Ветеран Великой Отечественной войны, труженик тыла Зинаида Викторовна Кухтина посвятила всю жизнь судебной работе

Война предопределила судьбу поколений. Для школьников сельской глубинки она означала окончание занятий и тяжёлый труд наравне со взрослыми. Именно таким было детство Зинаиды Кухтиной, будущего народного судьи, председателя районного суда, заместителя председателя областного суда. Удостоенная множества наград, она одной из первых в нашей стране удостоена почётного звания «Заслуженный юрист РСФСР».

Прекрасный рассказчик, изумительно владеющий словом, она так вспоминала минувшие годы:

— Родилась я в 1928 году в маленькой деревеньке Малаховке Плесецкого (в те годы Приозёрного) района. Родители в начале тридцатых вступили в только что образованный колхоз «Пламя Севера» и всю жизнь там проработали. Без оплаты – за трудодни. Как мать с отцом выживали, мне и по сей день непонятно. На восьмом году моей жизни отец посадил меня на лошадь, и мы отправились бороновать, так что с детства я трудилась, как заведено в крестьянских семьях. И на лошадях ездила запросто, очень любила – без седла, во всю прыть…

До 1941 года училась, а потом началась война, и в школу никто из деревенской детворы не пошёл. Все работали в колхозе наравне со взрослыми. И траву косили, и сено тяжеленными охапками стоговали. Летом на покос выходили в два часа ночи. Надо сказать, что такого голода, как в городе, мы в войну не испытали. В колхозе давали хлеб, сами мы мололи жито (ячмень), получая из него крупу. Картошку, морковь, капусту, свёклу, лук выращивали на огороде и скудно, но жили.

В 1944 году возобновились занятия в школе. А я всегда упорная была, настырная даже. Поэтому ходить в школу за пять километров, да ещё за реку, трудностью не считала. Впрочем, деревенским ребятишкам дальние расстояния и сейчас привычны.

В 1945 году колхозникам впервые стали давать паспорта, и отец устроил меня на работу в Плесецк делопроизводителем, потом перешла работать счетоводом, бухгалтером (окончила бухгалтерские курсы в Вологде, затем вечернюю школу).

В райком пришла разнарядка: отправить двух человек в Ленинградскую юридическую школу. Два года учёбы пролетели, получила диплом с отличием, а вместе с ним и предложение работать адвокатом в Плесецке. Могла остаться и в Ленинграде, но вернулась домой. 17 декабря 1957 года меня избрали народным судьёй первого участка Плесецкого района (три участка в районе было).

Работа судьёй – это совершенно особый образ жизни. Каждое рассмотренное дело – частица твоей души. Придёшь с работы и всё равно думаешь о делах. Простых дел для меня не было.

Теперь часто приходится слышать, что судьи в годы советской власти были подотчётны. Я не могу говорить за всех, за другие регионы, но у нас на Севере, если и бывали единичные случаи, когда судьи бегали в горкомы «посоветоваться», то доверия председателей судов и уважения в судах они лишались.

Я испытала лишь один случай давления. Буквально в первые дни работы в суде арестовала на пятнадцать суток одного из местных начальников за мелкое хулиганство. А один из секретарей райкома начальника этого отпустил. Я сообщила о случившемся в обком и копию своей жалобы отправила тому самому секретарю. Приехал проверяющий, опросил всех участников инцидента, и виновные из райкома получили по заслугам. С тех пор ни один руководитель партийных и советских органов в работу мою не вмешивался. И когда сейчас говорят о тотальной подконтрольности судей, думается мне, что авторы таких заявлений обличают в первую очередь себя, к реальному положению дел в судебной практике на Севере, в нашей области, такие заявления отношения не имеют.

В 1962 году я окончила Ленинградский государственный университет и возглавила Плесецкий районный народный суд. Известно было, что я судья строгий, но, как в своё время узнала от сотрудников милиции, обвиняемые просили, чтобы именно я их дела рассматривала. Объясняли это тем, что сужу по справедливости.

Суббота тогда была будним днём, да и по воскресеньям судьи отдыхали редко. Много было выездных заседаний, показательных процессов, а чтобы люди могли на них попасть, начинались заседания в пять-шесть вечера, не раньше. Ездили на попутках, лошадях, иногда шагали пешком. Как‑то прибыли на пожарной машине, а была она новой конструкции, и весь народ собрался не на суд, а на машину посмотреть.

С 1965 по 1972 год возглавляла Октябрьский районный народный суд Архангельска. Руководителем была требовательным, жёстким. Непререкаемое правило: все дела должны быть рассмотрены, оформлены и исполнены в срок.

Единственная отмена приговора, вынесенного мной (отменили его за мягкостью наказания), была связана с интересной историей. Нередко спорят, нужен или нет суд присяжных. Народные заседатели (те же присяжные) – люди зачастую в вопросах права неискушённые и нередко руководствовались эмоциями.

Рассматриваем дело. Молодой парень, красавец, обаятельный, общительный, на танцах нанёс другу девушки, с которой пытался заигрывать, ножевые ранения в живот, причинив тяжкие телесные повреждения. На суде он перед женщинами-заседателями соловьём заливался: и стихи читал, и песни петь пытался, смотрю, они уже и слёзы вытирают. Ушли на приговор, а женщины давай твердить, убеждать меня, что если уж наказание ему дать необходимо, то только условное, человек, мол, замечательный, и вообще, во всём любовь виновата. После длительных дебатов вынесли приговор: четыре с половиной года (а статья предусматривала наказание от семи лет лишения свободы). В итоге приговор отменили.

До выхода на пенсию в 1984 году работала заместителем председателя Архангельского областного суда, и ветераны областного суда, коллеги минувших дней – самые дорогие мои друзья. Бережно храню многие материалы тех лет, фотографии, награды, вся моя сознательная жизнь была посвящена суду.

Но окончательно я попрощалась с судебной практикой уже после перестройки, потому что в 1991–1992 годах по приглашению прокурора области трудилась прокурором группы по реабилитации. Рассмотрение этих дел вновь продемонстрировало непреложность истины о том, что нельзя всё делить на чёрное и белое.

Большинство тех, дела которых были представлены к реабилитации, действительно признаны осуждёнными незаконно, но и среди этих дел встретились свои исключения.

Один попал на войне в плен. Потом вернулся обратно уже в качестве диверсанта. Кажется, если ты хочешь быть родине верным, то приди, расскажи, как дело было. Да, велика вероятность, что отправят в лагерь, но честь дороже. Однако вместо явки с повинной он выполняет поручение врага: становится шпионом, несколько раз переходит линию фронта. Наконец его задержали. Приговорили к расстрелу. И я не нашла причин для реабилитации.

Или другое громкое дело: теракт далёкого 1954 года. Тогда на первомайской демонстрации 26‑летний житель Архангельска решил продемонстрировать своё отношение к представителям советской власти (на допросах он не скрывал своей ненависти к ней). Собираясь «на дело», он взял с собой пистолет и вырезал дыру в пальто, чтобы удобнее было достать оружие. Пристроившись к колонне демонстрантов, подошёл к стоявшим на трибуне и двоих убил, ещё двоих тяжело ранил. (Ранее уже был дважды судим). Можно ли реабилитировать убийцу?

Председатель Архангельского областного суда в почётной отставке Михаил Аверин относится к Зинаиде Викторовне с благоговением:

— Блестящий профессионал, требовательный и принципиальный, она была объективна и непредвзята во всех вопросах, всемерно предана судебной работе. Её жизнь – образец служения закону. Имя Зинаиды Викторовны вписано в историю судебной власти в Поморье! И главное наше пожелание на пороге весны, когда все мы радуемся первым тёплым солнечным дням, – сохранять и укреплять здоровье и душевную гармонию!

Ксения СОЛОВЬЕВА. Фото предоставлено автором