Охотником я стал очень рано, просто не мог им не стать. Дед, которого я знал только по фотографиям и рассказам отца, и сам отец были страстными охотниками
Отец был художником и при этом отменным рассказчиком. В нашем доме часто собирались его друзья, и рассказов про охоту было великое множество. А мы, мальчишки, впитывали их и представляли себя большими, сильными, обязательно с ружьём и собакой. Ружья у отца в комнате висели на стене под великолепными оленьими рогами. Непременными атрибутами также были ягдташ, охотничий нож с ручкой из оленьего рога и медный рог, похожий на пионерский горн, только очень короткий. Иногда мне со старшим братом позволялось потрогать и даже подержать ружья в руках, что доставляло нам огромную радость.
С двенадцати лет я уже самостоятельно охотился на зайцев и водоплавающую дичь, а в шестнадцать – получил охотничий билет и стал полноправным охотником. Достаточно быстро определились и мои охотничьи приоритеты – одной из любимейших стала охота на вальдшнепа на осенних высыпках.
Жили мы в небольшом городе на Волге, поэтому многие охотники хорошо друг друга знали и с удовольствием общались между собой. Центром общественной жизни был охотничий магазин. Особенно многолюдно здесь бывало перед открытием охоты.
В один из таких дней мы с моим другом зашли в магазин, чтобы купить дроби и пороха. Народу было много, места всем посетителям не хватало, поэтому люди большей частью стояли на улице перед открытыми дверями магазина и ждали своей очереди. Перед нами стоял незнакомый нам мужчина лет двадцати пяти, как мы для себя определили – из военных, и долго рассматривал содержимое витрин. Наконец, он решился на покупку – одну пачку патрон с мелкой дробью. Учитывая наше напряжение и нетерпение, мы не могли не съязвить и спросили:
– Не маловато ли десяти штук для открытия?
– Нет, – ответил он, – я мало стреляю.
– А как же на вальдшнепа будешь охотиться? – не унимались мы.
– А я их сидячими на воде бью, – невозмутимо ответил он.
Образовалась короткая пауза, потом разразился дикий хохот. Другие охотники, не слышавшие нашего разговора, стали расспрашивать, над чем смеются. И вскоре смех волнообразно распространился на всю улицу. Парень попытался нам что‑то объяснить, но слушать мы ничего не хотели и предложили ему почитать охотничью литературу, чтобы вальдшнепа от утки отличать. Позже эта короткая история многократно рассказывалась в нашей охотничьей компании, а фраза: «я их сидячими на воде бью» стала синонимом незнания и непонимания охоты.
В середине семидесятых годов я уехал жить и работать на Крайний Север. По профессии я геолог, большую часть жизни провёл в поле, и ружьё стало моим непременным спутником: оно кормило, согревало, спасало.
Прошлой осенью поздним вечером я ехал на машине в охотничий домик под Архангельском, чтобы ранним утром отправиться за глухарями. Осень выдалась дождливая, и езда по просёлочной дороге, где было множество луж, напоминала горнолыжный слалом. Внезапно фары высветили странную утку размером с чирка, сидящую на большой луже. Птица завертелась из стороны в сторону и явно готовилась взлетать с воды. Я остановился, чтобы разглядеть необычную утку, и увидел… вальдшнепа! Вальдшнеп сидел на воде и вёл себя как обычная водоплавающая птица. Некоторое время, понаблюдав за ним, я вышел из машины. Вальдшнеп тут же поднялся и скрылся в темноте.
Мгновенно в памяти всплыли рассказы стариков об охоте на вальдшнепов «на воде», когда в лесу отыскивались лужи со следами посещения их вальдшнепами и там делались засидки, и… история в магазине. Всё ещё не веря в водоплавающего вальдшнепа, я надел сапоги и пошёл мерить глубину лужи, на которой сидел вальдшнеп. Лужа оказалась достаточно глубокой, а в том месте, где сидела птица, глубина составляла 25–30 сантиметров, так что моё предположение, что вальдшнеп просто ходил по луже, не подтвердилось. Он плавал, и очень искусно! Получается, что зря мы много лет назад смеялись над молодым охотником – можно охотиться на вальдшнепа, сидящего на воде!
