Дело жизни Семёна Челюскина

275 лет назад была открыта самая северная оконечность Евразии и материковой суши планеты Земля

_______________________________________________________________________________

история вопроса

Великая Северная экспедиция

Главная цель Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга – изучение возможностей мореплавания по Северному морскому пути. В этом убеждает уже распределение сил: из семи её отрядов пять обследовали берега Северного Ледовитого океана. Не случайно за ней закрепилось имя Великой Северной экспедиции.

Владимир Визе писал: «Уже одно то, что высшие органы государственной власти (Сенат, Адмиралтейств-коллегия и др.) с полным сознанием всех трудностей такого предприятия… осуществляли его настойчиво и последовательно, выделяя огромные по тому времени средства и силы, ярко говорит о зрелости русского государства. История до этого не знала примеров, когда бы государство бралось за осуществление экспедиций подобного размаха». А была она, действительно, огромной: продолжалась десять лет, а только основных участников было в ней… 580 человек!

_______________________________________________________________________________

«Птенец гнезда Петрова»

В изданной в 2009 году книге почётного полярника Г. П. Аветисова «Имена на карте Арктики» годами рождения и смерти Челюскина указаны 1707 и 1764, местом рождения – город Перемышль Калужской губернии. Начало его биографии можно обнять словами «птенец гнезда Петрова». Ведь до назначения в 1733 году в Великую Северную экспедицию в отряд лейтенанта Василия Семён Иванович Челюскин (1707-1764) (Иллюстрация из книги Г. П.Аветисова «Имена накарте Арктики». СПб. 2009. С. 543)Прончищева Челюскин окончил основанные Петром Великим Московскую навигацкую школу и Морскую академию в Петербурге.

Штурман отряда Прончищева – Харитона Лаптева

Отряду Прончищева для обследования был поручен район от устья Лены до северной оконечности Таймыра или даже до устья Пясины, если тот участок не успеет осветить отряд, идущий им навстречу, от Оби. Летом 1735 года штурман Челюскин положил на карту огромную дельту Лены. В году 1736‑м с уже заболевшим цингой Прончищевым на том же дубель-шлюпе «Якуцк» прошли с описью до устья Анабара и в свободном плавании достигли широты 77º 29´, где «попали в самые глухие льды, которым и конца видеть не могли». На льду видели много медведей, которые, как записал Челюскин, «якобы какая скотина ходит». 9 сентября 1736 года (здесь и далее старый стиль – Л. Б.) умер Прончищев. Через 13 дней скончалась и его жена Татьяна Фёдоровна (в девичестве – Кондырева), первая достоверно установленная женщина – участница арктической экспедиции. Командование отрядом перешло к штурману Челюскину. При нём был отремонтирован к следующим плаваниям «Якуцк».

Новым командиром отряда Петербург назначил лейтенанта Харитона Лаптева. Под его началом на «Якуцке» в 1739 и 1740 годы ходили описывать берега Таймыра. Но 24 августа затёртый льдами «Якуцк» получил пробоину. Покинув уносимое льдами гибнущее судно, измученные лишениями исследователи только к концу октября дошли до прежней зимовки. По дороге умерли четверо.

1741 год

Продолжили исследования сухим путём. Летом 1741 года Челюскину предстояло с описью пройти от устья Пясины до устья Таймыры. Лаптев брал участок от устья Таймыры и дальше на север, а геодезисту Чекину выпало идти восточным берегом Таймыра до встречи с Лаптевым. Заболев снежной слепотой, и Чекин, и Лаптев вскоре повернули назад. Оправившись от болезни, Лаптев пошёл с описью навстречу Челюскину. Встреча состоялась в точке 75º 21´, откуда они вместе двинулись в Туруханск на зимовку.

За четыре полевых сезона в тяжелейших условиях отрядом Прончищева-Лаптева был изучен и положен на карту большой участок побережья между устьями Лены и Пясины. Неизвестно было лишь, как далеко на север простирается ещё полуостров Таймыр от пунктов, достигнутых в 1741 году. Это было целью походов 1742 года.

Подвиг Челюскина

Начать последний бросок на север решили из Хатангского зимовья. Для этого следовало в лютую полярную зиму пройти 1500 вёрст по безлюдному Таймыру. Выйдя на нартах из Туруханска 5 декабря 1741 года, Челюскин с солдатом Константином Хороших добрались до Хатангского зимовья 15 февраля 1742 года. Отдохнув, Челюскин намеревался быстро дойти до точки, где была прервана опись, и далее обойти север Таймыра. Группа Лаптева взялась вести опись навстречу по западному берегу.

3 апреля 1742 года Челюскин на четырёх нартах в сопровождении трёх солдат и нескольких друзей-эвенков вышел в поход, обессмертивший его имя. Погода не способствовала путникам. В журнале записи одна горше другой: «Стал… ехать невозможно за великою метелью и стужей», «Погода мрачная, снег, метель, туман, ничего не видно». Ослабевших собак отправил назад с солдатом Сотниковым. Из животных покрепче составил три упряжки, и путь продолжили втроём.

5‑го мая измученные и оголодавшие путники увидели свежий медвежий след. Челюскин гнался за зверем 18 вёрст. Два дня простояли лагерем на берегу, восстанавливая мясом добытого медведя свои силы и силы отощавших собак. В полдень 7‑го мая отметился по солнцу и рассчитал координаты места – 77º 27´. (То, что это был единственный за последний поход Челюскина астрономический пункт, к которому привязывались потом все положенные на карту объекты, послужило через столетие причиной обвинений карты Челюскина в приблизительности). В ночь на 8 мая «стало мрачно и поземная метель великая, что ничего не видно», – записал Челюскин. Хотя метель продолжалась, и наполз туман, во второй половине 8‑го мая двинулись дальше. Вышли на высокий мыс, глубоко вклинившийся в море. С него увидели, что на западе более выдающихся в море участков суши нет.

Для большей уверенности прошли на нартах на север по льду ещё 18 вёрст, пока путь не преградила непреодолимая полынья. Земли ни по ходу, ни впереди Челюскин не усмотрел. Сделал вывод: они действительно достигли самой северной точки Таймыра. В журнал записал: «Сей мыс каменной, преярой (крутой – Л. Б.), высоты средней; около него льды гладкие и торосов нет. Здесь именован мною оный мыс: Восточной северной мыс, здесь поставлен маяк – одно бревно…»

Тут уместно привести мнение гидрографа В. А. Троицкого из альманаха «Полярный круг. 1989», которым он развенчивает тех, кто эту запись Челюскина продолжают и сегодня считать признаками нынешнего мыса Челюскина, то есть самой северной оконечности материковой суши планеты Земля.

Двигаясь после установки маяка-бревна вдоль берега к югу, «Челюскин вскоре понял, – пишет Троицкий, – что это всего лишь бухта (ныне Восточная), так как через 5 вёрст румбы в журнале опять северные. Ровно в полночь с 8 на 9 мая (с 19‑го на 20‑е по новому стилю) румбы опять сменились на южные. В журнале Маршруты отрядов Великой северной экспедиции в районе Лена – ПясинаЧелюскин этот момент отметил так: «Берег лежит небольшим выгибом… гораздо низок и пещаной». Так он охарактеризовал самый северный мыс Азии, носящий ныне его имя. Счислимая широта «выгиба», если её вычислить по записанным в журнале Челюскина румбам и расстояниям, окажется самой северной – 77º 33´– и почти на одну милю севернее мыса Северо-Восточного. Несомненно, что Челюскин хорошо представлял: его мыс «Северо-Восточный» не является самой северной точкой, каким в действительности был «выгиб». Не выделил же он ничем эту более северную точку местности только потому, что она неприметна, тогда как маяк поставлен на самом высоком и приметном месте северного побережья».

Тем самым Троицкий исправляет своё собственное ошибочное утверждение, будто Челюскин принял «Северо-Восточный» мыс за самый северный на Таймыре. В «Топонимике морей Советской Арктики» (1972 г.) В. Троицкий писал: «За наиболее северный пункт Челюскин посчитал нынешний мыс Чекина (в 12 км восточнее м. Челюскин), который назван им Восточно-Северным».

После достижения самого северного «выгиба» Челюскин продолжил движение с описью на юго-запад и 15 мая (26 по новому стилю) встретил спешивших к нему на выручку Константина Хороших и Никифора Фомина с дровами, едой и юколой для собак. Опись всего побережья Таймыра была завершена! С партией Лаптева он возвращается в Туруханск, откуда в том же году они добрались до Санкт-Петербурга.

Тщетно искать в дневнике Челюскина жалобы на тяготы в этих походах, но о том, что работал он на пределе человеческих сил, косвенно говорит последняя запись: «И тут стал для отдыху собак, понеже собаки стали худы и безнадёжны». Всего же в санных походах Челюскин прошёл 6300 вёрст!

Посмертные нападки

Ни всемирной, ни всероссийской славы при жизни за свой подвиг Челюскин не обрёл. В 1742 году его произвели в… мичманы, в 1751 году дослужился на Балтийском флоте до… лейтенанта. Затем командовал придворными яхтами. С 1754 году – капитан-лейтенант. В 1760 году в звании капитана 3‑го ранга выходит в отставку и уезжает в свою деревню под Перемышль, где через четыре года умирает. Могила его не найдена. Всё это сообщил Г. П. Аветисов.

Через 100 лет после подвига Челюскина главное дело его жизни вдруг подверглось необоснованной критике видными географами. Фердинанд Врангель считал, что опись берегов Таймыра была сделана Челюскиным «весьма поверхностно» и «о положении сего берега мы знаем токмо, что оный омываем океаном, не соединяясь ни с какою неизвестною, к северу лежащею землёю», а «положение Северовосточного, т. е. самого северного мыса Азии, остаётся неопределённым…». Уже тот факт, что вопреки записи в журнале Челюскина, что не Северовосточный мыс – самая северная оконечность Азии, говорит о том, что дневник Челюскина Фердинанд Врангель читал невнимательно.

Ещё дальше в обвинениях Челюскина пошёл академик Карл Бэр: «Оконечность Северо-восточного мыса и с сухого берега никогда не была достигнута», а Челюскин «чтобы развязаться с ненавистным предприятием, решился на неосновательное донесение…» Бэр полагал, что «… северный берег Сибири может быть простирается гораздо далее». Владимир Визе в прекрасной книге «Моря Советской Арктики» с горечью писал, что «указанные два автора, пытавшиеся очернить Челюскина и его работы, к сожалению, имели последователей».

Заслуженное мировое признание

Но лучший критерий истины – практика. В 1842 году Таймыр исследовал академик Александр Миддендорф. Изучив карты и описания Челюскина, он сообщал своим спутникам-эвенкам, что они увидят на переходе завтра. И когда «предсказания академика» сбывались одно за другим, те стали звать его «великим шаманом». В основе же «шаманства» академика лежали детальные сведения записей Челюскина. Это и позволило Миддендорфу аргументированно защитить его от нападок: «Челюскин не только единственное лицо, которому сто лет назад удалось достигнуть этого мыса и обогнуть его, но ему удался этот подвиг, не удавшийся другим, именно потому, что его личность была выше других. Челюскин, бесспорно, венец наших моряков, действовавших в том крае. При большой настойчивости Челюскин из участников экспедиции всех точнее и отчётливее в своих показаниях».

В 1851 году и историк флота Александр Соколов, опубликовав журнал Челюскина, документально доказал несостоятельность обвинений Врангеля и Бэра.

Почти 200 лет единственными картами северных берегов России были карты, составленные участниками Великой Северной экспедиции. Ими пользовался швед Адольф Эрик Норденшельд, совершивший плавание по Северо-Восточному проходу вокруг Европы и Азии в 1878–1880 годах. Он первым после Челюскина подошёл к самой северной точке Азии с моря. После осмотра мыса Норденшельд записал: «…Челюскин действительно посетил этот мыс. Верное очертание мыса его имени на картах даёт основание к этому утверждению».

Ещё через 40 лет в 20 милях восточнее мыса Челюскина зимовало судно Руала Амундсена «Мод». С 18 августа 1918 года по 12 сентября 1919 года участники норвежской экспедиции провели обширные исследования как раз того северного побережья Таймыра, которое в мае 1742 года с описью прошёл Челюскин. Мнение Амундсена для нас особо авторитетно, ведь он первым в мире прошёл Северо-Западным проходом из Европы на Аляску и первым покорил Южный полюс: «Многие пытались умалить подвиг этого необычайно способного и энергичного человека, но это напрасный труд. Его карта – лучшее доказательство того, что им сделано. Мыс Челюскин нанесён на ней совершенно правильно»!

Заметим, что в томе 61 первого издания Большой Советской энциклопедии (1934 г.) уточнённые координаты мыса Челюскин даны по сведениям зимовки Амундсена, и они по широте расходятся с данными Челюскина лишь на 7´ (у Челюскина в 1742 г. это 77º 34´ [по А. Соколову], а у Амундсена в 1919 г. – 77º 41´).

Кто назвал мыс именем Челюскина?

Считается, что Миддендорф в 1843 году назвал самый северный мыс Азии именем Челюскина. Однако Г. Н. Голубев, 8 лет отдавший изучению архивов Великой Северной экспедиции, в книге «Колумбы Росские» уточнил: «Миддендорф хотел назвать его мысом Прончищев – Челюскин, так и пометив на карте, которая потом стала известна многим учёным. Но за десять лет, которые у него ушли на подготовку дневников к печати, среди географов утвердилось привычное нам название – мыс Челюскин. И Миддендорф не стал его оспаривать».

Где сегодня положен на карту мыс Челюскин?

В. А. Троицкий, руководитель многих советских гидрографических экспедиций в Карском море, сам лично давший имена более 300 географическим объектам, в книге «Топонимика морей Советской Арктики» писал: «Последующие исследователи понимали под м. Челюскина разные выступы берега (Норденшельд – мыс Вега; Толль – мыс Чекина; Б. Вилькицкий – нынешний о. Заря). Только в 1919 году норвежский геофизик Х. Свердруп из экспедиции Р. Амундсена установил наиболее северный выступ суши, который и стал называться мысом Челюскин».

****************************

на фото №1 

Суда Н. А. Э. Норденшельда «Вега» (справа) и «Лена» салютуют 19 августа 1878 г. самому северному мысу Азии и памяти его первооткрывателя С. И. Челюскина. Этот рисунок из книги М. С. Боднарского «Великий Северный морской путь» (М.‑Л., 1926. С. 187) – иллюстрация слов самого Норденшельда о достижении им мыса Челюскина: «Мы достигли великой цели, к которой многие стремились в продолжение столетий. Впервые судно стояло на якоре у самой северной оконечности Старого Света. Неудивительно, что мы приветствовали это событие украшением судов флагами и пушечной пальбой…»

фото №2

Маршруты отрядов Великой северной экспедиции в районе Лена – Пясина (лейтенанты В. Прончищев в 1735 и 1736 гг., Х. Лаптев в 1739–1742 гг.). Курьезно, но на этой схеме, взятой со страницы 71 выдающейся по содержанию книги В. Ю. Визе «Моря Советской Арктики» (3‑е изд. М.‑Л.: 1948), единственная параллель справа подписана верно как 70‑я, а слева ошибочно – как 65‑я!