Коряжма никогда не была закрытым городом, и оторванной от мира её никак не назовёшь: до Котласа всего 34 километра по хорошей автотрассе. Но, на взгляд со стороны, люди здесь отличаются по своему мышлению даже от ближайших соседей

У всех на глазах

Коряжемцы очень требовательны к своей среде, к условиям работы, к уровню дохода, к отношению со стороны начальства, по крайней мере, по моим наблюдениям. Это какое‑то особенное чувство собственного достоинства. Сами коряжемцы, кстати, соглашаются с этим. Одни говорят, что это следствие благополучия города, в котором благодаря градообразующему предприятию – Котласскому ЦБК – «практически не было 90‑х», другие – что по‑другому просто не может быть в городе, где почти все из семей потомственных производственников. Выходцы из таких семей чувствуют и комбинат, и город своими.

С первым связано и второе: в Коряжме сохранилось редкое теперь уважительное отношение к рабочим профессиям. Сначала кажется, это тоже из области генетической памяти. Но, оказывается, не только. Когда попадаешь на территорию целлюлозно-бумажного комбината, где рабочие ходят в «компьютерных» перчатках, а у машинистов харвестеров – пальцы пианистов, ты думаешь уже по‑другому: а что если в этом сегодняшнем уважении к рабочему не только наше общее «генетическое» уважение к тяжёлому труду, но и нынешний культ интеллекта? Просто в Коряжме эта эволюция рабочих профессий, невидимая сегодня для многих из нас, происходит у всех на глазах.

Кстати, про эволюцию. На комбинате рассказали, что, когда в начале двухтысячных стали закупать современную лесозаготовительную технику с компьютерной системой управления, поначалу столкнулись с проблемой: пальцы у машинистов оказались для новых пультов «слишком толстые», «неповоротливые», пришлось разрабатывать, учиться. А ещё операторам харвестеров – «лесорубам» – сегодня приходится приобретать лесоинженерные знания, которые раньше получали только в вузах, потому что рубки уже не сплошные, как раньше, а «по скандинавскому методу»: оператор должен уметь самостоятельно определить, какое дерево срубить, какое оставить.

Теперь так говорят обо всех рабочих нишах на комбинате: «Нужны умные люди с пальцами пианистов». Мы познакомились с таким человеком – Ольгой Терентьевой, которая работает на ЦБК уже 27‑й год, с окончания школы. Сегодня она – старший размольщик на производстве картона. Причём её дед, бабушка, отец и мама тоже работали на комбинате, поэтому Ольге Валерьевне есть с чем сравнить.

Её бабушка Ольга Корежова работала в своё время в отделе ширпотреба, дед Николай Корежов – в цехе каустизации на том же производстве картона, где сейчас работает Ольга Валерьевна. Мама большую часть времени проработала резчиком, и тоже «на картонке».

— Я пришла на комбинат в 1993‑м: жили мы тяжело, и я решила пойти работать сразу после школы. Но на мешочной фабрике, куда я сначала попала и где требовался тяжёлый физический труд, продержалась недолго. Ушла было. А через полгода снова вернулась на комбинат и попала уже на производство картона. Уж очень мама звала вернуться. И я нисколько не пожалела, – рассказывает Ольга Валерьевна.

«Мы сидим за компьютерами»

Всё это время она работает в размольно-подготовительном отделе. Поясняет:

— Перед тем как целлюлозная масса пойдёт на накат и превратится в бумажные листы, её надо подготовить определённым образом – так, чтобы бумага потом имела все заданные свойства. Вот это мы и делаем с помощью нашей мельницы: расщепляем, размалываем, раздёргиваем, вытягиваем волокна.

Рабочее место Ольги Валерьевны – за компьютерным пультом у мониторов, на которых виден весь процесс размола. Она сидит в специальной кабине со стеклопакетами, приглушающими мощный шум цеха, и лишь при необходимости выходит к мельнице. Но так было не всегда.

— Сегодня управление почти полностью автоматизировано. Физического труда стало намного меньше, чем когда я пришла на производство. Так что сегодня наша работа в основном – труд умственный, – рассказывает Ольга Валерьевна. – А вот когда я только пришла в «размол», автоматизации не было практически никакой, почти всё было – механика. И если что‑то нужно было включить или отрегулировать, приходилось каждый раз ходить в цех. На практике это означало ходить каждые 10–15 минут. Контроль‑то был вручную и во многом наугад. Но, в первую очередь, отсутствие автоматики сказывалось на скорости реакции в случае «ненормы», сегодня электроника помогает намного быстрее реагировать на любое изменение ситуации.

Например, раньше из‑за этого часто «плыли» бассейны – ёмкости, в которые поступает целлюлозная масса, вспоминает Ольга Валерьевна.

— Раньше ведь как было? Мало ли что – машина аварийно встала. А компьютеров не было, датчики все были в цеху – не всегда удавалось заметить сразу неладное. А бывало и так, что датчик сбоил и не показывал, что бассейн «поплыл». И вот бежишь к бассейну, а наружу уже вовсю плывёт целлюлозная масса. Приходилось всё это убирать и чистить, из‑за этого, бывало, задерживались на работе надолго после смены, – рассказывает Ольга Валерьевна. – С компьютерным контролем стало проще ещё и в том смысле, что я, старший размольщик, теперь вижу на мониторах все подответственные участки и могу принять меры, даже если кто‑то из подчинённых непосредственно на своём участке не заметил изменений.

Спрашиваю, не боязно ли работать с высокотехнологичным и очень дорогим оборудованием? Оно настолько чувствительно, что при входе в цех журналистов всегда предупреждают: даже обычная фотовспышка может сбить все параметры.

— Нисколько, – отвечает Ольга Валерьевна. – В случае поломки у нас есть специальные службы, сами мы уже давно с отвёртками не бегаем.

График работы: четыре смены дневные, выходной, четыре смены с четырех часов утра, выходной, четыре смены ночные.

После университета – в рабочие

Думаю, не в последнюю очередь на отношение в обществе к рабочим влияет то, насколько эта ниша открыта для профессионального и карьерного роста. Важно, чтобы она не была тупиковой веткой. В Коряжме я познакомилась с Натальей Кривошапкиной, которая за последние четыре года работы на ЦБК выросла с должности старшего размольщика на производстве офисной и офсетной бумаги до менеджера в дирекции по производственной эффективности и производственному совершенству.

Мы уже писали в «ПС» о необычной образовательной программе Группы «Илим», названной по аналогии с уровнями подготовки в восточных боевых искусствах – белый, жёлтый, зеленый и чёрный «пояса», – которая, по словам директора регионального кадрового центра «Илима» Елены Пановой, позволяет комбинату вырастить сотрудника, который помогает совершенствовать производство, а этому сотруднику даёт те знания и тот образ мышления, который помогает продвигаться в карьере. Так вот Наталья Кривошапкина – тот человек, который прошёл этот путь обучения до зелёного «пояса», будучи при этом рабочим старшего звена. Поэтому её опыт очень интересен.

Наталья рассказала, что устроилась работать на комбинат ещё во время учёбы в Санкт-Петербургском технологическом университете растительных полимеров: оканчивала обучение по специальности «химик-технолог», и было очень интересно поскорее увидеть производство бумаги «вживую». Сначала взяли упаковщиком, затем – размольщиком низшего разряда на прозводство картона. Поворотным шагом для неё оказался порыв перейти работать на новое производство с момента, когда о его строительстве в Коряжме только заговорили.

— Я работала на картонке, самом тяжёлом производстве, и когда только заговорили о том, что будет строиться новая, седьмая, бумагоделательная машина, сразу подала заявление о том, что хочу попасть на её строительство. Потом оказалось, моё заявление было первым, – вспоминает Наталья. – Отбирали тех, кто уже работал, кто понимает производство. А я была на тот момент старшим размольщиком картоноделательной машины и время от времени подменяла обера – «старшего над старшими размольщиками», который осуществляет контроль за оборудованием и сменами.

На вопрос, что в тот момент мотивировало, отвечает, что её всегда тянуло узнавать и делать что‑то новое, а на «семёрке» собирались делать совершенно новый для Коряжмы вид бумаги.

— Родители очень переживали. Они у меня тоже бумажники и также в своё время пришли на строительство новой машины. Всё время повторяли: «Будет трудно». И в то же время поддерживали: «Иди, новое производство – это очень интересно. Ты будешь знать всё от первого винтика», – вспоминает Наталья. – Коллеги же советовали десять раз подумать: многие работают давно, и кто‑то уже проходил этот путь. Но я не боялась трудностей. Шла с уверенностью: «Хочу на седьмую машину, и всё».

На новую машину она попала одной из первых, прямо со Светогорска, где проходили специальное обучение, так как хорошо сдала экзамены. Именно Наталья писала инструкции на всё, что строили и внедряли, от «ноля» до «наката». А затем её поставили на должность обера в размольно-подготовительный отдел, под её ответственностью были 15 человек.

— Технология на «семёрке» другая, и мне очень нравилось работать «с ноля», пробовать новые виды бумаги, которые вообще никогда не выпускались в России, – рассказывает Наталья. – Мы сидели на производстве и день, и ночь, добивались, чтобы бумага была нужного качества (кстати, перестарались и выпустили офисную бумагу лучше, чем было задано, столь высокого качества, что её выпускают лишь на семи предприятиях мира. – Прим. авт.).

Про рядовых, которые командуют генералами

Обучение «по поясам» началось для Натальи спустя четыре года работы на седьмой машине – в апреле 2019‑го. Это был уже пятый набор по программе, и среди тех, кто изъявил желание обучаться, были рабочие, но их было немного.

— Я видела, чему там учат, потому что как раз много проектов, которые вели зелёные «пояса», внедрялись на нашей седьмой машине. Я помогала им как член рабочей группы, и мне это понравилось, – отвечает Наталья на мой вопрос, почему она решила «стать поясом». – К тому же философия обучения на нашем комбинате такова, что учиться берут только с желанием, потому что не будет желания – и от «пояса» будет мало толка. Поэтому мне стоило только изъявить желание учиться на зелёный «пояс», и меня включили в пятую волну обучающихся.

Впрочем, попасть было легко, а учиться, по словам Натальи, – сложно.

— Учёба была не только сложная. В плане времени она была очень загружена. Мы учились по три-четыре дня практически каждую неделю, с утра до вечера. К нам приезжали преподаватели из Москвы, причём лекции были очень серьёзные, и от нас требовали строгой дисциплины и полной сосредоточенности. После каждого блока лекций мы подтверждали то, что усвоили, с помощью тестов, при этом нас каждый раз контролировали, как на экзаменах по ЕГЭ. То есть учиться просто «лишь бы сдать», не проходило, – рассуждает Наталья. – А ещё играло роль, что я всё‑таки рабочий, производственник, возможно, полегче было руководителям среднего и высшего звена, потому что приходилось учиться объединять вокруг себя людей и руководить такими группами, куда входили начальники.

— То есть сегодня на производстве бывает нужно, чтобы «рядовой» руководил «генералом»?

— Да, именно так. Я была лидером проекта и как раз таким «рядовым», который в группе командовал «генералами», – говорит Наталья. – Но нас этому учили. Такие знания в этом плане преподносили! У меня с тех пор ощущение, что я изменилась полностью.

Я попросила её оглянуться назад и выделить главное, чему, по её мнению, стоит обучаться уже с низшего звена.

— Коммуникации, – не сомневаясь, ответила Наталья. – Чтобы тебя понимали и, что самое важное, прислушивались. Чтобы не реагировали: «Кто ты такой, чтобы нам советы давать» – даже если ты работаешь ниже по должности. На самом деле с этим у многих сегодня проблемы.

Для Натальи обучение на «пояс» совпало с ещё одним поворотом в карьере. Сегодня она работает в должности менеджера в дирекции по производственной эффективности и производственному совершенству. В системе комбината это хороший карьерный скачок, поэтому я поинтересовалась, насколько, по её мнению, одно с другим связано.

— Мне предложили занять новую должность ещё во время учёбы на зелёный «пояс». В группе меня оценивали как одну из лучших учеников: и по успеваемости я была в первой строчке, и проект у меня сдавался чётко в сроки. В это время в дирекции освободилось место, и нужен был менеджер как раз на седьмую машину, такой, чтобы желательно знал производство. А я его знаю «с первого камушка». Я думаю, поэтому мне и предложили это место, – рассуждает Наталья.

Спрашиваю: а тогда, во время учёбы, уже было понимание, что по окончании есть шанс вырасти в должности, и было ли вообще это стремление – вырасти?

— У меня не было такого уж острого желания подняться во что бы то ни стало на вершину, нет его и сейчас. Я не карьеристка. Но желание расти есть. Хочется развиваться, – отвечает Наталья.

— Нет сожаления, что ушли с производства?

— Жалко, – признаётся она. – Особенно в первое время было тяжело. Но, во‑первых, может быть, я ещё и вернусь непосредственно в производство. А во‑вторых, я очень многое получила, выучившись на зелёный «пояс». Я чувствую, как изменилось моё мышление, можно сказать, поменялось кардинально. Я стала жить осознаннее и смелее.

Нас учили искать лучшие в мире практики и внедрять их у себя. И моя непосредственная задача сегодня – думать над тем, как можно снизить затраты на производство всех видов бумаги. Нас обучили не только всем необходимым инструментам для этого, но и тому, как научить коллег мыслить теми же категориями: не только выполнять свою непосредственную работу, но и искать производственные потери, думать над тем, как можно усовершенствовать свой производственный участок или сэкономить ресурсы, внедрять на своём рабочем месте принципы системы 5S – порядок и безопасность во всём. Одним словом, сделать так, чтобы люди болели за производство. Такие люди были нужны во все времена, и сегодня как никогда. Теперь мы сами преподаём, передавая эти знания дальше.

Елена ХЛЕСТАЧЁВА