилось бороться, чтобы ребенок получил необходимое лечение, в моей практике тоже были. Например, случай с девочкой из Ленского района, у которой выявили редкое заболевание. «Правда Севера», кстати, о ней тоже писала.
Когда мы узнали о девочке, она лежала в больнице в Сыктывкаре. Необходимо было отправить ее в Москву для диагностики и дальнейшего лечения. Начали связываться с региональным минздравом, с департаментом здравоохранения Коми. В нашем министерстве ответили, что квоту на федеральный центр выделить готовы. В Сыктывкаре ответили, что ребенка не берут в федеральный центр.
Звоним в Минздрав России. Именно звоним, так как письменно общаться – время не терпит. И сталкиваемся с тем, что с одного телефона нас отправляют на другой, с другого – на третий... И только через несколько часов выходим на исполнителя нашей заявки из федерального министерства здравоохранения. Но это, оказывается, не все. Чтобы решить вопрос, мне предлагают лично позвонить теперь уже главному педиатру России... И я звоню.
– После всех этих звонков ситуация изменилась? – Проблема была решена. Мы получили согласие Москвы на госпитализацию. Но каким трудом! У меня все сотрудники занимались этим делом с утра до вечера. И было стойкое чувство, что я делаю не совсем свою работу. По сути, я взяла исполнительские функции на себя. Потому что иначе цепочка не срабатывала. И это действительно проблема.
Переговоры с федеральными медицинскими центрами не должны взваливаться и на плечи родителей больных детей. Они вправе рассчитывать на помощь медиков. Со своей стороны я хочу сказать, что все вопросы, связанные с недоступностью лечения, с реабилитацией детей, будут включены в ежегодный доклад, который будет направлен в том числе и Павлу Астахову. Надеюсь, совместными усилиями всех ведомств нам удастся решить и эту проблему.
