Ко дню защитника Отечества: участники народного подвига

Пять линий обороны на Севере построили в 1941 году забытые ныне участники фортификационных работ. Трудились они на территории действующей армии от Мурманска до Петрозаводска

Куда плывёт пароход «Родина»?

Н. М.Комягина. Фото изархива внучки Марии КомягинойДля меня участие земляков в фортификации – это ещё и личная история, связанная с моей добрейшей тётушкой Натальей Медоновной Комягиной (Шушковой) из вологодских крестьян-тружеников. Будучи рабочей Соломбальского сульфат-целлюлозного завода (будущий целлюлозно-бумажный комбинат), она получила приказ побыстрее собраться в дорогу: давай-давай, много чего с собой не бери, можно и в одном платье ехать; через пару недель вернёшься; не опоздай на пароход.

Такие, как Наталья Медоновна, никогда не опаздывали – ни в августе 1941‑го, когда ей было двадцать лет, ни позже.

На судоремонтном заводе «Красная кузница» уже в срочном порядке были изготовлены ломы, кувалды, лопаты – во исполнение решения Государственного комитета обороны о проведении фортификационных работ на Северном фронте, а также телеграммы от 26 августа первому секретарю Архангельского обкома Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) Г. П. Огородникову от заместителя председателя Совета народных комиссаров (правительства СССР) и члена ГКО Лаврентия Берии.

По решению ГКО руководство Архангельской области обязано было мобилизовать на строительство линий обороны в Карелии и Мурманской области 30 тысяч ещё не призванных в армию мужчин, а также женщин, юношей и девушек. 7 сентября 1941 года Георгий Петрович Огородников в совершенно секретном порядке информировал секретаря ЦК ВКП (б) Г. М. Маленкова о том, что мобилизовано и отправлено в пункты назначения на 354 человека больше.

В Архангельске хорошо знают, что 31 августа 1941 года к нам пришёл первый конвой союзников «Дервиш». 80‑летие прихода будет отмечено. Город к этой дате подготовится, разумеется. И сделает это, конечно, лучше, чем на открытии памятника северным конвоям, когда на церемонии цветы к нему возлагали иностранцы, но не наши моряки – о них забыли.

На три дня раньше прибытия «Дервиша» отошёл от причала Красной пристани первый пароход с будущими участниками оборонных работ – «Родина». Потом один за другим пошли пароходы «Карелия», «Герцен», «Будённый», «Леонид Красин», «Куйбышев» и другие.

О первом рейсе напоминала мемориальная доска, установленная на здании Морского музея благодаря усилиям председателя совета участников оборонных работ З. А. Шиловского. Доску на время ремонта здания сняли, а снова не установили. Зосима Александрович умер. Ушли в лучший мир почти все, кто рыл окопы, ходы сообщений, строил блиндажи в три наката, доты, землянки, наблюдательные пункты, ставил проволочные заграждения. Тому уже немало лет, как некому реально беспокоиться о мемориальной доске.

В последней стадии дистрофии

Участники оборонных работ представляли кто дальний колхоз, кто – областной краеведческий музей, кто – обком ВКП (б), кто газету «Правда Севера». Запас продовольствия имелся у людей на три-четыре дня. Вскоре стало понятно, что физического труда очень много и надолго, а Мурманская область и северные районы Карело-Финской ССР «располагают ограниченными продовольственными ресурсами, в силу чего установленные нормы питания не соблюдаются, а некоторые продукты совершенно не выдаются (жиры, чай, сахар)» – из информации, полученной Архангельским обкомом партии и Военным советом Архангельского военного округа от Главного управления оборонительных работ Народного комиссариата внутренних дел и Северного управления строительства оборонительных сооружений НКВД СССР.

З. А. Шиловский. Фото из архива Сергея ДоморощеноваКандалакшский горком тоже не порадовал Огородникова в сообщении от 3 октября: городской комитет партии «всё, что было в торговых и хозяйственных организациях в наличии из одежды и обуви, мобилизовал и организовал выдачу остронуждающимся. Однако положение сегодня в части обеспечения одеждой и обувью остаётся тяжёлым, буквально 30–40 процентов рабочих и работниц не могут выходить на работу из‑за отсутствия одежды и обуви. По этой же причине резко увеличилась заболеваемость среди мобилизованных».

Горком обратился в наш обком с просьбой срочно организовать посылки – в адрес полевого строительства №26 – из ватных полупальто, ватных телогреек, брезентовых брюк, сапог, ботинок, рукавиц. Надо думать, в Архангельске сообщения не игнорировали, но как бы то ни было – некоторых сельских жителей выручало умение плести лапти; другим приходилось подрезать рукава фуфаек, чтобы спасать ноги.

И без того скудное питание стало двухразовым – утром и вечером. На обед – ягоды. А после обеда надо валить лес толщиной в верхнем отрубе не меньше 30 сантиметров, гатить вековыми деревьями болота. По этим гатям пойдут солдаты 14‑й армии.

Эпизод: две девушки заблудились в лесу, долго искали своих, вышли, наконец, на дорогу, увидели автомашины, в которых сидели наши солдаты. Они спросили: «Что вы здесь делаете, бабушки?» А усталым, исхудавшим «бабушкам» было по 18 лет.

Из воспоминаний З. А. Шиловского: «После окончания Черевковской средней школы в Черевковском районе (ныне Красноборском) я всё лето работал в колхозе «Маяк». В конце августа в числе других колхозников получил повестку о мобилизации на оборонные работы. 2 сентября мы прибыли в Архангельск. Утром следующего дня вышли в море. 4 сентября пароходы «Вишера» и «Комсомолец» подошли к причалу Кемского лесозавода. Выгрузились в сумерках, а ночью нас построили, выдали по буханке хлеба, и мы двинулись в путь. На первом привале нам объявили, что идти к финской границе предстоит 146 километров, пойдём только ночью, курить и разводить костры нельзя. Добирались мы до озера Ухта трое суток. Там нас распределили в отделения по 25 человек. В нашем отделении было 18 мужчин, двое юношей, пять женщин. Сразу же стали строить шалаши с каменками. В первый готовый шалаш поселили женщин.

Особенно трудно поддавались земляные работы – земля карельская сплошь забита камнем. Крупные валуны приходилось окапывать всем миром, а когда сил недоставало, ночью калили их огнём, поливали водой – и тогда камень лопался, его убирали по частям.

Приближалась зима, земля замёрзла, копать становилось всё труднее. В середине ноября наше и другие отделения перебросили на новые места – за 30–50 километров. Весь путь мы прошли пешком по глубокому снегу. Нашему отделению поставили задачу построить из подручного материала десять землянок с печками. Не гася костра, мы спали на двадцатиградусном морозе под открытым небом, на плахах, покрытых хвоёй.

Думаете, какие у нас были лекарства? Одна марганцовка… Порог родного дома я переступил в конце декабря в последней стадии дистрофии».

В Мурманской области, в районе Кандалакши, вместе с земляками расчищал от леса территорию для аэродрома Н. Г. Блохин. Затем он в группе из 60 человек строил дорогу за Кольским заливом. Подрывники камни ломали, а другие убирали осколки, ровняли местность лопатами. Хотя дорожники находились на безлесной территории как на ладони, немцы обстреляли их только два раза: решили, что дорога самим пригодится. Не пригодилась.

Строители жили в палатках, мёрзли; голодали; жутко обносились; обовшивели.

После оборонных работ Николай Георгиевич наденет солдатскую форму, будет воевать под Сталинградом в качестве разведчика миномётного полка, и не только там. Трижды ранен, контужен. После войны станет моряком и замечательным фотографом-любителем, но мастером, автором фотобуклета «Жил и видел».

Из северян формировались также банно-прачечные отряды; некоторые молодые медработники пополнили медсанбаты, спасали раненых на передовой.

Больным – черника и брусника

В 1985–1986 годах журналист «Правды Севера» Е. Е. Салтыков рассказывал в Н. Т.Американцева с сыном. Фото изархива В. Ф. Толкачёвагазете об участниках оборонных работ в рубрике «Подвиг народный». («Северный комсомолец» вёл рубрику «Линия обороны»). В сентябре 1986 года Евгений Евгеньевич стал одним из организаторов встречи в Доме культуры «Красной кузницы» людей, которых, увы, не назвали участниками войны, хотя они работали порой под бомбёжками и артобстрелом, были среди мобилизованных и убитые.

В репортаже с этой встречи («Спасибо вам, северянки», 17 сентября) Салтыков привёл воспоминания жительницы Архангельска Лидии Аполосовны Копытовой (цитирую в сокращении):

«Медсестрой в Кандалакшу меня командировал Соломбальский райздрав. Ехали на пароходе «Родина», была сильная качка в Белом море. Когда приехали в Кандалакшу, стали всех определять, кого куда. А нас ещё везли в Медвежку. Там было всё разорено. Я побежала до аптеки. Нет никого. Набрала бинтов, валерьянки, спирту для обработки. Потом направили на берег реки Верман.

Я работала за фельдшера и медсестру. Когда взрывали камни, то приходилось оказывать первую помощь. В старом домике сделала стационар для больных. Продуктов не хватало, я ходила по снегу, искала ягоды, чернику и бруснику.

Все мои медикаменты вышли. Да тут ещё роженица одна. Когда направляли, она скрыла свою начальную беременность – думала, на несколько дней едут, не больше. А получилось – на несколько месяцев. Пришлось ехать с роженицей, а поезда долго не было. Хорошо, что имелся спирт. На вокзале пришлось принимать недоношенного мальчика. Но он родился мёртвым… Мы снова поехали на Верман».

В 2005 году в «Правду Севера» написала письмо жительница Новодвинска Ефросинья Гавриловна Иванова: «Над нами пролетали фашистские самолёты, немцы выбрасывали листовки, в которых было написано: «Кончайте работу, красные войну проиграли». Но мы не боялись. Делали своё дело».

Почта в землянки не приходила

В том, что враг не смог захватить Мурманск, перерезать Кировскую железную дорогу, огромная заслуга участников оборонных работ. Была среди них и молодой журналист «Правды Севера», вчерашняя выпускница школы № 3 Нина Тимофеевна Американцева (в будущем – тележурналист). Из её воспоминаний: «Никто тогда не считал свой труд героическим, а положение ужасным. Каждый знал, что на этой мёрзлой земле, в этом голоде и холоде есть и его фронт. У каждого на фронтах Великой Отечественной сражался кто‑то из близких – муж, отец, сын, брат… По вечерам уставшие и голодные женщины говорили о них, мечтали, как о счастье, получить весточку с фронта, одно лишь слово – «жив», и больше ничего не надо. Но почта в землянки не приходила».

30 ноября 1941 года в «Правде Севера» опубликовано сообщение ТАСС об Указе Президиума Верховного Совета СССР, которым «за образцовое выполнение заданий правительства по строительству оборонных объектов награждены работники специальных строительств НКВД»: орденом Трудового Красного Знамени отмечены 29 человек, орденами Красной Звезды и «Знак Почёта» – 21 и 122 человека соответственно, медалями «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие» – 124 и 43.

Тех, кто работал ломом и лопатой, не наградили.

В Интернете я прочитал о судебном деле 2014 года: участнице оборонных работ пришлось доказывать своё право носить звание ветерана Великой Отечественной войны. Распечатал текст – он занял десять страниц с лишним.

Суд принял решение в пользу старой женщины, не приняв во внимание доводы службы социальной защиты.

Моя тётушка умерла давно от рака пищевода – не исключено, что сказалось питание всухомятку.

Если бы она захотела получить звание ветерана войны, не имея свидетелей её тяжелейшей работы, если бы и в архиве не нашлось подтверждающих документов – в отличие от случая с женщиной из Красноборского района, – она ушла бы из суда, опустив голову, со слезами.

Должное людям вовремя не отдаём.