Председатель комитета Архангельского областного Собрания депутатов по лесопромышленному комплексу, природопользованию и экологии рассказал о незаконных рубках, зарплате лесных инспекторов и лесовосстановлении
– 30 сентября Президент России Владимир Путин провёл совещание по развитию лесной отрасли, где обратил внимание на вопрос незаконных вырубок леса. На ваш взгляд, можно решить эту проблему, когда у нас на это не хватает ни людей, ни ресурсов?
– Для меня вообще звучит странно и дико – как у нас могут вывозить лес? Во-первых, стоит отметить, что речь идёт о кругляке. А почему странно? Потому что мне непонятно – как вообще можно вывозить лес, если он должен пересечь границу РФ. Он ведь грузится в составы, и эти составы с кругляком должны выехать за пределы страны. Владимир Владимирович сказал прямо – «гонят контрабанду». Вы поймите, это ведь не какие‑то запрещённые вещества, которые наркоторговцы перевозят в виде порошков – их и то ловят на границе. А как тогда можно сотни и тысячи составов с брёвнами перевезти незаконно через границу? Для меня это остаётся большой загадкой. Мне кажется, что вопросы тут должны быть к таможне и силовым ведомствам. Главный вопрос – почему это происходит уже столько лет, и они не могут это пресечь?
Во-вторых, это всё не касается нашего региона, это в большей степени – о Сибири. В Архангельской области фактически незаконных рубок не существует. Вся ситуация с вырубками постоянно отслеживается. Сейчас мы можем делать космоснимки – на них весь лес, как на ладони. Плюс к тому, у нас экспорта кругляка из Архангельской области не существует. Да, у нас работают целлюлозно-бумажные комбинаты: в Коряжме – группа компаний «Илим», в Архангельске – Архангельский ЦБК. Плюс группа компаний «Титан», группа компаний «УЛК», «Регион-лес» – деревообрабатывающие заводы, которые и занимаются переработкой древесины. То есть на экспорт мы уже передаём именно переработанный продукт, а не кругляк.
Виктория Абрамченко (заместитель председателя Правительства РФ по вопросам сельского хозяйства, экологии и оборота недвижимости) недавно заявила, что будет создан ЕГАИС для учёта каждого срубленного дерева – с момента, как его срубили, и до момента его продажи. Это может помочь в решении проблемы незаконных рубок – в масштабах страны. А в Архангельской области у нас такой проблемы нет.
– Сегодня, по данным экспертов, в России не хватает как минимум 19 тысяч лесных инспекторов. Люди уходят из отрасли из‑за низкой зарплаты. Депутаты областного Собрания занимались этой проблемой?
– Проблема действительно существует и стоит достаточно остро. И мы над ней работаем. Если говорить о зарплате – из регионального бюджета мы средства в прошлом году выделяли и доплачивали нашим лесникам до того, чтобы у них была хотя бы приемлемая зарплата. С 18 тысяч рублей она увеличилась до 30 тысяч – это существенно, но недостаточно, ведь она всё равно меньше, чем средняя зарплата в лесной отрасли нашего региона. В этом году перед принятием бюджета мы от комитета направили свои предложения, в том числе – о повышении зарплат лесничим за счёт регионального бюджета. Конечно, должно быть федеральное финансирование, особенно, если об этих проблемах говорит президент.
– Что, по вашему мнению, может привлечь специалистов работать на Севере?
– При советской власти как говорили: «Люди едут на Север за длинным рублём». Всегда были хорошие зарплаты и определённые социальные гарантии. А когда мы приравняли по зарплатам Архангельскую область к Краснодарскому краю, то, конечно, люди будут уезжать. Человек понимает, что здесь он будет получать такую же зарплату, как в Краснодаре, только там будет тепло, светло и можно купаться. Конечно, люди уезжают на юга и в столицы. Нужно в принципе обратить внимание на поддержку населения на Севере. Здесь должна быть достойная зарплата, обеспечение жильём – тогда люди будут жить и работать. А если у нас низкие зарплаты, высокие налоги для малого бизнеса, ещё и нет перспектив по жилью, то какая у людей может быть мотивация здесь оставаться? Такое вот простое и логичное объяснение. Будут хорошие зарплаты, будут нормальные налоги, так к нам и вовсе приезжать будут, а не уезжать.
– Какие ещё вопросы, связанные с охраной лесов, сегодня требуют решения на законодательном уровне?
– Вообще, мы поддерживали идею Виктории Абрамченко о создании профильного лесного министерства, но, видимо, есть какие‑то игроки, которые на федеральном уровне эту инициативу не очень поддерживают. Стоит пояснить, что сейчас лес находится в ведении трёх организаций: Минпромторга, Рослесхоза и Минприроды. Они все согласовывают законопроекты, связанные с лесом. Например, инвестпроектами в лесной сфере ЛПК занимается Минпромторг. Лесовосстановлением и лесоустройством – Рослесхоз. Ещё ряд полномочий в Минприроде. Это как лебедь, рак и щука – в некоторых вопросах очень тяжело найти взаимопонимание. Поэтому, если бы создали единый орган, который занимался лесным хозяйством, это было бы правильно. Тогда всё управление лесом находилось бы в одном месте, и там же принимались все ключевые решения. Сейчас этим занимаются три различные организации, их собирают на совместные совещания, но у них по многим вопросам разные мнения и позиции. Кроме того, никто не хочет терять свои полномочия, поэтому идёт вот такая аппаратная борьба по вопросу создания (или не создания) этого министерства. Кто в ней победит, покажет время. Пока принято решение расширить полномочия Рослесхоза. Правда, до какой степени, пока непонятно.
Одна из проблем, которые сейчас буквально могут остановить лесной бизнес в стране и нашем регионе – это строительство дорог. Мы уже вышли с федеральной инициативой, где предлагаем определить такое понятие, как «добыча полезных ископаемых для собственных нужд». Поясню, о чём идёт речь.
Лесопромышленник взял в аренду участок, и на этом участке есть, например, песок. Он всё согласовывает с нашим министерством ЛПК и добывает этот песок, чтобы построить дороги для собственных нужд – чтобы можно было по ним вывозить лес. Сейчас государство нам предлагает получать лицензию. Чтобы получить эту лицензию и добывать песок с лицензированного карьера, уходит очень много времени. Только на оформление лицензии – полтора года. Плюс лицензированные участки зачастую находятся далеко от места заготовки древесины. Соответственно, растёт себестоимость песка и строительства дороги – всё это отражается на цене наших пиломатериалов. Вот здесь мы и сталкиваемся с этим лесным троецарствием – лавируем между тремя министерствами и не можем сдвинуть этот вопрос с мёртвой точки. Сейчас в очередной раз обратились в Госдуму, направили информацию об этом Абрамченко. Кроме того, все наши предложения по изменению Лесного кодекса неоднократно озвучивались на федеральном уровне. Сейчас они все направлены в Совет Федерации, там создана специальная рабочая группа под руководством заместителя председателя Совета Федерации Юрия Воробьёва. Ждём ответов и надеемся на конкретные решения по нашим инициативам.
Отмечу, что коронавирус не обошёл стороной и сферу ЛПК. Цены на продукцию упали в два раза – если целлюлоза год назад торговалась по 800 долларов, то сейчас уже по 400 долларов, если не меньше. Цены на пиломатериалы тоже упали в разы. Соответственно, доходность предприятий тоже упала.
Не стоит забывать и о лесовосстановлении. Интересно, что отражение этого и многих других актуальных вопросов я нахожу в творчестве Фёдора Абрамова. Читаю сейчас у него про Верколу, про Пинегу – о проблемах он говорит о тех же самых, с которыми мы сталкиваемся и сейчас. Абрамов пишет, что в реку невозможно зайти из‑за мусора, банок и стёкол. И про лес пишет, что скоро, мол, всё вырубят, без леса останемся. Но хорошо, что лес – возобновляемый ресурс, поэтому и лесовосстановлением нужно обязательно заниматься. И специалистов нужно в область привлекать, молодёжь чтобы шла, чтобы им интересно было работать и учиться. И, конечно, зарплатой их нужно обеспечить.
