За четыре дня в Санкт-Петербурге и окрестностях можно набраться впечатлений на два отпуска вперёд – никакая заграница в сравнение не идёт
Впоследние лет пять-семь в Петербурге принялись ремонтировать многочисленные дворцы особ, приближённых к императорам. Один из них – дворец Александра Даниловича Меншикова в Ораниенбауме.
К полудержавному властелину
Ехать туда лучше поездом с Балтийского вокзала или маршруткой и разглядывать по пути многочисленные кронштадтские форты и портовые краны – точь‑в-точь стада жирафов.
Открылся дворец сравнительно недавно, и экскурсоводы резвятся от души: про каждую фигулечку на обоях – обстоятельнейший рассказ с великодержавными подробностями. В крайнем случае – с кровавыми. И захватывающими.
После смерти Лефорта Пётр сказал о Меншикове: «Осталась у меня одна рука, вороватая, да верная». Этот потрясающий храбрец, казнокрад и, как его назвал Александр Сергеевич Пушкин, «полудержавный властелин» закончил жизнь в ссылке, но успел о-го-го сколько сделать для страны. И никак не выбросить из головы мысль – что бы такое придумать, как бы так извернуться, чтобы властелины, но не казнокрады?
После Меншикова дворцом владели Романовы, и вот те на – 3D-паркет девятнадцатого века! Правда-правда, заходишь и боишься упасть вниз. Говорят, просто у Александра Первого времени маловато было – наполеоновские войны мешали, а то бы он не только 3D-паркет и стеклопакеты изобрёл.
Экскурсанты женского пола жестоко страдают – шкапики, комодики, бюро, столики и горки «хочется приобрести». И посудку. А в круглом солнечном коридорчике остаться жить. Или нет, лучше в кустах роз.
И оттуда любоваться на дворец – у него сверху княжеская корона – кремовая розочка на торте!
О бесконечной вселенной
Возле Балтийского вокзала есть место, которому пригодится табличка «здесь давно не ступала нога человека». Пейзажи вокруг апокалиптические, ощущение, что за всеми этими заборами разбирают краденые машины. Но питерская подруга настаивает, что тут есть парочка ночных клубов, где за столами сидят суровые мужчины, а из угла им дева прекрасная поёт про сирень, весну и птичек. И мужчины крепко проникаются весной и сиренью – по лицам видно.
А зимой, говорит, здесь немцы кино снимали – про последние дни Гитлера. Во всей Европе нет подходящей натуры, живописную разруху сорок пятого года нашли возле метро «Фрунзенская».
Ещё тут величественный собор почти отремонтировали и планетарий открыли – в старинной круглой кирпичной башне. До появления электричества в этой башне хранили газ, которым освещали улицы.
В планетарии надо валиться на пол – на полу мешки раскиданы, лежать на них вполне себе удобно, и смотреть в звёздное небо над нами. Мечтательным девицам с кавалерами самое там место. Пенсионерам тоже подойдёт. Романтика, устройство солнечной системы, древние греки с Крита, а, может, с Крыма, придумавшие созвездия, большой адронный коллайдер, бозон Хиггса, тёмная материя, солнечный ветер, звёздная пыль, дыхание моря, бесконечная вселенная.
Крым наш, Крит наш и Космос тоже наш.
Попутная песня
Железнодорожный музей, ясное дело, находится на Балтийском вокзале. В нашей экскурсионной группе было целых два любителя поездов. Сто пятьсот восторженных вопросов, экскурсовод пожалела, что родилась на свет, огонь на себя вызвала девушка из нашей же группы, тоже оказавшаяся экскурсоводом железнодорожного музея, но московского! Знатоки-любители сообщили, что там они уже были, но, как выяснилось, не во всех филиалах. Раскрыли планшеты и прилежно записали адреса неохваченных. И задали ещё сто пятьсот вопросов. Про московские паровозы мы теперь тоже всё знаем.
А также про медную паровую машину древних греков, стоящую на лапах грифона. И про теплушки и девушек-сигналисток, работавших на железной дороге в блокадном Ленинграде – 33 километра построили за семнадцать дней, под артобстрелами и бомбёжками.
Ещё мы знаем, чем отличаются вагоны четвёртого класса от вагонов первого. И про временное правительство, сбежавшее вот на этом самом поезде. Очень не хватает табличек: «На этом паровозе неуловимые мстители проскочили горящий мост, который подожгли бурнаши» и «Крушение этого паровоза устроил адъютант его превосходительства». А один из тепловозов хотелось расцеловать – именно такой водил на Емцу и Сумпосад из Малошуйки двоюродный брат Толик, машинист тепловоза.
И понятно теперь, почему в «Попутной песне» Глинки дым столбом – кипит, дымится пароход, хотя он вовсе даже паровоз. И быстрее, шибче воли поезд мчится в чистом поле. Громадный и умопомрачительно прекрасный. Мчится в чистом поле, вперёд летит, в коммуне остановка, и дай мне напиться железнодорожной воды.
Над небом голубым
«Ласточка» летит с Балтийского вокзала до Пскова три с половиной часа. Её пустили в начале лета, и все любопытствующие петербурженки, начитавшиеся «Несвятых святых», отправились в Псково-Печерский монастырь.
В придорожном кафе Пскова подозрительные пирожки и приличный кофе. За соседним столиком мужик лет пятидесяти и красотка с бланшем а-ля Манька Облигация. Мужик внимает, Манька рассказывает про свою жизнь, совсем пропащую: «Да, главное! По гороскопу я – стрелец!»
До Псково-Печерского монастыря час на разбитом ПАЗике, в лесу водятся танки, местные их не замечают, привычная деталь пейзажа. Ну да, для кого‑то ведь подлодки «Севмаша» – лютая экзотика.
Мы тоже едем проведать несвятых святых. Всё точь‑в-точь как в книжке: в проёме ворот сверкают купола города золотого над небом голубым, в саду растут райские яблоки, в буйных, совсем не осенних зарослях невиданных цветов порхают бабочки, дорогу перебегают белки.
Персонажи колоритные – батюшка, который гудит, как океанский лайнер в тумане, казак в лампасах и разбитых кроссовках, женщина в чёрном, кидающаяся ко всем: «Матушка, есть у тебя сто пятьдесят рублей? А сто?!», пьяненький мужичок «сам не из России» и добродушнейший беззубый «Коля божий человек», который точно знает, что всех ждёт вечная любовь.
Ждёт продавца сувениров, шофёра маршрутки Псков – Печоры, кондуктора троллейбуса, продавца сбитня, десантников псковской дивизии, проводников «Ласточки», Маньку Облигацию – всех тех грешников, на которых всё и держится и которые научились‑таки верить, надеяться, терпеть, прощать и любить.
