Актёр из Архангельска рассказал о своих съёмках в кино

Архангелогородец Сергей Супалов восемь лет назад переехал в Санкт-Петербург. И неожиданно для себя стал сниматься в кино, в массовке. Сыграл рабочего Кировского завода, был прохожим, бомжем, понятым, гвардейцем кардинала, митрополитом. И много кем еще.

Работник фабрики грез

– В кино меня сосватал знакомый – Костя Стрелков, тоже бывший архангелогородец. Актерствует давно, и у него работа посолиднее – уже эпизоды и небольшие роли. Мы числимся в базе, у нас есть агенты, которые время от времени к нам обращаются. Особенно когда идет костюмный фильм и нужны типажи не просто с улицы, нас выискивают.

А иногда сам смотрю объявления, если интересное – откликаюсь. Сейчас ведь что в основном снимают? Про бандитов и милиционеров. А я по внешности ни к тем, ни к другим не подхожу. Тогда – либо прохожий, либо бомж. У меня был период бомжей, их было очень много. Даже в титры однажды вставили. 

А вот сейчас бомжи закончились, пошли священники. И случился переход в другую категорию – «групповка», это еще не эпизоды, но уже и не массовка, платят больше, и съемочных дней обычно несколько, а не один, тут у тебя роль не роль, а – персонаж. Последний – митрополит. Венчаю царя Николая II на царство. Фильм пока без названия, о любви Николая Второго и примы-балерины Матильды Кшесинской. У великих князей была такая мода – в любовницах держать балерин. Как, впрочем, и сейчас это весьма престижно.

Съемки идут на секретном заводе, который в свое время ракеты делал. И это до сих пор режимное предприятие. Там в ангаре выстроена огромная шикарная декорация – по сути дела, настоящий Успенский собор. Хотя если присмотреться, то видно, что святые кое-где повторяются.

В роли главного митрополита снимается настоящий священник, он корону на царя надевает. Но он не всегда приходит. Тогда говорят мне: «Теперь ты митрополит. Тебя будут снимать сбоку, но ты-то будешь знать, что это твое ухо! И твои руки надевают царю шапку на голову!» 

Митрополит – не первый мой священник. Я уже хоронил Петра Третьего, венчал княгиню Воронцову, даже со словами. И пел с клироса венчальную молитву в «Екатерине Великой». Но роль митрополита пока самая «звездная». Потому что еще и режиссер знаменитый – Алексей Учитель. Правда, я у него уже снимался, в «Восьмерке» по повести Захара Прилепина. Но там была толпа, которая бежит прорывать кордоны омоновцев. Я был бегущим по краю рабочим Кировского завода. Неплохой фильм получился, не просто стрелялка-убивалка.

На страже у Ланового

Халтурных фильмов очень много. В каких-то «Улицах разбитых фонарей», в двенадцатых, что ли, играл бомжа. По сценарию скопище бомжей под бандитами, и опера зачем-то внедряются в банду, где им надо изобразить, что они не свои, но все равно наши. Там был актер из «Шести кадров» Андрей Кайков, он все возмущался: «Это что за текст? Что за ахинея?! Бредятина, мы сами наговорим». Режиссер махал рукой: «Ладно, делайте как хотите».

В «Трех мушкетерах» дворянина из меня сделали, завили красиво. Это последние мушкетеры, их гардемарин Жигунов снимал. Мы – гвардейцы – караулили кабинет кардинала. Но Рошфор почему-то вошел в другую дверь, и нашу так и не открыли. То есть я знаю, что за дверью стою, но меня не видно. Правда, фильм настолько ужасен, слава богу, что я туда не попал.

Есть очень требовательные режиссеры. Владимир Бортко, например, тот, что «Собачье сердце» снимал. Он на сериале «Петр Первый. Завещание» всех ругал и шумно гонял, а о массовке очень уважительно отзывался. Кстати, там никогда не говорят «массовка» – только актеры массовых сцен. 

Мы на морозе несколько часов стояли, ходили, ждали. Встречали Петра Первого с венчания, приветствовали. Разливали водку в кружки. Но условную водку, никакого алкоголя на съемках не бывает. Пьяного увидят – выгоняют сразу. 

И на этом фильме меня водили «под светлы очи» к Бортко в кабинет. Вот, мол, Владимир Владимирович, на Нарышкина не подойдет ли? «Нет, – отвечает, – молод, и борода маленькая». Так что зарубил, но зато «сам» зарубил!

У режиссеров с именами, конечно, интереснее работать. В фильме «Роль» у Константина Лопушанского я в пальто с чемоданчиком ходил между старых машин. Снимали на кладбище, всех сыпали снегом, было жутко морозно и солнечно. Хоронили какого-то большевика. Но фильм темный, а сцена получилась светлая, решили, что она выбивается, и, к сожалению, убрали весь эпизод.

А еще любопытно знаменитых актеров встречать. С Маковецким снимался, Балуевым, Башировым, Розановым. Любшин мимо проходил, Шакуров. У Ланового на страже стоял!

Почем труп?

Трупом был. Как в той песенке: «четвертым с краю в кепке я лежал». Пятку мне белым раскрашивали, бирку на ногу вешали. Труп – это как раз один из тех фильмов, название которых я забыл. Они все одинаковые, называются по кличкам главного героя – Меченый, Стреляный, Ответивший за козла. А этот – Шаман, что ли?

Эпизод в реанимации – это сериал «Вернуть из мертвых». В каких-то ранних сериях этого же фильма я был «членом жюри» на конкурсе красоты. В реанимацию чуть позже попал. Меня положили на операционный стол и стали воскрешать дефибриллятором – такими «утюгами». Надо было дергаться, подпрыгивать. В итоге я все-таки умер, врач бросил мне перчатки в ухо, сказал: «Твою мать!» и ушел. Там по сценарию врачу – брату главной героини – было не по себе, что он не смог меня спасти, долго я ему мерещился в черно-белых воспоминаниях. А у его сестры дар – возвращать время, и он все уговаривал ее, чтобы меня спасли, а то он переживает. Но она не согласилась. То есть на мне буквально весь сюжет держался! 

А когда ты труп – просто лежишь под простыночкой и не шевелишься. В объявлениях обычно указывают, что конкретно надо. Например, в скобочках написано «кисть руки». Но за труп больше платят, когда обычная массовка была 500 рублей, за труп давали полторы тысячи. Ночью съемки дороже. Сейчас обычная смена – 600 рублей, за ночь платят 1600. 

Улыбайтесь, господа

Смена иногда может длиться двенадцать часов. В семь утра приезжаешь на «Ленфильм», а там человек триста, а может, пятьсот. Их всех надо одеть. Через несколько часов сажают в автобусы, везут на съемочную площадку. Хорошо, если все готово. Как правило, ждем. 

Например, на «Петре Первом» у Бортко. Первый дубль. Пиротехники, фейерверки, ворота, кареты проезжают. Порепетировали. Покричали. Все красиво. Одна репетиция, вторая, посмотрели сверху-снизу, давайте снимать. А Бортко требует улыбки. Говорит, не будете улыбаться, будем снимать, пока не получится. А когда минус тридцать, сложно радоваться тому, что происходит. Мотор! Все побежали, пиротехники зажгли фейерверк. А лошади не побежали, потому что испугались. Все красиво, дымно и шумно прогорело.

Все назад, на исходную. Пиротехники примерно час возятся. Пытаются что-то сделать из остатков. Снова – мотор! Лошади побежали. Пиротехника не подожглась. Все опять назад. На четвертый раз загорелось жиденько, хиленько, и лошади побежали. И ведь улыбки при этом нужны! 

С животными на съемках сложно. Сейчас вот медведь один и тот же везде играет, такой светло-шкурый, желтенький. Он как собака, ему абсолютно пофиг. Чтобы куда-то отвести, ему надо показать яйцо, он шустро за ним бежит. В «Петре Первом» мы на карнавале шли за медведем. Дали нам маски с носами. Моя – на палочке, я ее периодически убирал, мне видно. А мой напарник все говорил: «Вы меня только предупредите, чтобы я на медведя не наступил!»

На «Екатерине Великой» мы ходили священниками перед гробом Петра III, махали кадилами. А гроб Петру, вернее дублеру, достался маленький, пришлось ему лежать затылком на краю, неудобно, а еще и парик с косичкой слезал. Сначала его несли лакеи, и дубль получился хороший. Потом режиссеры вдруг вспомнили, что такую персону должны нести гренадеры, но их заранее не подбирали, и они оказались разного роста, отчего гроб начало качать, и бедный мертвый царь стал вопить, что сейчас вывалится. Поменяли по ранжиру, наклон оказался ногами книзу, в камере видно, что дублер. Поменяли наоборот, покойник стал сползать головой, и все норовил ухватиться за края. Дубль наконец получился, когда переменили гренадеров на кирасиров, а те оказались почти одного роста.

В сцене большого приема по случаю награждения вельмож в зеркальных интерьерах Дома архитектора выкликивали счастливцев – кому медальку, кому звезду, кому пенсион пожизненный. Лакей, видимо от волнения, кричал картаво, невнятно и все время путался и запинался. Режиссер смотрел сурово, а тот, понимая, что сейчас его заменят, собрался и наконец четко и гортанно выкрикнул: «Князь Потемкин!!!» Раздался оглушительный хлопок, и сцена реально погрузилась в потемки. Света не было часа четыре, а князья, фрейлины, цари и сатрапы бродили на жаре по ближайшим переулкам, отмахиваясь от прохожих.

Кукольник с ночного проспекта

С женой – Светланой Коноплевой – я познакомился на съемках какого-то студенческого фильма по мотивам Оруэлла «1984 год».

Возвращаемся домой, ночь уже, и Света говорит: «Вот чувствую, в этой профессии я хочу работать». То есть она посмотрела кухню изнутри и поступила на режиссера игрового кино в институт кинематографии, сейчас на третьем курсе. 

Похвастаюсь. Один из Светиных сценариев взяли в работу. Официально студия купила, заплатили за сценарий сто тысяч. Режиссер пока не нашел денег для производства фильма, но обещал, что пригласит на съемки.

Надеюсь, он не будет снимать, как «Трех мушкетеров» снимали, где Д’Артаньян ест из глиняной миски деревянной ложкой! Во дворце Бэкингема – деревянной ложкой! 

А Света сейчас очередной сценарий пишет. Говорит, под меня. И режиссировать, естественно, сама будет. Рабочее название – «Кукольник». Возможно, это будет ее дипломная работа. Так что вот мой творческий план – жена. Да и живем мы на Английском проспекте, впритык к дому Блока, там, где ночь, улица, фонарь, аптека. И куда же от этого денешься?