01.05.2017 09:52

Два капитана российской прозы

Капитаны российской прозы Владимир Личутин и Владимир Крупин в гостях у Егоровых. Архангельск, 1989г.

История, связанная с этой фотографией, случилась в майские дни 1989 года, когда в областном драмтеатре проходила экологическая конференция

На ней горячо обсуждалась серьёзнейшая тема: быть или не быть вблизи Архангельска атомной станции. Для участия в дискуссии из Москвы приехали два видных прозаика – Владимир Личутин и Владимир Крупин.

С Крупиным я лично не была знакома, знала его лишь по книгам, журнальным публикациям и выступлениям по Центральному телевидению. С Личутиным же у нас давние приятельские отношения. Мой муж, Борис Егоров, учился с ним на одном курсе факультета журналистики Ленинградского университета, потом, будучи холостяками, они обитали в одной комнатке архангельского общежития – оба тогда работали в «Правде Севера». Вот вам и объяснение, почему два вечера кряду собратья-писатели гостили именно в нашем доме…

Приближались печальные майские дни, связанные с кончиной Фёдора Абрамова, и мы по‑христиански его помянули. Наши гости считали Абрамова своим старшим другом, а когда он ушёл из жизни, провожали в последний путь.

В ту пору Литературный музей ещё не открылся, и у нас дома до поры до времени хранились разные интересные вещицы. Внимание гостей привлекла одна из них – кутило. Это был поржавевший от времени гарпун, с которым когда‑то поморы ходили на морского зверя. Завязался разговор о недавней «рыбацкой эпопее» моего супруга, об общих знакомых – поморах с Зимнего берега Белого моря. Незаметно я попросила мужа переодеться в парадную капитанскую форму. С неохотой он всё‑таки согласился, вышел в другую комнату и через некоторое время неожиданно предстал перед нами, что называется, при параде.

Какое‑то время оба Владимира взирали на него заворожённо. Первый из молчаливого оцепенения вышел Владимир мезенский, то есть Личутин. Он живо скинул свой пиджак, как мальчишка, содрал с моего мужа китель, нырнул в него и устремился в прихожую глядеться в зеркало.

В это время Владимир вятский смотрел на тёзку с восторженной завистью, отпуская в его адрес забавные шуточки, а потом как‑то по‑особенному посерьёзнел и неожиданно признался: «Я с детства мечтал стать капитаном и носить такую форму». Услышав это, я вспомнила, что в шкафу остался висеть другой капитанский наряд, но не парадный, а повседневный, и, достав его, протянула засиявшему от радости гостю. Упрашивать себя он не заставил, влез в китель и уже через мгновение отталкивал Личутина от зеркала.

Мой «Зенит» всегда под рукой, но фотографировать капитанов отказалась: уж слишком бросались в глаза погрешности в костюмах. У Личутина, правда, галстук был однотонным (в чёрно-белом изображении смог сойти за чёрный), зато галстук его тёзки не подходил по всем статьям. Увековечить сию небрежность мне не хотелось, я попросила немного подождать и вскоре отыскала то, что было нужно.

Со своим галстуком Крупин расставался с нарочито преувеличенным сожалением и шутливыми упрёками в мой адрес. Я поняла: эта хитрость ему понадобилась, чтобы между прибаутками уведомить нас о своей недавней поездке в Италию. Покорно выслушав его повествование о приёме в Ватикане, я уяснила, что Римский Папа к только что забракованному мной галстуку отнёсся вполне лояльно.

Наконец с облачением было улажено, и бородатые капитаны стали рядышком. Я снова критически их оглядела. Личутину китель был явно просторен и длинноват, а долговязому Крупину – короток, руки уж слишком вылезали из рукавов. Чтобы всё это не особо бросалось в глаза, я усадила вятича на стул. И тут только вспомнила о форменной фуражке. Она была у мужа одна, и я почему‑то протянула её Крупину. Тот с радостью стал примерять, а я, не дожидаясь специального позирования, отщёлкала несколько дублей. Оба капитана русской прозы в эти мгновения чувствовали себя совершенно раскованными, наблюдать за ними и фотографировать мне доставляло огромное удовольствие.

В тот же вечер я проявила плёнку и отпечатала снимки: надо же было и на следующий день чем‑то порадовать дорогих гостей!

Сюрприз удался.

«Вот это подарки так подарки!» – приговаривали писатели-бородачи и удивлялись моей оперативности. Разглядывая свои изображения, они опять немного поозорничали. Было им у нас хорошо, а когда пробил час расставания, супруг преподнёс Владимиру мезенскому то самое старинное кутило. Мы решили: пусть оно хранится у потомка знаменитых поморов Личутиных.

 Фото автора

справка

Владимир Личутин

русский писатель, лауреат премии Правительства Российской Федерации в области культуры за книгу «Раскол»; лауреат «Большой литературной премии России» за роман «Беглец из рая». Литературная премия «Ясная Поляна» – за роман «Раскол»; литературная Бунинская премия за повесть «Река любви»; премия «Золотой Дельвиг» – за исследования национального характера и духовной природы русского человека в книге «Душа неизъяснимая».

Начинал творческий путь корреспондентом «Правды Севера» в 60–70 годы прошлого века.

Владимир Крупин

русский писатель-публицист, лауреат многочисленных премий, в том числе – Патриаршей литературной премии.

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Людмила ЕГОРОВА, журналист «Правды Севера» в 1981–1998 годах.