Привычное сейчас слово «ветераны» в мае 1965 года еще не звучало. Да и какие они были ветераны: не так уж давно закончилась война, а отцовские солдатские пилотки на стриженых головах пацанов только-только стали вытесняться из моды беретами «под Фиделя Кастро».
Фронтовики
Весной 1965 года в поселке Урдома началось возведение непривычного сооружения.
Бетонный обелиск с табличкой «В ознаменование двадцатилетия Победы...» венчала красная звезда. Для возведения таких обелисков в память о погибших в годы самой страшной войны прошлого века земляках в дело шел самый прочный и доступный строительный материал – бетон. За оформление и стройность пропорций (говоря современным языком – дизайн) монументальных творений поселково-сельского масштаба отвечали местные мастера.
А 9 мая во время проведения торжественного митинга (еще ни один праздник в молодом тогда поселке не собирал столько народа) перед трибуной согласно сценарию выстроили в два ряда мужчин. Про них сказали: фронтовики.
Они стояли вовсе не по-солдатски, не держа строй, и на отважных вояк были мало похожи. Дело было непривычное: впервые с мая 1945 года о них, воевавших, вспомнили так: выходным днем на 9 мая, обелиском в центре поселка, торжественными речами.
Мы были тогда мальчишками. Из стоявших перед нами знали в лицо лишь тех, кто жил на улице по соседству. Вон там стоял дядя Саша. Человек он был веселый, на наше «Здрсте!» при встрече не кивал рассеянно, как остальные, а мог сказать что-то такое, от чего губы так и расплывались в улыбке. А еще у него была огромная собака Шарик, и каждый мальчишка считал за честь поздороваться с ней за лапу. Но главное чуть не упустил: дядя Саша работал на железной дороге в лесопункте и на своем мотовозе с фанерной кабиной вопреки строгим запретам несколько раз катал нас от Первого моста до Второго.
В президиумах торжественных собраний, сдается мне, он никогда не сиживал. И сейчас, сделавшись объектом сотен глаз, словно оказавшись по ту сторону гигантской лупы, бывалый артиллерист, прошедший всю войну, чувствовал себя неловко, переминаясь с ноги на ногу.
Вот еще знакомые лица: три Ивана Галиных. Их различали только по отчествам: Михайлович, Тимофеевич, Яковлевич. Все трое приехали на праздник из села Слободчиково.
Об одном из троих Иванов – Яковлевиче – узнал позже: первую медаль «За отвагу» в свои неполные двадцать лет получил осенью 41-го, в боях под Москвой. А в 42-м был тяжело ранен под Сталинградом и лишь на четвертые сутки попал в госпиталь. Говорил: повезло, потому что днем медики обработали раны и отправили в тыл, а ночью госпиталь разбомбили.
В одном строю
Много лет спустя, когда мы вместе с другими активистами принялись собирать сведения о своих земляках-солдатах, этот ряд фронтовиков, что остался с мая 1965 года на фотографии, я мысленно увеличивал, всякий раз добавляя кого-то из тех, кто с войны не вернулся.
Нашлось бы здесь место вандышскому трактористу Николаю Истомину. Сохранился его довоенный снимок, где он при костюме и при галстуке, старается выглядеть старше и солидней. Удается это ему с трудом – уж больно молод.
Новобранцев с его профессией отправляли обычно служить в тяжелую артиллерию, водителями тягачей. Направили Истомина на западную границу, откуда он за месяц до начала войны прислал домой последнее письмо: «Война будет неизбежная, тяжелая с Германией, забудьте, что я когда-то был живой...»
Раздвинули бы свой ряд фронтовики, оставляя место и для Матвея Жданова. Так уж получилось, что в последний мирный день они с женой сели перед объективом фотоаппарата. Тот снимок из 21 июня – почти единственное, что осталось у его дочери на память об отце.
Пропавшая табличка
С 1965 года День Победы стал одним из главных праздников страны. По примеру урдомчан обелиски в память о павших воинах-земляках принялись устанавливать и в других поселках и селах.
Павел Васильевич Кондаков, он почти полвека отработал директором школы в селе Слободчиково, вспоминал о том, как вфеврале 1941 года провожали на фронт двух его учеников. В школе организовали прощальный вечер. Но за несколько часов до начала к дверям школы подкатили сани, и ямщик стал торопить: дорогу перемело, чтобы не опоздать в военкомат, велено выехать с вечера.
Тут же нашлись желающие сбегать на лыжах в колхоз «Заветы Ильича», где жил Николай Петров, и в колхоз «Лесоруб», где жил Николай Галин. Уезжающим призывникам привезли из дому их вещевые мешки. Сани тронулись в путь. А вся школа, от самых маленьких учеников до учителей, еще долго, до речки Сендуга, их провожала.
По-разному сложились судьбы слободчиковских парней. Николай Галин воевал до мая 45-го, был ранен. А вот Николай Петров попал в окружение, воевал в партизанском отряде. Во время одной из боевых операций по уничтожению железнодорожного моста был ранен. Попал в плен и жестоко замучен.
Трудно сказать, значилось ли имя Петрова на обелиске, возведенном в селе неподалеку от здания средней школы. Скорее всего нет. Село в те годы считалось одним из крупнейших в районе, после окончания войны многих земляков недосчитались в этих местах. Так что трудно было всех разместить на одной табличке, которая была прикреплена к обелиску. Да и той таблички давно уже нет. А сам обелиск в этом обезлюдевшем до нескольких пенсионеров селе давно зарос молодыми деревцами...
Они все – герои!
В небольшую деревеньку Новая впервые я попал лет двадцать назад. Новая – среди потемневших от возраста изб название отдавало иронией: век отстояла, и, может быть, не один. По крайней мере, крестьянских парней да мужиков из этих деревенских изб в шинели одевали еще в царские времена.
Бетонного обелиска, как, например, в соседнем селе Ирта, не заслужила: слишком мала. Но отыскался человек, который своими руками памятник воздвиг. Да еще какой!
Местный художник- самоучка Федор Васильевич Карпов предложил мне прогуляться по улице. Прогулка недолгая: вся деревня в несколько изб. Так что до рукотворного памятника дошли скоро. А памятник-то необычный: на обочине дороги Карпов вкопал приличной толщины кряж (как и доволок в свои без малого девяносто лет!) и аккуратно затесал его. На передней части место для алюминиевой таблички выпилено. Вставлена и табличка. А на табличке четким почерком написаны имена и фамилии всех жителей деревни, кто пал на фронтах не только Великой Отечественной, но и всех других войн ХХ века.
Книгу памяти Федор Васильевич не листал: земляков, кто с войн не вернулся, помнил и так. Мог и свою фамилию на табличку вписать: в 1942-м семья получила на него похоронку. А он остался жив, защищал Ленинград, бился за Сталинград. Вот только ранен был тяжело, четыре месяца пролежал в госпитале.
О тех земляках, чьи имена он так старательно на алюминий занес, говорил так:
– Они все – герои! Все до одного.
И попробуйте возразить старому солдату!
***
Бетон со временем приходит в негодность. Обелиски в меру сил латают, а при наличии средств и вовсе меняют бетон на черный мрамор. Но у всех этих обелисков, как мраморных, изготовленных по заказу, так и самодельных, бетонных, есть общее великое предназначение. Я говорю не только о Памяти. Они – то единственное, что связывает для нас прочно, без споров до хрипоты, такие большие понятия, как Прошлое и Настоящее, как СССР и Россия.
