Вселенная по имени «Клопов»

Писатель Федор Абрамов считал, что его друг художник Дмитрий Клопов «в три раза острее видит жизнь»

Лесные пионы Бывают люди, которые сами по себе – настоящие достопримечательности. Как Степан Писахов, с которым в середине прошлого века здоровался весь Архангельск. Их очень мало – порой в большом городе ни одного не найдешь. Но зато туда, где живет хотя бы один такой человек, можно смело ехать только затем, чтобы с ним пообщаться.

Деревня Веркола, где живут герои произведений Федора Абрамова и другие примечательные люди, в этом смысле очень богата. Среди них есть человек-легенда – Дмитрий Михайлович Клопов, яркий самобытный художник и многолетний трудяга, «и швец, и жнец, и на дуде игрец», близкий друг писателя Федора Абрамова, который называл его «пинежским Пиросмани», сравнивая с известным грузинским живописцем-самоучкой.

Художник и писатель даже юбилеи отмечали в один год с разницей всего в неделю. В конце февраля исполнится 95 лет со дня рождения Федора Абрамова (напомним, он появился на свет в високосный год, 29го числа). Но прежде – 22 февраля – справит 80-летний юбилей Дмитрий Михайлович.

Книги не хватит

Он живет на высоком берегу Пинеги, в основательно перестроенном родительском доме. Вид из окон – хоть картины пиши: река, монастырь на той стороне... Зимой на клоповский угор не зарастает детская тропа, ведь самая высокая в Верколе горка – «у дяди Мити».

Говорят, что Дмитрий Михайлович не всегда расположен принимать гостей. Ну не знаю. По мне так более гостеприимного человека надо еще поискать. Я бывала у него несколько раз, и всегда он приглашал в дом, поил чаем и даже кое-чем покрепче, а потом неизменно начиналось главное действо – показ картин в комнате, где они хранятся. Вот в святая святых – художественную и столярную мастерские, которые занимают отдельную избушку, – Дмитрий Михайлович и правда мало кого впускает...

Однажды мы пожаловали к нему с Александрой Федоровной Абрамовой, сотрудницей музея писателя. Цели у нас были, можно сказать, научно-исследовательские: расспросить о житье-бытье и уточнить, не Клопов ли подарил свой образ героям рассказов Абрамова «Пинежские скоморохи» и «Мать художника». Ведь Федор Александрович чуть ли не половину Верколы сделал прототипами своих произведений. Неужто друга нигде не упомянул?

Но Дмитрий Михайлович решительно открестился от своего присутствия в большой литературе.

– Вот в «Пинежских скоморохах» Федор Александрович писал, что косил траву у дома с приятелем – мастером байки рассказывать. Это не о вас ли? – выясняла Александра Федоровна.

– Ну дак что, мог и написать, что косили. Художественное произведение ведь, вымышленное. Не-еет, я не согласен, что про меня, – уверял Дмитрий Михайлович.

Вообще, конечно, о нем можно целую книгу написать. И даже ее не хватит.

– У-у-у, всего писать-то не переписать! Сколько всего было за всю жизнь-то, чего только не познал, – машет рукой дядя Митя.

«А где мати-то?» – «В лесу...»

«Познать» – пожалуй, ключевое слово в рассказах Клопова о себе. Как и для многих веркольцев его поколения, познание жизни началось с малолетства. Отец Михаил Николаевич в первый день Великой Оте- чественной ушел на фронт – стрелок был, погиб у пулемета. Мать поднимала Митю одна (его брат умер маленьким еще до войны). Портрет Варвары Трофимовны с прялкой сегодня висит над столом, на самом видном месте.

– Мама в лесу двадцать две зимы отработала и пенсию получала двадцать два рубля. Корова у нас была. Тогда женщины с собой брали коров на лесозаготовки. Хлев там сделали из разного хлама. Да трех овец еще мы кормили, чтобы сдать мясо. Я в школе учился и один их растил. Приходит налоговый агент: «Ты не уплатил мясо!» – «Какое мясо? Я в школе учусь». - «А где мати-то?» – «В лесу...»

В войну Митя, которому не было и десяти лет, сам вскопал поле и посеял жито:

– Матерь приходит, за порог ступает – и в слезы, что я один управился и что надежда есть у нее...

Ради матери Клопов не поехал учиться в Ленинград, в Академию художеств имени Репина, где высоко оценили картины веркольского самородка и прислали ему официальный вызов. Но мама писала, что тяжело одной, дом совсем разваливается... И все же тяга к знаниям не оставила «пинежского Пиросмани» без образования: он заочно окончил факультет рисования и живописи Московского народного университета искусств имени Крупской, куда ему посоветовал поступить карпогорский художник Владилен Бутюков.

– Потому что рисовать – это же не просто так. Краски, составы, фон, свет – надо все познать, – объясняет Дмитрий Михайлович.

А загорелся этот огонек любви к рисованию еще в начальных классах, в те самые страшные – военные – годы. Учительница Антонида Павловна Павловская поручала Мите перерисовывать красивые открытки. Порой вот так и рождаются художники.

От электротехника до киноактера

Но до живописи, параллельно с ней и после нее были еще 33 профессии. Клопов «познал и постиг» электротехнику, радиотехнику, шоферское, плотницкое, кузнецкое (сам ковал инструменты) дело. Работал вальщиком леса, раскряжевщиком и вздымщиком на лесохимии, учителем рисования, черчения и труда, продавцом. Освоил резьбу по дереву, мастерил щепных птиц и коней, шкатулки, туеса и прочую утварь...

А в 1997 году он стал еще и успешным киноактером: снялся в картине петербурженки Лидии Бобровой «В той стране» и получил приз международного кинофестиваля «Золотой витязь» за главную мужскую роль. (Застолье, кстати, снимали в той самой комнате, где мы беседовали).

Дядя Митя с его нездешними небесно-голубыми глазами и ангельской улыбкой – человек вообще киногеничный. Совсем недавно на фестивале «Берегиня» в Архангельске получил награду другой фильм с Дмитрием Михайловичем в главной роли. Он так и называется – «Про Клопова».

Дмитрий Михайлович признается, что для него очень важно оставить память. Фильмы о нем, о Верколе – это память. И он очень гордится, что буквально в каждом доме деревни «есть его рука». Где-то двери делал, где-то рамы стеклил, где-то птица счастья, вырезанная Клоповым, под потолком парит или солоночка на столе красуется...

Две жизни

Но главное – это, конечно, картины, в которые влюбляешься с первого взгляда. Они... будто живые. Яркие, сочные, «вкусные». Кажется, что лепестки лесных пионов на моей любимой картине вот-вот зашевелятся от легкого ветерка. Что солнце через минутку взойдет еще выше и свет зальет всю веркольскую улицу. Что одна из бодающихся козочек еще чуток поднажмет и одолеет другую...

Федор Абрамов так писал про Дмитрия Клопова: «И какие глаза, какое зрение! В три раза острее видит мир, чем я. В три раза загребает красоты больше меня».

– Вот это иконы мои, Христос... А это Федор Абрамов стоит у лиственницы. Я его там увидел и говорю: ну-ка постой, постой! Он постоял, и я его красками написал сразу же. Потом он посмотрел: «О, как это интересно!» – ведет Дмитрий Михайлович экскурсию по своей «картинной галерее». – А вот кобылица моя (с резным хвостом, как у птицы счастья. – М.Л .), из цельного полена сделанная...

По словам Клопова, у него две жизни: одна – физический труд, другая – живопись.

– Я много лет работал в лесу. Все познал – древесину, валку... И вот наработаешься на секировке, весь мокрый, а потом еще рисуешь. Я ведь не свободный художник, пишу ночами.

«Можно ли заниматься живописью после того, как отхлопал топором восемь часов? Клопов занимается», – удивлялся друг-писатель.

– Федор Александрович ни одного дня без меня не жил, – вспоминает Дмитрий Михайлович. – Если я дома, идем в мастерскую. Он приезжал к нам на сенокос помогать. Потом рыбы наудим, ухи наварим, выпьем по стопочке, поразговариваем. Дела проверим. Он че написал – все обскажет, спросит, какие я работы сделал новы. Пейзажи мои ценил очень.

Признанием художник не обижен. Его работы выставлялись в Москве, Ленинграде, Саратове, Архангельске, Карпогорах и, конечно, Верколе. А в 1996 году за выдающиеся творческие достижения и большой вклад в развитие народной художественной культуры Дмитрий Клопов был награжден грамотой Министерства культуры России.

В свои без пяти минут восемьдесят он не забросил кисти и краски, так что можно ожидать новых картин, на которые хочется долго смотреть. И первая жизнь – физический труд – вовсю продолжается: по хозяйству Дмитрий Михайлович управляется совершенно самостоятельно. Держит пару козочек, которых тоже мало кому показывает: больно стеснительные. Внуков считает, загибая пальцы: восемь уже!

***

...В какой-то момент нашего разговора Дмитрия Михайловича разобрал смех. Знаете, такой, который невозможно остановить. И это была отдельная картина – смеющийся дядя Митя: большие глаза превратились в щелочки, заколыхался ежик седых волос... Конечно же, его смехом заразились и мы. И продолжали улыбаться даже тогда, когда ушли далеко от зеленого домика Клопова...

Напоследок он еще показал нам, как кормит синичек с руки. И вот это все – неудержимая смешинка, стеснительные козы, ручные синицы и много чего еще – тоже Дмитрий Михайлович Клопов. Наверное, он сильно преуменьшает число своих жизней. У него их не две, а гораздо больше. Вернее, одна, зато какая – целая Вселенная...