14.09.2018 14:28

Рыбалка-спасительница

Фото из семейного альбома Галины Шаньгиной

Яренские женщины в премудростях рыбалки разбираются не хуже мужиков, но в отличие от последних любят точность

Нужна своя книга рыбацких рекордов

Есть известный анекдот. Одному рыбаку, перед тем как он начнёт про свой улов рассказывать, связали на запястьях руки: уж больно широко размахивал, показывая размеры пойманной рыбины. А тот не растерялся, пальцы связанных рук в стороны развёл: вот, мол, какое расстояние меж глаз было у той рыбины.

А женщины не любители таких баек. Значимость улова надо точно зафиксировать.

– Вес – восемь двести, а длина – метр двенадцать, – прокомментировала этот снимок Галина Ивановна Шаньгина.

– И где такой кандидат на рыбацкую Книгу рекордов Гиннеса водится? – спрашиваю.

Вопрос задал, и тут самое время помолчать, ибо для истинного рыбака, будь то мужчина или женщина, важен бывает не столько улов, сколько рассказ о нём.

– На Вычегде. В Затоне. Мы с Колей, моим младшим братом, вчера на рыбалку поехали. У меня самой лодка с моторкой есть, я с техникой дружу, на мотоцикле раньше в лес за грибами только так летала. Поставила у дерева, вернулась – трынь-трынь, и назад покатила. А вчера мы на его «казанке» рыбачили. У него четыре раза с крючка рыба срывалась. Один раз уж у самой лодки была – щёку порвала крючком, только её и видели. Он уж побледнел от огорчения.

Даже по тому, как рассказ вёлся, можно было представить накал рыбацких страстей в качавшейся на волнах «казанке».

– Потом и на мою блесну-колебалку клюнула вот эта, – кивок в сторону фотоснимка, – я уже думала, что и не вытащу. Да без Коли и не вытянула бы, уж столь тяжела…

И правда, почему не завести на Вычегде такую Книгу рекордов? Появись такая, Галине Шаньгиной пришлось бы ещё одну строчку в ней отвести: по самому большому рыбацкому стажу. Судите сами: восьмой десяток разменяла, а рыбачить начала ещё когда, по её словам, «мы в деревне без штанов бегали». И сейчас, будь на дворе лето или зима, то и дело собирается на реку.

– Наброжусь за день по реке, лягу вечером дома на диван телевизор посмотреть, не замечу, как уснула, а во сне опять поплавок перед глазами. Я и на обычную, поплавковую люблю ловить. Смотрю однажды: рыбак у самого берега вот такусеньких пескарей из воды таскает, ну разве только для кошки. Я таких не ловлю. Я своей удочкой крючок метров за пятнадцать зашвыриваю, туда, где рыба покрупнее ходит.

Знатоков таких среди рыбацкой братии ещё надо поискать. Как‑то раз предложили Галине провести мастер-класс по рыбной ловле. На туристический слёт у озера Себентий прихватила она с собой спиннинги, разложила на всеобщее обозрение коллекцию блёсен – точно в музее каком.

Женщины заахали, точно не рыболовные снасти увидали, а редкие украшения:

– Ой, как же они блестят! Ах, красивые какие! Скажите, неужто вы и рыбу на эти железячки ловите?..

Потом терпеливо смотрела, как ученицы её постигают нелёгкую науку метания блёсен.

Организовал и провёл тот турслёт клуб, который несколько лет назад был создан при Яренской библиотеке. Объединил он людей разных возрастов, тех, кто любит и по реке на лодках сплавиться, и праздничный день в хорошей компании провести. Нарекли это дружное сообщество так – «Оптимист».

– Вот чего не люблю, так это на жизнь свою жаловаться: и то нехорошо, и то плохо, – уж чего-чего, а оптимизма самой Галине не занимать, – вспомнили бы, как прежде‑то жили.

В том временном отрезке под названием «прежде» для рыбалки тоже место найдётся. Вот только была она для собеседницы моей не просто любимым увлечением – сыграла добрую роль спасительницы.

Мурманск – Харлов Остров

Иван Евдокимович Смирнов, собранный на скорую руку по повестке Мурманского военкомата, простился с женой и маленьким сыном на второй день войны. А вскоре и они оказались в числе эвакуированных, кого после первых бомбардировок города отправили подальше из Мурманска.

Покидающим свои городские квартиры людям сказали, чтоб много вещей с собой не брали, а прихватили с собой только то, что понадобится на первое время:

– Вы всё равно скоро вернётесь домой.

В Мурманск не вернулись уже никогда. Вместо этого Елена Ивановна с маленьким сыном попала в эвакуацию в деревню Харлов Остров Ленского района, где они и встретили первую зиму без запаса продуктов, без тёплой одежды. И без какой-либо весточки от мужа и отца: жив или нет, где воюет?

О суровых испытаниях, которые выпали в военные годы на долю колхозников, написано и рассказано немало. Куда как реже при этом вспоминается о такой части населения деревень той поры, как эвакуированные. А было их не так уж и мало. Для примера: в деревнях Иртовского сельсовета, к которому относился и Харлов Остров, на конец ноября 1944 года проживало их 45 семей, или 144 человека.

Принято считать, что население встречало семьи эвакуированных как родных, размещая их в своих домах и помогая им во всём. Инспектор трудоустройства по Ленскому району Шубин в январе-феврале 1942 года проверял условия жизни прибывших в эвакуацию семей. Его отчёт об этой проверке рисует иную картину: «…квартиры эвакуированным в некоторых колхозах не отремонтированы, летние без зимних рам... Дети молока не получают, колхозники помощь не оказывают, продают продукты в обмен, в то время как променивать эвакуированным нечего. Из-за отсутствия обуви и одежды дети эвакуированных не посещают школ…»

Семья под солдатской шинелью

Иван Евдокимович, в отличие от двух своих братьев, младшего и старшего, без вести пропавших, только дважды и был ранен. От первого ранения, в голову, остался заметный шрам на лице. После второго, в ногу, прихрамывал до конца дней своих. Пока по сопкам Карельского фронта в разведку на лыжах ходил да в госпиталях после ранений отлёживался, семью свою искал. Воевали с ним северяне, вот и расспрашивал: что пишут из дома, нет ли эвакуированных мурманчан по соседству.

Случаются же чудеса: нашёл! Указанный одним из однополчан адрес запомнил так, что из головы не вышибешь. И в сорок четвёртом, когда после второго ранения в ногу для фронта непригодным оказался, по небольшой деревенской улочке Харлова Острова прошагал, прихрамывая, солдат. Спустя год, в сорок пятом, родилась у Смирновых Галина, а следом пошли парни: один, другой, третий.

Деревня послевоенная жила бедно.

– Ляжем спать – отцовой шинелью на себя накинем, – вспоминает те годы, – даже простенького одеяла не было в доме, чтобы укрыться.

Скудным был и обеденный стол. Стало чуточку полегче, когда колхоз выделил семье Смирновых корову. Не было Галине и семи лет, а мать отправляла доить. Страшилась, чтобы корова норов свой маленькой хозяйке не показала, ведро не опрокинула и молочко, чья капля на вес золота, не пролила на землю. Справлялась так: сдаивала понемногу молоко в какую‑то посудину, а потом выливала из неё в ведро, которое стояло в сторонке.

И как тут не вспомнить добрым словом рыбалку, многих, не только Смирновых, она тогда от голода спасала. Деревня не случайно называлась так – Харлов Остров: слева от неё Вычегда протекает, справа – полой, по ширине мало уступавший реке.

– Снастей рыболовных у нас, у ребятни, конечно же, не было. Скрутили несколько ниток, привязали одним концом к удилищу, на другом – крючок. Где и достали его, даже сказать не могу. Велик ли, мал оказался – это было неважно. Камешек, по форме похожий на кубик, его нитками обмотали – вот тебе и грузило. А рыбы тогда было столько, что чуть сама на берег не выскакивала: стерлядь, щука… Так что домой с пустыми руками никогда не являлись. Рыба на столе всегда была.

«Сердце всё учащённее бьётся»

Теперь Галина Ивановна и на компьютере научилась работать, и ноутбук дома три года назад появился. Любит пересматривать на нём запись с семидесятилетнего юбилея, который отметила три года назад. Тогда не только гости выступали в роли дарителей – она тоже для них приготовила свой подарок: небольшой сборник стихов с названием, так свойственным её характеру: «Я на судьбу не обижаюсь». В нём стихи про свою родную деревню, от которой осталось всего три дома, про войну, про северную природу и даже про… участкового полиции.

И просто нельзя представить такую книгу без поэтических строчек про рыбалку.

– Хотите прочитаю?

Я киваю головой.

– На рыбалку сходила на устье реки,

    Эта Яреньгой речка зовётся.

    Чуть не пять килограммов больших окуней,

    Сердце всё учащённее бьётся…

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Олег УГРЮМОВ