Такое исследование несколько лет назад провела Всемирная организация здравоохранения, в котором приняли участие тысячи взрослых людей из разных стран. Объединяло их всех одно – пережитые в детстве психологические травмы. Откуда берутся психологические травмы? Как определить, есть ли такая травма у вас? И как с этим справиться? Разбираемся вместе с архангельским психологом Екатериной Пятковой.
Екатерина Пяткова
– Самые сложные психологические травмы наносятся близкими людьми, – говорит Екатерина Пяткова. – Причём иногда происходит это мимоходом или даже из «добрых» побуждений.
Родительские запреты «Не ходи туда! Не делай этого!» в большинстве случаев связаны с собственным отрицательным опытом и с желанием избавить от ошибок детей. Но, если переусердствовать, запрет на действия может настолько связать ребёнка по рукам и ногам, что вырастая, он продолжит «ничего не хотеть».
«Не высовывайся! Как тебе не стыдно, тебя же все видят!» – запрет на лидерство. «Не ной, я знаю, что… тебе не больно, не страшно, ты не голодный!» – запрет на чувства, который заключается в невербальном послании: «Не чувствуй, как ты, чувствуй, как я».
Избегание самого себя – результат психологической травмы. Самое главное лечение здесь – помочь интегрироваться обратно, принять травму, осознать, откуда это ощущение дискомфорта. Почему я тащу с собой этот старый чемодан и даже боюсь его открыть?
По статистике психологические травмы испытывают 80 процентов детей, и только 20 процентов проходят терапию. Остальные капсулируются, перенося травму, как шрам, во взрослую жизнь.
Сложнее всего, когда капсулирование происходит с подачи взрослых: «Не вспоминай больше об этом!» Травма никуда не исчезает, она прорастёт дальше, но уже по‑другому – искривлённо и не всегда социально приемлемо. Проработать эмоции и понять, что место старому чемодану не в руке, а на полке – в этом суть психологической терапии.
Выделяют пять основных травм, которые влияют не только на наши эмоции, образ мыслей, но и строение тела. Травма отвергнутого связана с тем, что мама не может направить любовь на своего ребёнка. Часто такие дети изначально нежеланные. Первые два года, когда происходит знакомство с миром, они проводят в одиночестве – сидят в манеже, кроватке. Их «не приучают» к рукам, мало обнимают. Окружающие удивляются: «Надо же, такой спокойный ребёнок!» С годами травма усиливается: «Зачем я только тебя родила?» Посыл, который усваивается на ощущениях, эмоциях: «Ты мне не нужен».
Пережившим такую травму свойственна внешняя аскетичность, ускользающее телосложение – «кожа да кости». Ребёнок часто живёт в воображаемом мире, он благоразумен и «не создаёт проблем». Но у него есть огромная нереализованная потребность – быть замеченным любой ценой. И в то же время он не уверен в своём праве на существование – отсюда суицидальные мысли, различные зависимости. Став взрослым, часто меняет партнёров, в отношениях излишне жертвенный.
Справиться с травмой можно лишь через повышение самооценки. Таких людей надо обязательно усиливать, замечая даже их маленькие победы.
В основе травмы покинутого нарушение симбиотической связи – ребёнок сначала получал, а потом перестал получать внимание. У меня были клиенты, семейная пара, которые очень хотели ребёнка, но практически сразу после его рождения уехали на длительный срок, оставив малыша бабушке.
Этот факт выяснился в процессе психологической терапии, родители пришли с другой проблемой – сын-подросток начал воровать. Семья состоятельная, ребёнок ни в чём не нуждается. Разве что во внимании мамы с папой. Кражи – экстремальный способ получить это внимание.
Переживший травму покинутого каждый раз подсознательно ждёт – меня бросят. При этом он может окружать себя большим количеством людей, ему нужно, чтобы с ним постоянно был кто‑то: «Мне страшно быть одному». Часто даже это такие балагуры, но внутри – грустные клоуны.
Травма униженного – ещё одна распространённая травма, которая связана с эмоциями. Свойственна в большей степени мальчикам. И наносят её чаще матери в возрасте трёх лет, в начале первичного сексуального развития ребёнка. Травма может проявляться, когда один из родителей стыдится ребёнка – он «какой‑то не такой», плохо одет, не так двигается, не так действует и так далее. «Не подходи ко мне, ты грязный!» «Мама красивая, не испачкай меня!» Посыл – ты не достоин.
У многих подобная психотравма связана с тем, что в детстве их ставили на стул, заставляя выступать перед гостями. Стыдили, высмеивали, если что‑то не получалось. Страх публичных выступлений – это всё отсюда. А маска весельчака, постоянно подшучивающего над собой – лишь защитная реакция тех, кто пережил травму униженного.
Подобная весёлость сродни мазохизму. Таким людям свойственна псевдораскованность, часто под видом «боди-позитива», но о любви к себе и своему телу речи нет – они не прислушиваются к своим потребностям.
В моей практике был приёмный мальчик, уже подросток, которого мама отправила принимать ванну. Она включила воду, предполагая, что мальчик сам в случае чего отрегулирует температуру. В итоге, когда из крана пошла ледяная вода, ребёнок так и сидел, замерзая: «Мама включила, ушла. Значит, так надо. Я не стал трогать кран…»
Преодолеть травму униженного непросто, но возможно. В первую очередь необходимо научиться чувствовать свои потребности – прежде чем сказать «да», подумать, насколько это важно мне самому.
Травма предательства возникает в возрасте до четырёх лет. Очень остро чувствуется, когда родители по каким‑то причинам не выполняют свои обещания. Пережившим эту травму в дальнейшем свойственны перепады настроения, истерическое поведение. Они тяжело переносят слабости других, недоверчивы и демонстративны. В семейных отношениях пытаются контролировать партнёра, любят всё предвидеть, легко становятся агрессивными. Внешне такие люди часто красиво сложены, так как стремятся создать себе тело, которое излучает силу и мощь. Но при кажущейся внешней гармонии – хаос внутри.
Говорить об осознании своей травмы можно лишь, когда человек начинает чувствовать себя комфортно, независимо от того, замечают другие его заслуги или нет.
И, наконец, пятая травма – травма несправедливости. Впервые возникает в возрасте около трёх–пяти лет. Может появиться в результате конфликта между родителями. Почему папа кричит на маму? Он же нас любит! Ребёнок не имеет возможности самовыразиться, быть самим собой. В детском саду Машеньке дали задание выучить стишок, а за три дня до утренника передумали. Маме воспитатель объявила: «Ваша Маша и так везде выступает. Пусть Петя прочтёт». Но Маше, которая всё это время готовилась, причину не объяснили. Взрослые зачастую вообще не считают нужным объяснять что‑либо ребёнку: «Он же всё равно не поймёт».
Между тем часть детских травм можно минимизировать, если просто вовремя поговорить с детьми. Не надо энциклопедических бесед, ребёнок сам задаст тон разговора. Не отмахивайтесь, если он будет возвращаться к теме несколько раз: «Что ты по сто раз повторяешь!» Возможно, все эти сто раз вы не услышали то, что он пытается донести.
Дети, выросшие с травмой несправедливости, часто страдают от поверхностных отношений в семье. Их защитная маска – ригидность. Они не ощущают своей чувствительности, не показывают её другим. Реакция на несправедливость заключается у них в том, чтобы отгородить себя от испытываемых переживаний.
Лечение этой травмы – разрешить себе допускать ошибки, не впадать в ярость из‑за неудач, не критиковать себя и не бояться осуждения.