«Простых дел для меня не было»

Ветеран Великой Отечественной войны, труженик тыла Зинаида Викторовна Кухтина посвятила всю жизнь судебной работе

Война предопределила судьбу поколений. Для школьников сельской глубинки она означала окончание занятий и тяжёлый труд наравне со взрослыми. Именно таким было детство Зинаиды Кухтиной, будущего народного судьи, председателя районного суда, заместителя председателя областного суда. Удостоенная множества наград, она одной из первых в нашей стране удостоена почётного звания «Заслуженный юрист РСФСР».

Прекрасный рассказчик, изумительно владеющий словом, она так вспоминала минувшие годы:

– Родилась я в 1928 году в маленькой деревеньке Малаховке Плесецкого (в те годы Приозёрного) района. Родители в начале тридцатых вступили в только что образованный колхоз «Пламя Севера» и всю жизнь там проработали. Без оплаты – за трудодни. Как мать с отцом выживали, мне и по сей день непонятно. На восьмом году моей жизни отец посадил меня на лошадь, и мы отправились бороновать, так что с детства я трудилась, как заведено в крестьянских семьях. И на лошадях ездила запросто, очень любила – без седла, во всю прыть…

До 1941 года училась, а потом началась война, и в школу никто из деревенской детворы не пошёл. Все работали в колхозе наравне со взрослыми. И траву косили, и сено тяжеленными охапками стоговали. Летом на покос выходили в два часа ночи. Надо сказать, что такого голода, как в городе, мы в войну не испытали. В колхозе давали хлеб, сами мы мололи жито (ячмень), получая из него крупу. Картошку, морковь, капусту, свёклу, лук выращивали на огороде и скудно, но жили.

В 1944 году возобновились занятия в школе. А я всегда упорная была, настырная даже. Поэтому ходить в школу за пять километров, да ещё за реку, трудностью не считала. Впрочем, деревенским ребятишкам дальние расстояния и сейчас привычны.

В 1945 году колхозникам впервые стали давать паспорта, и отец устроил меня на работу в Плесецк делопроизводителем, потом перешла работать счетоводом, бухгалтером (окончила бухгалтерские курсы в Вологде, затем вечернюю школу).

В райком пришла разнарядка: отправить двух человек в Ленинградскую юридическую школу. Два года учёбы пролетели, получила диплом с отличием, а вместе с ним и предложение работать адвокатом в Плесецке. Могла остаться и в Ленинграде, но вернулась домой. 17 декабря 1957 года меня избрали народным судьёй первого участка Плесецкого района (три участка в районе было).

Работа судьёй – это совершенно особый образ жизни. Каждое рассмотренное дело – частица твоей души. Придёшь с работы и всё равно думаешь о делах. Простых дел для меня не было.

Теперь часто приходится слышать, что судьи в годы советской власти были подотчётны. Я не могу говорить за всех, за другие регионы, но у нас на Севере, если и бывали единичные случаи, когда судьи бегали в горкомы «посоветоваться», то доверия председателей судов и уважения в судах они лишались.

Я испытала лишь один случай давления. Буквально в первые дни работы в суде арестовала на пятнадцать суток одного из местных начальников за мелкое хулиганство. А один из секретарей райкома начальника этого отпустил. Я сообщила о случившемся в обком и копию своей жалобы отправила тому самому секретарю. Приехал проверяющий, опросил всех участников инцидента, и виновные из райкома получили по заслугам. С тех пор ни один руководитель партийных и советских органов в работу мою не вмешивался. И когда сейчас говорят о тотальной подконтрольности судей, думается мне, что авторы таких заявлений обличают в первую очередь себя, к реальному положению дел в судебной практике на Севере, в нашей области, такие заявления отношения не имеют.

В 1962 году я окончила Ленинградский государственный университет и возглавила Плесецкий районный народный суд. Известно было, что я судья строгий, но, как в своё время узнала от сотрудников милиции, обвиняемые просили, чтобы именно я их дела рассматривала. Объясняли это тем, что сужу по справедливости.

Суббота тогда была будним днём, да и по воскресеньям судьи отдыхали редко. Много было выездных заседаний, показательных процессов, а чтобы люди могли на них попасть, начинались заседания в пять-шесть вечера, не раньше. Ездили на попутках, лошадях, иногда шагали пешком. Как‑то прибыли на пожарной машине, а была она новой конструкции, и весь народ собрался не на суд, а на машину посмотреть.

С 1965 по 1972 год возглавляла Октябрьский районный народный суд Архангельска. Руководителем была требовательным, жёстким. Непререкаемое правило: все дела должны быть рассмотрены, оформлены и исполнены в срок.

Единственная отмена приговора, вынесенного мной (отменили его за мягкостью наказания), была связана с интересной историей. Нередко спорят, нужен или нет суд присяжных. Народные заседатели (те же присяжные) – люди зачастую в вопросах права неискушённые и нередко руководствовались эмоциями.

Рассматриваем дело. Молодой парень, красавец, обаятельный, общительный, на танцах нанёс другу девушки, с которой пытался заигрывать, ножевые ранения в живот, причинив тяжкие телесные повреждения. На суде он перед женщинами-заседателями соловьём заливался: и стихи читал, и песни петь пытался, смотрю, они уже и слёзы вытирают. Ушли на приговор, а женщины давай твердить, убеждать меня, что если уж наказание ему дать необходимо, то только условное, человек, мол, замечательный, и вообще, во всём любовь виновата. После длительных дебатов вынесли приговор: четыре с половиной года (а статья предусматривала наказание от семи лет лишения свободы). В итоге приговор отменили.

До выхода на пенсию в 1984 году работала заместителем председателя Архангельского областного суда, и ветераны областного суда, коллеги минувших дней – самые дорогие мои друзья. Бережно храню многие материалы тех лет, фотографии, награды, вся моя сознательная жизнь была посвящена суду.

Но окончательно я попрощалась с судебной практикой уже после перестройки, потому что в 1991–1992 годах по приглашению прокурора области трудилась прокурором группы по реабилитации. Рассмотрение этих дел вновь продемонстрировало непреложность истины о том, что нельзя всё делить на чёрное и белое.

Большинство тех, дела которых были представлены к реабилитации, действительно признаны осуждёнными незаконно, но и среди этих дел встретились свои исключения.

Один попал на войне в плен. Потом вернулся обратно уже в качестве диверсанта. Кажется, если ты хочешь быть родине верным, то приди, расскажи, как дело было. Да, велика вероятность, что отправят в лагерь, но честь дороже. Однако вместо явки с повинной он выполняет поручение врага: становится шпионом, несколько раз переходит линию фронта. Наконец его задержали. Приговорили к расстрелу. И я не нашла причин для реабилитации.

Или другое громкое дело: теракт далёкого 1954 года. Тогда на первомайской демонстрации 26‑летний житель Архангельска решил продемонстрировать своё отношение к представителям советской власти (на допросах он не скрывал своей ненависти к ней). Собираясь «на дело», он взял с собой пистолет и вырезал дыру в пальто, чтобы удобнее было достать оружие. Пристроившись к колонне демонстрантов, подошёл к стоявшим на трибуне и двоих убил, ещё двоих тяжело ранил. (Ранее уже был дважды судим). Можно ли реабилитировать убийцу?

Председатель Архангельского областного суда в почётной отставке Михаил Аверин относится к Зинаиде Викторовне с благоговением:

– Блестящий профессионал, требовательный и принципиальный, она была объективна и непредвзята во всех вопросах, всемерно предана судебной работе. Её жизнь – образец служения закону. Имя Зинаиды Викторовны вписано в историю судебной власти в Поморье! И главное наше пожелание на пороге весны, когда все мы радуемся первым тёплым солнечным дням, – сохранять и укреплять здоровье и душевную гармонию!