Прямые линии Дмитрия Трубина

С заслуженным художником России Дмитрием Трубиным накануне его  шестидесятилетия поговорили о линиях, которые проходят через его жизнь и его творчество

Было бы странно, если бы Дмитрий Трубин не сделал свое шестидесятилетие событием - культурным, художественным. Есть четыре юбилейных проекта Дмитрия Трубина, в каждом из которых он выступит в  каком-то ином качестве. В понедельник, 15-го февраля, непосредственно в  день его рождения, открылась выставка воспоминаний детства — школьного, пионерского. Именно воспоминаний, потому, что все работы новые.

Вторая выставка откроется 19-го февраля, в Выставочном зале  Союза художников России, называется она «Прямолинейность Христа». На выставке в музее ИЗО будут продемонстрированы книжные  иллюстрации  Дмитрия Трубина, здесь  также пройдёт презентация его альбома. Четвёртая выставка, посвящена СЛОНу - Соловецкому лагерю особого назначения,  она откроется в краеведческом музее.

Все работы, представлены на этих выставках, написаны прямыми линиями.

Божественная и революционная

- Дмитрий, знаю, что ты к выставке, которая откроется 19-го февраля, подготовил манифест, посвященный  прямой линии. Почему вдруг появилась в нем необходимость?

- Прямой линией я пишу уже пятнадцать лет, сам удивился, как долго. Кстати, многие  не замечают, что мои работы написаны только прямыми линиями, приходится объяснять. И мой московский издатель однажды спросил — не надоело ли мне это? Я ответил, что, да, поднадоело. И он предложил издать  манифест, в котором всем всё сразу объяснить. Он уже издан, я его буду раздавать  на выставке тем, кому он будет интересен.

-  Что главное в этом манифесте?

- В нём я исследую природу прямой линии. Почему прямая лучше кривой?  Почему она божественна? Почему в ней есть революционный напор? В народе говорят: «Встал на кривую дорожку» или «Кривая выведет». Мы в большинстве случаев ходим по кривой и называем это компромиссами. Поэтому у нас не осталось чёрных и белых цветов, а лишь все оттенки серого. Как можно говорить, что у каждого своя правда?! Это же смешно! Но мы же говорим. Значит, у вора тоже своя правда и у убийцы — своя правда? Это и есть кривая компромиссов. А правда одна — она или есть или её нет.

 Мы хорошо знаем, что кратчайший путь — по прямой. Прямая — это вектор, направление. Но, чтобы идти прямо надо приложить усилия, иметь внутренний стержень. Река петляет потому, что она не может преодолеть сопротивление ландшафта. А мне нравится напор прямолинейности, безукоризненность Евклидовой геометрии.

- А, что случилось пятнадцать лет назад, что в твоих работах стала главенствовать прямая?

- Трудно сказать.  Возможно, насытился кривыми линиями гвоздей, я их писал много, меня, как раз привлекала их погнутость. А потом поманила прямая. Захотелось противоположности, аскезы. И ещё - кривыми пишут все. А художник — существо отдельностоящее. Мне нравится моя отдельность. 

- Но обычно с манифестом обращаются к единомышленникам и куда-то их зовут...

- Так получилось, что у меня практика обогнала теорию - если я столько лет пишу прямыми. И этот манифест только для меня, знаю, что мою идею никто не подхватит. Просто захотелось покопаться в самом себе, суммировать, что накопилось за это время, донести тем, кому это будет интересно. 

Светоносный и прямолинейный

- Дмитрий, а теперь к самой сложной теме - о выставке «Прямолинейность Христа»…

- На выставке я покажу порядка сотни работ, и на каждой из них - Христос. Никто из художников столько Христа не писал, если это не иконописцы. Покажу только прямолинейные работы. Ведь и крест состоит из горизонтали и вертикали - одна творит землю, другая творит небо.

-  Тема рискованная для художника...

- У меня нет никакой боязни. Я ни на кого не оглядываюсь, я и раньше никого не боялся, а сейчас мне шестьдесят, я абсолютно знаю, что делаю.

- И всё же, когда художник берётся за такие сюжеты, ему нужны чутье и такт.

- Прежде всего, ему нужен талант. Чутье, такт - не из области искусства.

- Христос, которого ты изобразил более сотни раз, он какой?

- Христос — это абсолютно мой герой. Человек поднявшийся до Божественной сущности, до идеала. Для меня — это  самый светлый образ. Раньше, изображая Христа, я упивался цветом. А сейчас меня интересует свет, поэтому я использую фольгу, чтобы подчеркнуть его светоносность. Он пример идеала и безукоризненности. Путь Христа  совершенно выверенный. Христос — абсолютно прямолинейный...

- Хотя в жизни с прямолинейными людьми очень непросто…

- И с Христом было непросто. «Оставьте отца и мать и идите за мной!» Это трудно принять, ещё труднее исполнить. Но ученики за ним пошли. Потому, что им было понятно направление. Когда ты знаешь куда и зачем идёшь, очень многое можно вынести.

- Чтобы написать образ Христа, ты специально готовился, например, читал «Евангелие»?

- «Евангелие» я прочитал в двенадцать лет, взял его у деда. Мне было невероятно интересно, я его несколько раз перечитывал, потому, что осознал, что там заложены все культурные коды — без него невозможно понять Толстого, Достоевского, других классиков русской литературы.

- Хочешь сказать, что это ты осознал в двенадцать лет?!

- Да, именно так. Я вырос в читающей семье. Мои дедушки и бабушки были заслуженными педагогами. Потом сам много читал, общался со  священниками, правда, с теми, которые мне близки по духу. Лет тридцать назад крестился в Артемиево-Веркольском монастыре, хотя это никак не изменило мою жизнь.  Вспоминаю бабушку, которая о себе говорила, что она беспартийная большевичка. А я по этому примеру - православный атеист. Так во мне сошлось — материальное восприятие мира, идеальное и метафизическое.

- Ты и раньше изображал Христа с помощью прямых линий. Какой-то отклик со стороны церкви был?

Кадр из фильма "Христос. Жизнь и учение". Работы Венусти, Трубина, Репина и Рембранта.- Да, в фильме «Христос. Жизнь и учение» митрополит Илларион использовал мою работу. Я случайно увидел, был страшно поражен. Речь шла о том, что в каждом из четырёх «Евангелий» мы узнаём одну и ту же личность Христа,  подобно тому, как портрет одного и того же человека может быть написан четырьмя разными  художниками. Для наглядности были представлены  работы Рембранта, Репина, Венусти и моя…

- Я посмотрела этот фильм и тоже была поражена, когда на словах митрополита Иллариона: «Каждая из «Евангелий» рисует цельный и законченный образ Иисуса», эти четыре работы стали соединяться в одну, а в центре как раз находилась твоя, и  на неё наложились эти шедевры. Признаться, это неожиданно...

- Меня порадовало, что в церкви есть люди, которые так мыслят, воспринимают современное искусство.

- А мы почему-то думаем, что в наше время не могут творить художники, скульпторы, писатели, музыканты, которые останутся в истории. Может, они сейчас создают шедевры?

-  «Из Назарета может ли быть что доброе?» Другими словами, нет пророка в своём Отечестве.

- Я бы в данном случае уточнила — в своём времени...

- Кстати, художник может сказать — ну, не нужен сегодня, ничего, есть надежда, что мои работы окажутся востребованными завтра. При том, художник не просто пишет картины, он матрицирует себя. По его работам будут восстанавливать время, в котором мы сейчас живём. А от нашего времени мало что останется — всё, что окружает нас, очень быстро разрушается, даже здания — сейчас архитектура стала жить меньше, чем художественные работы. А картины останутся. И это - метафизика...

Книга как искусство

-Дмитрий, тебя в стране и за рубежом всё же больше знают как художника- иллюстратора...

- Да, конечно, прежде всего, я делаю книги в Москве, уже проиллюстрировал двести книг, их общий тираж - восемь миллионов экземпляров.

- Художник обязательно должен «попасть» в тон автору? Или отношения автора теста и автора рисунков строятся по-иному?

- Мне везло с авторами. Работал с такими крупными мастерами как Сергей Михалков, бывал у него дома в гостях. Он посмотрел на мои рисунки и сказал: «Современное решение, хорошо!» У Юрия Коваля иллюстрировал четыре книги, две при его жизни, ему очень нравилось, он Белле Ахмадуллиной показывал, как здорово получилось. Работал с Юрия Кушаком, а Андрей Усачёв - вообще мой друг. Эдуард Тополь, когда увидел  мои  иллюстрации к его книге, сказал: «Димка, я знал, что ты гениальный художник, но не знал, что до такой степени». Я никогда ни в кого не перевоплощаюсь, остаюсь собой. Видимо, и авторов выбираю близких мне, поэтому никогда никаких разногласий у меня с ними не было.

- А с зарубежными? У них, видимо, другие требования?

- Для корейского издания иллюстрировал  японская сказку, которая называлась немного странно «Вкусные детские пупочки». Там история, как чудовище воровало детей, а спасать их пошла девочка, которая родилась из арбузного зёрнышка…

- Японская Дюймовочка…

- Вроде того. Сделал рисунок, а они мне говорят, что в Японии арбуз, оказывается, не такой. Потом оказались не такими клёцки, а девочка у меня неправильно держала самурайский меч. И это нормальные замечания.  Художник не может всего знать. Я поправил рисунки. А, когда я им иллюстрировал, африканскую сказку, где все метали копья, никаких замечаний не было — они сами не знали, как это надо делать правильно.

- Если заказ совсем не по душе, приходилось от него отказываться,  даже, если он выгодный ? Или всё равно  можно как-то приноровиться?

- Как-то мне предложили для итальянского издания сделать иллюстрации к Спилбергу. Я отказался, сказал, что он мне не интересен. Через неделю звонок — предлагают проиллюстрировать книгу про Рокфеллера. Я отвечаю: «Разве вы не знаете, что красный? Каким я его могу изобразить, если он для меня урод нравственный?» А потом поступил от этого же издания очень радостный для меня заказ — иллюстрировать  детскую книгу про Микеланджело. Он — художник от Бога и мой любимец. Конечно, над этой книгой я работал с большим удовольствием.

- Ты ведь и сам пишешь книги,  в частности, детские…

- Меня ещё с детства привлекало писательство, но я решил стать художником — это искусство, которое не требует перевода. А, когда иллюстрируешь какого-то автора, думаешь, а почему бы  и самому не попробовать? Сейчас пишу сказку про таракана Амвросия, сначала  думал, что сделаю небольшой рассказ, но книга разрослась. Когда пишешь сам, сразу понимаешь, как это будешь иллюстрировать. Заодно переключаешься с одной работы на другую.

- Сейчас часто можно встретить хорошо  проиллюстрированные  и изданные книги?

- Сейчас хороших художников больше, чем хороших издателей. Ведь всё решает не худсовет, как раньше, а сбыт. Приезжают распространители из разных мест и говорят, что вот это у нас не разойдется, нам бы что-то подешевле, поярче. Так получается замкнутый круг. Но есть интересные художники и хорошо изданные книги, но до нас их доходит мало.

-  И всё же книга снова вызывает интерес, пусть и у определенной части общества. И не просто как текст — его можно найти в электронном виде, а именно, как издание, которое хочется держать в руках.

- Книга становиться элементом престижа. Уже нет смысла издавать дешевые книги, которые разваливаются после первого прочтения. Уже сейчас издают  очень дорогие пронумерованные книги, которыми владеть престижно.

- Книга — лучший подарок…

- Еще при нашей жизни книга непременно станет лучшим подарком. Но дорогим.

-Значит, хорошие художники будут востребованными. Может, люди снова  станут ценить то, в чем есть присутствие красоты...

- Именно красоте я и служу всю жизнь. А так я - мирно пашущий бык, волоку в сторону горизонта свой плуг, и меня трудно свернуть с пути… И это моя прямая.