28.11.2015 11:01

Катарина Чен перед концертом в Архангельске: «Я слушала скрипку еще у мамы в животе»

Катарина Чен

В Кирхе сегодня, в 17:00, пройдет концерт Архангельского государственного камерного оркестра с участием солистки оркестра Норвежского театра оперы и балета, скрипачки Катарины Чен. Накануне концерта Катарина дала интервью корреспонденту «Правды Севера».

Катарина Чен стала самым молодым концертмейстером оркестра за всю историю театра оперы и балета. Она объездила весь мир: играла на фестивалях в Израиле, Малайзии, Южной Африке, Китае, Швейцарии и США.

Первое, что сказала Катарина после большой репетиции, которая прошла в камерном зале филармонии вчера вечером, – «Я голодная!». Но, несмотря на то, что эта хрупкая девушка в широкой футболке и с растрепанным пучком на голове несколько часов кряду простояла на ногах, сидя напротив меня на диванчике в гримерной, она была очень бодра: тараторила себе по-норвежски и заразительно смеялась.

– Катарина, вы впервые в Архангельске?

– Yes, ja, да (отвечает сразу по-английски, по-норвежски, по-русски и хохочет). Да, да!

– После выступлений на культовых площадках вроде «Карнеги Холла» в Нью-Йорке, каково вам играть в таких не столичных городах, как наш?

– Я очень рада, что мне выпала возможность приехать в ваш город. Мне вообще нравится смотреть на карту и думать, что я была и здесь, и здесь, и здесь... Думаю, вы не должны себя недооценивать: ваш зал – один из лучших, где я когда-либо играла, с точки зрения акустики.

– С позволения сказать, «норвежская скрипачка Катарина Чен» – звучит немного необычно... Да и глядя на вас, нельзя не заметить, что у вас есть восточные корни.

– Ну, да, мои родители – китайцы. Но я родилась и выросла в Норвегии. Так что сама себя я чувствую на все сто процентов норвежкой. Но, конечно, мне очень часто говорят, что я не выгляжу, как норвежка.

– Вы ощущаете себя мультикультурным человеком?

– Когда мне было 19 лет, я поехала учиться в США. И когда я там всем говорила, что я норвежка, – I'mnorwegiаn, – на меня смотрели как-то странно: «Ты не выглядишь, как норвежка». И вот спустя пять лет учебы в Штатах, я привыкла говорить по-другому: «Я родилась и выросла в Норвегии». Так что, да, я могу сказать, что чувствую себя мультикультурным человеком. Мне очень повезло: с самого детства я очень много путешествовала и успела побывать во множестве разных мест. И благодаря этому я чувствую, что я этакое дитя мира, которое к тому же владеет языком музыки – интернациональным языком, понятным в любой стране.

– Любая культура вбирает в себя характерные черты той нации, которая ее создает. Эти две культуры – норвежская и китайская, – они находят отражение в вашем творчестве?

– Моему творчеству все-таки ближе норвежская культура – потому что 90 процентов всей своей жизни я провела именно в Норвегии. И когда я играю норвежскую музыку, это для меня очень естественно, – можно сказать, норвежская музыка у меня в крови. Кроме того, на то, каким музыкантом я стала, очень сильно повлияли мои учителя.

Прежде всего, меня учил музыке отец. Сам он китаец, к тому же он был довольно-таки строгим учителем. Он владел такой методикой, которую можно сравнить с русской: все должно было быть очень четко, строго и аккуратно.

Но еще у меня было два норвежских педагога по скрипке, которые, наоборот, больше играли с музыкой. Они не думали, что следует делать только так и не иначе. Они позволяли импровизировать, разрешали отходить от каких-то правил, – да и правил-то, собственно, никаких не было.

И у меня был еще один учитель – русский. Как и мой отец, он был весьма строг.

То есть, получилась такая смесь: меня обучали разными методами представители разных культур. Наверное, благодаря этому я могу адаптироваться к любому партнеру и могу играть любую музыку.

– За то время, что я пробыла на репетиции, мне показалось, что у вас очень темпераментный стиль игры…

(смеется) Не знаю, может это потому, что так меня два моих норвежских преподавателя учили – выражать свои эмоции на сцене. С другой стороны, просто какая-то сила живет внутри меня, которая рвется наружу... На самом деле, когда я играю, я стараюсь абстрагироваться от нот и позволяю музыке звучать именно так, как я ее чувствую.

– А когда вас отец начал в пять лет учить музыке, это была его мечта, – чтоб вы стали знаменитой скрипачкой, – или ваша?

– Тут можно долго дискутировать, чье же это было желание, но, мне кажется, что для меня было вполне естественным начать играть на скрипке. Мой папа – скрипач, и я слышала скрипичную музыку, еще находясь у мамы в животе, когда он ей играл. И выросла я в такой среде, где постоянно была скрипка, постоянно была музыка.

В детстве я попробовала себя в разных направлениях искусства: играла на фортепиано, пела, танцевала... И то, что в итоге я пришла к скрипке, – заслуга отца. Благодаря ему я освоила этот инструмент.

Когда в детстве меня спрашивали, кем я стану, когда вырасту, я всегда говорила, что буду музыкантом. А каким именно, – это был уже второй вопрос. Но в музыке я была всегда.

– Вы начали выступать еще маленькой, в восемь лет. В мире музыки это, наверное, не так уж и мало, но по обычным меркам вы были совсем ребенком. Как на вас это повлияло?

– Для меня это было в порядке вещей. Когда я, восьмилетней девочкой, выступала, я самой себе казалась такой большой и взрослой. Но сейчас, когда я вижу восьмилетнего ребенка на сцене, я думаю: «Он же совсем еще маленький, неужели он что-то может сделать?» Но тогда для меня такое раннее начало карьеры было само собой разумеющимся.

– Ваша карьера вообще очень впечатляюще складывается. Взять хотя бы то, что в 2012 году вы стали самым молодым концертмейстером. А еще ваши гастроли... Голова не идет кругом?

– Я воспринимаю все, что имею, с большой благодарностью. Когда получаю какую-то новую работу, я думаю: «Как я счастлива, как мне повезло». Но мне говорят: «Тебе не просто повезло, ты это заслужила, ты трудилась, и это им повезло, что ты есть у них». Но я все равно не воспринимаю это, как должное. Я очень рада, что у меня есть постоянная работа и что к тому же я могу быть фрилансером: ездить, выступать, как сюда сейчас, например.

Часто, когда постоянно ставишь перед собой новые цели, это превращается в бесконечную гонку, которая уже не приносит удовлетворения. Поэтому в любой карьере очень важно порой остановиться и оглядеться: чего ты достиг и чего ты на самом деле хочешь.

– А все-таки, как вы стали младшим концертмейстером?

– Это было четыре года назад, мне тогда было 25 лет. Это был очень долгий трехступенчатый отбор. Он длился больше полугода, с марта по октябрь. В первом туре нас было двадцать человек. Среди них были концертмейстеры, у которых уже был опыт работы. В итоге из двадцати отобрали троих. И на финальном испытании каждый из нас должен был показать себя в деле – встать на место концертмейстера оркестра на спектакле по «Волшебной флейте» Моцарта. В результате они выбрали меня.

С небольшой поясняющей репликой вступил главный дирижер архангельского камерного оркестра Владимир Онуфриев.

Катарина Чен и Владимир Онуфриев– Задача концертмейстера – возглавлять оркестр. Концертмейстер – это второй человек в оркестре после дирижера. И ответственность на нем лежит очень большая. Ему нужно адаптировать пожелания дирижера с технологической, с инструментальной точки зрения, и донести их непосредственно до ансамбля.

– Вы говорили про карту с точками. Наверняка этих точек там уже очень много. Ваши путешествия вас не вдохновляют на то, чтобы самой что-то сочинить?

– Если скажут, что надо сочинить что-то, я это сделаю. Я, в принципе, этим и занималась во время учебы. Но я себя лучше чувствую в качестве исполнителя, для меня это более привычная роль, и я в ней я чувствую себя более уверенно. На свете очень много замечательных композиторов, которым это удается лучше, чем мне. Так пусть они и сочиняют, а я буду их музыку играть. С другой стороны, никогда не говори «никогда». Где-то глубоко у меня теплится мысль, что может быть, когда-нибудь, когда у меня будет больше времени, я займусь сочинительством.

– Раз уж заговорили о композиторах, у вас есть любимые?

– Наверное, один из моих самых любимых композиторов – Чайковский. Его романтическая русская музыка, – она трогает меня до глубины души.

– А есть такие произведения для скрипки, которые бы вы ни за что не захотели сыграть?

– Интересный вопрос. Но не думаю, что такие есть. Думаю, что могу сыграть, в принципе все. Но, к примеру, я никогда не играла скрипичный концерт Брамса. Для себя – играла, но с оркестром не играла никогда.

– С вашим плотным графиком у вас, наверное, редко выдаются свободные минуты... Но если они все же случаются, чем вы занимаетесь?

– Все свободное время я уделяю моему молодому человеку, бедолаге, который меня практически не видит из-за всех этих разъездов. Вместе мы просто отдыхаем, смотрим кино. Любим вкусно поесть.

– Глядя на вас, напрашивается сравнение с другой известной скрипачкой – Ванессой Мэй. Как и вы, она европейка с восточными корнями, как и вы, она рано начала выступать... Но понятно, что профили у вас разные: у вас – классическая скрипка, у нее – эстрадная.

(смеется) Я слышала это много раз. Сама я только один раз участвовала в поп-проекте: на сцене «Арены ди Верона» в Италии я аккомпанировала фигуристам. Тогда мы играли современную музыку. Для меня разок попробовать себя в таком жанре – это нормально, но постоянно я бы этим заниматься не стала. Кстати, организаторы шоу как раз и хотели пригласить Ванессу Мэй, но она не смогла, и поэтому они вышли на меня.

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Мария АТРОЩЕНКО. Фото Юрия Рюмина.