В Кирхе сегодня, в 17:00, пройдет концерт Архангельского государственного камерного оркестра с участием солистки оркестра Норвежского театра оперы и балета, скрипачки Катарины Чен. Накануне концерта Катарина дала интервью корреспонденту «Правды Севера».
Катарина Чен стала самым молодым концертмейстером оркестра за всю историю театра оперы и балета. Она объездила весь мир: играла на фестивалях в Израиле, Малайзии, Южной Африке, Китае, Швейцарии и США.
Первое, что сказала Катарина после большой репетиции, которая прошла в камерном зале филармонии вчера вечером, – «Я голодная!». Но, несмотря на то, что эта хрупкая девушка в широкой футболке и с растрепанным пучком на голове несколько часов кряду простояла на ногах, сидя напротив меня на диванчике в гримерной, она была очень бодра: тараторила себе по-норвежски и заразительно смеялась.
– Катарина, вы впервые в Архангельске?
– Yes, ja, да (отвечает сразу по-английски, по-норвежски, по-русски и хохочет). Да, да!
– После выступлений на культовых площадках вроде «Карнеги Холла» в Нью-Йорке, каково вам играть в таких не столичных городах, как наш?
– Я очень рада, что мне выпала возможность приехать в ваш город. Мне вообще нравится смотреть на карту и думать, что я была и здесь, и здесь, и здесь... Думаю, вы не должны себя недооценивать: ваш зал – один из лучших, где я когда-либо играла, с точки зрения акустики.
– С позволения сказать, «норвежская скрипачка Катарина Чен» – звучит немного необычно... Да и глядя на вас, нельзя не заметить, что у вас есть восточные корни.
– Ну, да, мои родители – китайцы. Но я родилась и выросла в Норвегии. Так что сама себя я чувствую на все сто процентов норвежкой. Но, конечно, мне очень часто говорят, что я не выгляжу, как норвежка.
– Вы ощущаете себя мультикультурным человеком?
– Когда мне было 19 лет, я поехала учиться в США. И когда я там всем говорила, что я норвежка, – I'mnorwegiаn, – на меня смотрели как-то странно: «Ты не выглядишь, как норвежка». И вот спустя пять лет учебы в Штатах, я привыкла говорить по-другому: «Я родилась и выросла в Норвегии». Так что, да, я могу сказать, что чувствую себя мультикультурным человеком. Мне очень повезло: с самого детства я очень много путешествовала и успела побывать во множестве разных мест. И благодаря этому я чувствую, что я этакое дитя мира, которое к тому же владеет языком музыки – интернациональным языком, понятным в любой стране.
– Любая культура вбирает в себя характерные черты той нации, которая ее создает. Эти две культуры – норвежская и китайская, – они находят отражение в вашем творчестве?
– Моему творчеству все-таки ближе норвежская культура – потому что 90 процентов всей своей жизни я провела именно в Норвегии. И когда я играю норвежскую музыку, это для меня очень естественно, – можно сказать, норвежская музыка у меня в крови. Кроме того, на то, каким музыкантом я стала, очень сильно повлияли мои учителя.
Прежде всего, меня учил музыке отец. Сам он китаец, к тому же он был довольно-таки строгим учителем. Он владел такой методикой, которую можно сравнить с русской: все должно было быть очень четко, строго и аккуратно.
Но еще у меня было два норвежских педагога по скрипке, которые, наоборот, больше играли с музыкой. Они не думали, что следует делать только так и не иначе. Они позволяли импровизировать, разрешали отходить от каких-то правил, – да и правил-то, собственно, никаких не было.
И у меня был еще один учитель – русский. Как и мой отец, он был весьма строг.
То есть, получилась такая смесь: меня обучали разными методами представители разных культур. Наверное, благодаря этому я могу адаптироваться к любому партнеру и могу играть любую музыку.
– За то время, что я пробыла на репетиции, мне показалось, что у вас очень темпераментный стиль игры…
– (смеется) Не знаю, может это потому, что так меня два моих норвежских преподавателя учили – выражать свои эмоции на сцене. С другой стороны, просто какая-то сила живет внутри меня, которая рвется наружу... На самом деле, когда я играю, я стараюсь абстрагироваться от нот и позволяю музыке звучать именно так, как я ее чувствую.
– А когда вас отец начал в пять лет учить музыке, это была его мечта, – чтоб вы стали знаменитой скрипачкой, – или ваша?
– Тут можно долго дискутировать, чье же это было желание, но, мне кажется, что для меня было вполне естественным начать играть на скрипке. Мой папа – скрипач, и я слышала скрипичную музыку, еще находясь у мамы в животе, когда он ей играл. И выросла я в такой среде, где постоянно была скрипка, постоянно была музыка.
В детстве я попробовала себя в разных направлениях искусства: играла на фортепиано, пела, танцевала... И то, что в итоге я пришла к скрипке, – заслуга отца. Благодаря ему я освоила этот инструмент.
Когда в детстве меня спрашивали, кем я стану, когда вырасту, я всегда говорила, что буду музыкантом. А каким именно, – это был уже второй вопрос. Но в музыке я была всегда.
– Вы начали выступать еще маленькой, в восемь лет. В мире музыки это, наверное, не так уж и мало, но по обычным меркам вы были совсем ребенком. Как на вас это повлияло?
– Для меня это было в порядке вещей. Когда я, восьмилетней девочкой, выступала, я самой себе казалась такой большой и взрослой. Но сейчас, когда я вижу восьмилетнего ребенка на сцене, я думаю: «Он же совсем еще маленький, неужели он что-то может сделать?» Но тогда для меня такое раннее начало карьеры было само собой разумеющимся.
– Ваша карьера вообще очень впечатляюще складывается. Взять хотя бы то, что в 2012 году вы стали самым молодым концертмейстером. А еще ваши гастроли... Голова не идет кругом?
– Я воспринимаю все, что имею, с большой благодарностью. Когда получаю какую-то новую работу, я думаю: «Как я счастлива, как мне повезло». Но мне говорят: «Тебе не просто повезло, ты это заслужила, ты трудилась, и это им повезло, что ты есть у них». Но я все равно не воспринимаю это, как должное. Я очень рада, что у меня есть постоянная работа и что к тому же я могу быть фрилансером: ездить, выступать, как сюда сейчас, например.
Часто, когда постоянно ставишь перед собой новые цели, это превращается в бесконечную гонку, которая уже не приносит удовлетворения. Поэтому в любой карьере очень важно порой остановиться и оглядеться: чего ты достиг и чего ты на самом деле хочешь.
– А все-таки, как вы стали младшим концертмейстером?
– Это было четыре года назад, мне тогда было 25 лет. Это был очень долгий трехступенчатый отбор. Он длился больше полугода, с марта по октябрь. В первом туре нас было двадцать человек. Среди них были концертмейстеры, у которых уже был опыт работы. В итоге из двадцати отобрали троих. И на финальном испытании каждый из нас должен был показать себя в деле – встать на место концертмейстера оркестра на спектакле по «Волшебной флейте» Моцарта. В результате они выбрали меня.
С небольшой поясняющей репликой вступил главный дирижер архангельского камерного оркестра Владимир Онуфриев.
Катарина Чен и Владимир Онуфриев– Задача концертмейстера – возглавлять оркестр. Концертмейстер – это второй человек в оркестре после дирижера. И ответственность на нем лежит очень большая. Ему нужно адаптировать пожелания дирижера с технологической, с инструментальной точки зрения, и донести их непосредственно до ансамбля.
– Вы говорили про карту с точками. Наверняка этих точек там уже очень много. Ваши путешествия вас не вдохновляют на то, чтобы самой что-то сочинить?
– Если скажут, что надо сочинить что-то, я это сделаю. Я, в принципе, этим и занималась во время учебы. Но я себя лучше чувствую в качестве исполнителя, для меня это более привычная роль, и я в ней я чувствую себя более уверенно. На свете очень много замечательных композиторов, которым это удается лучше, чем мне. Так пусть они и сочиняют, а я буду их музыку играть. С другой стороны, никогда не говори «никогда». Где-то глубоко у меня теплится мысль, что может быть, когда-нибудь, когда у меня будет больше времени, я займусь сочинительством.
– Раз уж заговорили о композиторах, у вас есть любимые?
– Наверное, один из моих самых любимых композиторов – Чайковский. Его романтическая русская музыка, – она трогает меня до глубины души.
– А есть такие произведения для скрипки, которые бы вы ни за что не захотели сыграть?
– Интересный вопрос. Но не думаю, что такие есть. Думаю, что могу сыграть, в принципе все. Но, к примеру, я никогда не играла скрипичный концерт Брамса. Для себя – играла, но с оркестром не играла никогда.
– С вашим плотным графиком у вас, наверное, редко выдаются свободные минуты... Но если они все же случаются, чем вы занимаетесь?
– Все свободное время я уделяю моему молодому человеку, бедолаге, который меня практически не видит из-за всех этих разъездов. Вместе мы просто отдыхаем, смотрим кино. Любим вкусно поесть.
– Глядя на вас, напрашивается сравнение с другой известной скрипачкой – Ванессой Мэй. Как и вы, она европейка с восточными корнями, как и вы, она рано начала выступать... Но понятно, что профили у вас разные: у вас – классическая скрипка, у нее – эстрадная.
– (смеется) Я слышала это много раз. Сама я только один раз участвовала в поп-проекте: на сцене «Арены ди Верона» в Италии я аккомпанировала фигуристам. Тогда мы играли современную музыку. Для меня разок попробовать себя в таком жанре – это нормально, но постоянно я бы этим заниматься не стала. Кстати, организаторы шоу как раз и хотели пригласить Ванессу Мэй, но она не смогла, и поэтому они вышли на меня.