В этой очереди вместе собраны заболевшие простудой и ковидом, но никто в это время не знает – кто и чем
С отдельного входа
Простыла. Горло «режет», насморк, температура 37,2 – словом, надо на больничный садиться, сегодня в таких случаях без вариантов. Знаю, что при невысокой температуре врач домой уже не приходит – такой опыт есть у знакомых. Поэтому даже не пытаюсь вызвать.
Пошла по полису ОМС в архангельскую поликлинику № 1, тем более что в прошлый раз, в мае, попала там к терапевту вообще без ожидания: для тех, у кого симптомы ОРВИ, был выделен отдельный специалист.
Тогда, в мае, для таких, как я, в первой поликлинике уже была отгорожена часть первого этажа, был отдельный вход и своя раздевалка. Но в общую регистратуру ещё пускали всех. По крайней мере, никто никого не проверял и не останавливал. Другое дело, что и желающих к врачу тогда почти не было, поликлиника показалась мне словно вымершей. К терапевту «с отдельного входа» я была и вовсе одна.
Сегодня к главному входу просто поток людей. На входе – «кордон».
– Кашель? Сухость во рту? Температура?
Об этом спрашивают каждого входящего. Можно, конечно, солгать и пройти, но не имеет смысла: на участках с признаками простуды не принимают.
Регистратура для «простудившихся» теперь своя – там же, с другого входа. С полвосьмого утра там выдают талончики, а когда они заканчиваются, называют номера кабинетов, у которых можно встать в живую очередь. Сколько народу у твоего кабинета, можно оценить тут же: часть, отведённая для «простудившихся», – это лишь небольшой коридорчик и кабинеты по бокам, начинающиеся прямо от регистратуры. Всё как на ладони.
Кабинет «для насморка»
На часах около девяти, мой талон – на 14.43. В регистратуре настоятельно просят приходить «ко времени», а то некоторые пытаются пройти пораньше. В другой раз я бы очень досадовала, что придётся уходить и возвращаться, но сегодня даже рада, потому что и оборачиваться в сторону утренней очереди у кабинетов страшно: там стоит оглушительный, надрывный, кажется, совсем непрерывный кашель.
К 14.30 вход для тех, кто с ОРВИ, перепутать с каким‑нибудь аварийным выходом уже просто невозможно: сквозь стёкла входных дверей видны спины тех, кто не поместился в коридоре.
Входящие привычно спрашивают, на сколько очередь задерживается. Некоторые, услышав ответ, сразу поворачивают к выходу, чтобы вернуться ближе к реальному времени. Но у меня, оказывается, ещё не так всё страшно. Какой кабинет? Седьмой? «Да вам, девушка, повезло!»
– У нас разрыв только 2,5 часа, – сообщают соседи по очереди. – В кабинете слева – три, справа – три с половиной. С утра у нас тоже был три с половиной, сейчас нагнали. Так что если у вас талон на два сорок, будете у врача уже к пяти.
Новоприбывающие кое‑как распределяются по коридору. Придумать, где встать, очень сложно: вдоль стен уже плотно стоит и сидит народ, в проходе узко… А ещё надо бы держаться зоны своего кабинета, потому что оказывается, что больных условно делят: один кабинет «для насморка», другой – для тех, у кого среди симптомов насморка нет, третий – для тех, у кого высокая температура. В очереди меня поздравляют:
– У вас самый безопасный!
Безопасный – это «для насморка», ведь считается, что насморк не входит в симптомы нового коронавируса. Но радоваться абсурдно, потому что с кашляющими и с температурящими мы стоим плечом к плечу. Многие ожидающие жалуются, что пропало обоняние; есть такие и в очереди у моего «безопасного» кабинета.
Неофициально и официально
У кабинета «для высокой температуры» встречаю измученных друзей – семейную пару. Они тяжело дышат и с трудом сдерживают кашель. Рассказывают, что болеют семьёй уже месяц: четвёртый курс антибиотиков, состояние не улучшается, обоняние пропало, официально у них «бронхит». Тест на коронавирус сделали только первому заболевшему в семье, другим отказали, потому что у первого показал отрицательный результат.
– Самое тяжёлое, что в нашем случае и длительный больничный не дают, и на дом врач не ходит – приходится ездить сюда каждый третий день, продлевать. То есть каждый раз сначала отстаивать очередь у регистратуры с утра за талоном, потому что врач талоны не выдаёт, а потом – вот эту, у кабинета, – рассказывает подруга. – И так каждый третий день уже в течение месяца. На фоне «бронхита» начались и другие проблемы со здоровьем, да как же по врачам пойдешь, когда у тебя, может быть, коронавирус? Забегая вперёд, скажу, что подруге стало совсем плохо, ей вызвали скорую, и спустя месяц мытарств по очередям она получила диагноз «ковид». А, может быть, она его там подхватила? Или сама потом невольно заразила других?
Впрочем, такими историями здесь никого не удивишь: каждый второй рассказывает подобную, случившуюся с ним, в его семье или с друзьями-знакомыми. Часто добавляют, что неофициально лечащий врач подтверждает «корону», а официально ставит другой диагноз: мол, нет подтверждения тестом – ничего сделать не могу.
Спустя время становится понятно, как движется очередь. Время от времени из кабинета выходит медсестра и называет по четыре фамилии: это значит, первому можно входить, трое должны идти следующими. Кажется, если тебя назвали, ты уже буквально у врача, но на деле между первым и четвёртым может пройти и полчаса, и час, как повезёт.
Есть и такие, которые, даже выйдя от врача, остаются ждать снова. Когда их набирается несколько, выходит медсестра и уводит их в отдельный кабинет – вероятно, «забирать материал» на коронавирус. Но больше всего жалко тех, кто приходит «только забрать больничный» или «только за справкой». Это те, кто уже переболел «короной», кто выздоровел и подтвердил это тестами. Считается, что они сюда на минутку, их ведь пускают без очереди, но на деле и эти ждут, как минимум, пока из кабинета не выйдет предыдущий пациент, – здоровые в толпе болеющих.
До последнего пациента
Часы ползут, ожидание становится невыносимым. Народу перед кабинетами, кажется, не убывает вовсе. Да ещё и свежезаболевшие подходят. Одна из «новеньких» перечисляет в окошко регистратуры симптомы: температура под сорок градусов. «Зачем же вы пришли с такой температурой!» – возмущается регистратор. «А скорую не дождаться!» – отвечает заболевшая. На часах около пяти.
Первыми начинают сдавать нервы у молодых женщин.
– Пора детей из детских садов забирать, а нас ещё и не вызывали, – высказывают они сотрудницам регистратуры.
К ним подтягиваются пожилые:
– Сообщите главврачу о положении! Не может быть, чтобы он знал…
Многие из тех, кто подходит с «вечерними» талонами, глядя на это, просто разворачиваются и уходят. Остающиеся обсуждают систему талончиков и зачем такая система нужна, если она не работает. До окончания приёма около часа.
Особенно увлекает вычисление длительности приёма, который отводится на каждый талон. Всё дело в том, что время в талонах самое разное и абсолютно не ровное. Ходит даже слух, что дают сначала талоны на ровное время: 9.00, 9.15, 9.30.., а когда ровное заканчивается, начинают выдавать самые разные «промежуточные».
Некоторые берутся даже проверять очередь на честность: спрашивают у всех вызываемых в кабинет «время талонов», сопоставляют, контролируют. И их можно понять: когда ждёшь приёма по три часа, трудно не заподозрить подвоха.
Когда моя очередь, наконец, подходит и я вхожу в кабинет, врач с ироничной торжественностью объявляет:
– О! Уже 90! Снова рекорд!
– Я имею в виду тех, кто записался на приём, включая тех, кого мы ещё не приняли, но должны принять, – поясняет он мне.
В регистратуре успокаивают народ: врачи будут работать «до последнего пациента». Но и очередь, чем дальше, тем двигается быстрее: теперь, когда у кабинетов оглашают очередной «список четырёх», из этих четырёх отзывается чаще всего лишь один. Тот, кто дождался.
