В Архангельске подростков учат тому, как не стать жертвой на первом свидании

В Поморье начинается международная акция «16 дней без насилия». 

О том, как помогают жертвам насилия в Архангельске, а чаще всего в такой ситуации оказываются женщины и дети, поговорим с руководителем автономной некоммерческой организации «Новый взгляд» Ольгой Бобрецовой.

– Разговоры о том, что России необходим закон о противодействии домашнему насилию, идут с 1992 года, – поясняет Ольга Бобрецова. – Но закон не принят до сих пор и ситуация вокруг него неоднозначная. В прошлом году, напомню, закон прошёл первое чтение, затем был возвращён «на доработку». А в январе 2017 года был принят знаменитый закон «о шлепках», и 116 статья УК – «побои» – стала считаться административной. За побои, нанесённые близкому человеку один раз в год, ввели штраф – пять тысяч рублей.

– То есть заплатил штраф, год прошёл… Бей дальше?

– По сути, да. А если учесть, что большая часть пострадавших от домашнего насилия – это женщины и дети, то ситуация складывается весьма печальная. При этом статистика не отражает данный вид преступлений, так как преступлением, согласно нашему законодательству, домашнее насилие не считается. Кстати, не считается только в России и Туркменистане. Если обратиться к законодательству других стран бывшего СССР, то в отношении семейно-бытового насилия там закон действует давно. В Белоруссии, Азербайджане, Армении, Киргизии, Молдавии…

Ключевая особенность закона – жертва не должна сама собирать доказательства и компромат на насильника. Она сразу берётся государством под защиту. И государство признаёт, что раз к человеку применили насилие, то это – преступление.

– Тогда получается, что права женщин и детей в этих странах сейчас защищены лучше, чем у нас?

– Именно так. Хотя, опять же, Россия ратифицировала Декларацию о правах человека, подписала Конвенцию о правах ребёнка, Пекинскую конвенцию, которая говорит об искоренении всех форм дискриминации в отношении женщин и детей, но… Насилие в семьях продолжается и, что самое страшное, часто воспринимается как норма и «внутреннее дело семьи».

– В Кении, где насилие над девочками и женщинами приобрело уже масштаб «эпидемии», недавно ввели специальные уроки в школах, на которых, помимо способов самозащиты, детям рассказывают об уважении к девочкам и женщинам. Мы не Кения, но может тоже пора?

– А мы, на самом деле, уже проводим нечто подобное. В Архангельске, например, уже более 10 лет работает программа по предотвращению насилия на ранней стадии свиданий. Программа рассчитана на молодёжь от 14 лет. На занятиях поднимается проблема насилия в отношениях, которая актуальна для Архангельска. Изнасилования молодых девушек – внушительный процент преступлений, которыми занимаются сегодня следственные органы. Причём до следственного комитета доходит лишь маленькая часть – верхушка айсберга. Одна из причин подобного поведения – предрассудки о женской доступности, которые до сих пор существуют и даже поддерживаются в обществе.

– Что значит «поддерживаются»? Каким образом?

– Ну, например, женский сексуальный образ постоянно муссируется в СМИ, в рекламе. Достаточно пройтись по улицам Архангельска – рекламные баннеры, эксплуатирующие женскую сексуальность, повсюду. И подростки, которые в силу возраста восприимчивы к подобным посылам внешнего мира, получают своеобразный сигнал – это норма.

В Мурманске, например, на одном из баннеров, рекламирующем услуги банка, была изображена девушка, глубокое декольте которой прикрывал огромный слоган: «Даём всем». И только после того как женские общественные организации Кольского полуострова возмутились и обратились в антимонопольный комитет, рекламу признали дискриминирующей и убрали.

– У нас в области таких открытых протестов женских общественных организаций пока не было?

– На моей памяти – нет.

– Что включают в себя занятия по программе «Безопасные свидания»? Это психологические тренинги?

– Занятия проводят психологи нашего центра «Новый взгляд». Помимо Архангельска мы пытаемся сейчас выйти на другие города области, на соседние регионы. Вологда, кстати, заинтересовалась нашим опытом. На занятиях с ребятами обсуждаем вопросы, на которые раньше с подростками никто не говорил. Называем вещи своими именами, обсуждаем различные ситуации, вырабатываем план безопасности. Это даже больше не тренинги, а такое общение – откровенный разговор.

Обычно начинаем с того, что выясняем мнение самих подростков о том, что они считают насилием.

– И что чаще всего называют?

– Убийства, избиения, издевательства… А вот крики не называют. Более того, многие считают, что кричать на человека допустимо. Редко к насилию относят высмеивание, публичное указание на недостатки. Причём даже педагоги не считают это чем‑то ненормальным. Ну подумаешь, в классе распространены клички – обычное дело! Ребята так шутят…

Но одно дело, если ребёнок согласен с прозвищем, и совсем другое, если он вынужден находиться в травмирующей ситуации, не получая поддержки.

Из сексуального насилия дети, как правило, называют только изнасилование. Но какие‑то нежелательные действия сексуального характера – прикосновения, реплики – к насилию не относят. Мы столкнулись с тем, что ощущение собственных границ у многих подростков либо отсутствует, либо воспринимается очень размыто. И это тоже проблема, поскольку большинство изнасилований в подростковой среде совершается близкими и знакомыми.

– А сами подростки на занятиях предлагают темы? О чём им интереснее всего разговаривать?

– Обо всём. Часто именно после таких встреч подростки приходят на индивидуальное консультирование. Большой интерес, например, вызывает тема разрыва отношений. Как показывает практика, для многих это болезненный этап. Опять же, по статистике, именно на этой стадии совершается до 80 процентов насильственных действий.

Когда девушка или женщина, если речь о взрослых отношениях, открыто заявляет о своём уходе, то партнёр, склонный к проявлению насилия, пытается всеми силами удержать жертву. Поэтому любой уход надо планировать заранее. И расставаться тоже надо уметь.

– А как вообще понять, что человек имеет склонность к насилию? Можно догадаться об этом по каким‑то признакам ещё в начале общения?

– Безусловно, заметить тревожные признаки можно. Например, обострённое чувство собственности, когда ревность переходит в тотальный контроль: «Ты опоздала на пять с половиной минут… Кто тебе звонил? Зачем тебе идти с подружками, ты же теперь моя».

– «Ты моя». Многим девочкам-подросткам, наверное, это даже нравится: «Мальчик проявляет внимание и заботу».

– Да, но главное – вовремя разглядеть, что кроется за такой вот «заботой».

– Насильник не изменится?

– В закон о домашнем насилии вкладывается такое понятие как терапия для насильника, такие практики есть в мире. Методики, адаптированные к российскому менталитету, тоже существуют. Мы, например, применяем подобные методики в Архангельске, работая с мужчинами. Но главное условие любых изменений – человек должен сам понять, что ему это необходимо. А «изменить меня не меняя меня» – невозможно. И утверждения, что моей любви хватит на нас двоих, что со мной он станет другим – иллюзия и самообман. Женщина, а тем более юная девушка, одна не справится.

– Поэтому – бежать?

– Да, если речь о начале отношений, то лучше не связывать себя с таким человеком. Но, к сожалению, если мы говорим об угрозе семейно-бытового насилия, то зачастую жертве бежать некуда. Собственный дом становится ловушкой. Что происходит за дверями наших соседей? Да, падают какие‑то предметы, да, иногда кто‑то кричит… Но сила предрассудков – «сор из избы не выносят» – загоняет женщину в угол, и ей приходится постоянно жить в ситуации насилия.

Ребёнок смотрит на маму, которая подвергается насилию, переносит эту ситуацию на себя: «Если мама не может постоять за себя, то, следовательно, и моя жизнь ничего не стоит». Возрастает тревожность, которая блокирует развитие ребёнка. Страдает память, мышление, падает самооценка. Ребёнок может стать замкнутым, агрессивным. Ведь когда внутри буря ненависти к обидчику, то необходимо всё это выплеснуть. А куда? И дети начинают проявлять агрессию к ровесникам, к животным.

Самое ужасное, но отсроченное последствие заключается в том, что девочка, выросшая в насильственных отношениях, не знает альтернативы и подсознательно будет «искать» в своей взрослой жизни такого же обидчика. И скорее всего, будет воспринимать насилие над собой как «такое бывает».

– Вы сказали, что жертве домашнего насилия сегодня негде скрыться. В Архангельске нет специального приюта для женщин?

– Приют де-юре существует. Но каким образом туда направить женщину, пострадавшую от насилия – я не знаю. Реальная помощь, которая оказывается сейчас – это только телефоны доверия, поддержка психологов и кризисные центры. Можно обратиться к специалистам нашей организации «Новый взгляд», позвонить на Всероссийский бесплатный телефон доверия для женщин, переживших домашнее насилие: 8‑800‑7000‑600, на телефон доверия кризисного центра «Надежда»: 695–000.

– Уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова, выступая на форуме в Архангельске, кстати, отметила опыт кризисного центра, который работает с жертвами насилия в Архангельске.

– Психологическая поддержка в Архангельске, действительно, очень востребована. Тренинги, консультации – специалисты помогают не только женщинам, но и детям, пережившим насилие.

А с 25 ноября по 10 декабря, в рамках международной акции «16 дней без насилия», в Архангельске будет работать «горячая линия» по юридическим вопросам: 69‑65‑89. Специалисты расскажут о том, как юридически защитить себя в случае семейного насилия. Время работы «горячей линии» – в будние дни с 10 до 18 часов.