История семилетнего Алеши Корсакова, героя наших многочисленных публикаций, хорошо известна читателям «ПС». Мы все с тревогой и надеждой следили за тем, как после страшной аварии, случившейся в марте прошлого года, Алеша учился самостоятельно дышать. А сколько радости было, когда он впервые заговорил...
Деньги на реабилитацию маленького архангелогородца собирала, пожалуй, вся область. Благотворительные ярмарки, «марафоны Добра», аукцион рисунков самого Алеши – едва научившись заново держать карандаш, мальчик отчаянно пытался сам заработать на свое лечение...
В итоге общими усилиями в ноябре прошлого года, Корсаковы полетели в Испанию, в одну из клиник Барселоны.
– Ох, так соскучилась, – Екатерина прижимает к себе Олю. – Из Испании Алеша с мамой вернулись еще 31 января. Но практически сразу Катя помчалась за дочкой в Белгород. Все эти три месяца, что длилась испанская реабилитация, Оля жила у бабушки. И вот буквально на днях семья собралась, наконец, вместе. Ну а мы отправились к Корсаковым в гости.
...Алеша ездит по комнате на коляске. Колеса крутит сам. Впрочем, ездит – громко сказано. Комната узкая – особо не развернешься, скорее – протискивается между диваном и тумбочками. Но ключевое слово – сам. Три месяца назад он не то что крутить колеса, карандаш в руке держал с трудом. Да и сидеть самостоятельно не мог вообще.
А сейчас – сидит свободно и даже без корсета. Спрашиваю: «Леш, не устает спина?» Не поворачивая головы «проносится» мимо.
– Надо громче, – подсказывает Катя. – Слышит очень плохо...
Она говорит, что там, в Испании, курс реабилитации был мощнейший – лечебная гимнастика, плавание, массаж, специальные занятия на развитие мелкой моторики.
Да и отношение персонала реабилитационного центра было особым. Каким? Позитивным.
– Испанцы сделали, наверное, главное – в Алешку вселили веру, – говорит Катя. – Веру в то, что жизнь продолжается и что он многое сможет преодолеть. Вначале, конечно, очень уставал, слабый был – больше пятнадцати минут никаких процедур не выдерживал, а потом постепенно нагрузку увеличивали-увеличивали. И получаться стало – духом воспрянул. А сколько новых друзей он себе там нашел...
Помимо реабилитации, Алеше сделали операцию на мочевыводящих органах. А вот с ногами... Ведь перед поездкой все так надеялись, что произойдет чудо, и Алеша сам встанет.
– С ногами пока никак, – тихо говорит Катя. – Прошли обследование, там ситуация, – кивает на Алешины ноги, – сложнее, чем предполагали: разрыв связок спинного мозга. – И, словно подбадривая саму себя, добавляет, – ничего, будем к цели двигаться постепенно: уже в ортопедическом институте имени Турнера в Санкт-Петербурге нас поставили на очередь – обещают прооперировать.
Правда, предупредили, что очередь подойдет в течение двух лет...
Чтобы не растерять уже достигнутые результаты, Алеша усиленно занимается дома – каждый день.
Укрепляет руки, спину, по часу стоит в вертикализаторе – специальный тренажер, его Корсаковым подарили в Архангельском опорно-экспериментальном реабилитационном центре для детей с ограниченными возможностями здоровья.
– Это для того, чтобы чувство равновесия развивалось, – поясняет Катя, – чтобы внутренние органы не смещались и находились в правильном положении.
На опорно-экспериментальный центр Корсаковы сейчас вообще возлагают надежды. Со дня на день Алеша пойдет туда на занятия и учебу – в первый класс.
– Только бы с ушами поскорее разобраться, – вздыхает Екатерина. – К сурдологу удалось записаться на конец февраля, будем подбирать слуховые аппараты.
– Алеша не слышит на оба уха? – уточняю я.
– Да, – кивает Катя. – Это после травмы – осложнение. Вначале заметили, что переспрашивать часто стал. А потом и врачи подтвердили – потеря слуха высокой степени.
Все время пока мы разговариваем, трехлетняя Оля сидит на коленях у мамы.
Увлеченно занимается своими ручками – машет ими, как птичка, лопочет что-то на своем, только ей понятном языке.
– Катя, а с Олей что решили? – осторожно спрашиваю я. – Оле ведь тоже реабилитация нужна...
– Нужна, – почти механически повторяет Катя. И еще сильней прижимает к себе Олю. Пытается улыбнуться, но заметно – эта тема дается ей особенно тяжело. – Ну, будем Олю возить в тот же центр, что и Алешу. Там есть и детсадовская группа...
Алеша смотрит внимательно на маму. Поняв, что говорим про его сестренку, подъезжает ближе и осторожно берет Олю за руку.
Тихо зовет на распев: «О-о ля-я». Оля прислушивается и моментально поворачивается на голос, расплывается в счастливой улыбке.
Оля не видит с рождения – реагирует только на очень яркий свет. У нее редкая форма ДЦП. Руки и ножки двигаются, все чувствуют, но не умеет ни ходить, ни сидеть без опоры.
– Вначале нам говорили, что ходить никогда не будет, – рассказывает Катя, – потом, вроде как, определили, – шансы есть.
Но зрение все тормозит. В Москву когда ездили, на обследование в глазную клинику, сказали, что это даже не глаза «виноваты» – задет головной мозг...
По идее, надо добиваться направления на серьезное обследование. Что именно с ней, какой прогноз – ничего же никто не говорит. Ну, есть такая Оля, и есть... А она умненькая, – целует дочку в макушку. – Дома всех-всех по голосу узнает.
Пока у бабушки жила, ведь три месяца не виделись, а как только голос мой услышала: «Оля, мама приехала» – сразу заревела от счастья...
В небольшом коридоре у Корсаковых вплотную друг к дружке две прогулочные коляски. Огромные, инвалидные. Стараюсь на них не смотреть, но ничего не могу с собой поделать. Катя будто читает мои мысли: «Я и сама еще не знаю, как буду управляться сразу с двумя... Пока только Олю погулять вытаскивала. Муж сейчас на вахте, Алешу по лестнице одной просто не поднять...» Говорит, что несколько раз пыталась добиться установки в подъезде пандуса.
В управляющую компанию писала, звонила. Но в итоге – ничем хорошим попытки не закончились. Вначале от Корсаковых потребовали собрать подписи всех собственников квартир, что те, мол, не против пандуса. А затем, по словам Кати, ответили, что «угол наклона» лестничных маршей не подходит для установки пандуса, что лестничные пролеты узкие. В общем, в переводе на язык понятный: ваши проблемы.
Корсаковым, конечно, нужен специальный подъемник. Например, такой, как у героя наших публикаций соломбальца Ивана Константиновича Штофы. («Другая жизнь Ивана Штофы, «ПС» от 19 августа 2014 года). Напомним, соломбалец – единственный в Архангельске, а, возможно, и в области инвалид-колясочник, не имеющий проблем с передвижением.
Правда, боролся Иван Константинович за свое право выходить из дома почти десять лет... Итальянский подъемник ему в итоге купили на народные пожертвования. Летом прошлого года чудо-техники стоило около 200 тысяч рублей. Сколько стоит сейчас?
– Нет, нет, – Катя отчаянно машет рукой, когда я делаю попытку поднять тему «народного сбора». – Мы на Испанию-то деньги собирали, так столько всего выслушать пришлось. Так это на реабилитацию, а тут – подъемник...
– А что, действительно было много, – пытаюсь подобрать слово – ...«завистников»?
– Не много, но были, – вздыхает Катя. – И СМС писали, и анонимные письма, мол, в аварии сами виноваты, а ждете помощи... И даже когда мы уже вернулись, получили несколько сообщений: «Ну, что? Опять деньги клянчить будете?»
– Катя, не надо обращать внимание на плохих людей. Тем более что хороших больше! – настаиваю я. – Вам ведь, положа руку на сердце, одним не потянуть – ни подъемник, ни новые легкие коляски, ни слуховые аппараты... Семьдесят пять тысяч – и это только аппарат на одно ухо!
– С аппаратами родители помогут, родственники, я уже договорилась – тихо поясняет Катя. – А добрые люди... Нам и так помогли, поддержали в самый важный момент, когда Алешу с того света вытаскивали. Низкий поклон всем и огромное спасибо. Надо как-то жить дальше, постепенно в русло войдем... – и отворачивает лицо, чтобы Леша не видел слез.
*** С 1 января 2015 года в России вступил в силу федеральный закон «Об основах социального обслуживания граждан в РФ». Главное новшество, закрепленное в этом законе, – адресное оказание социальной помощи.
Это значит, чтобы помощь дошла до тех, кто действительно в ней нуждается.
Еще когда Алеша находился на реабилитации в Испании, мы обратились лично к Елене Колпаковой, начальнику отдела семейной политики регионального министерства труда, занятости и социального развития с просьбой – уделить более пристальное внимание семье Корсаковых. Корсаковы вернулись, и надеемся, что просьба «Правды Севера» будет услышана.
