Людмиле Владимировне Крутиковой-Абрамовой сегодня исполнилось 97 лет, а до столетия со дня рождения писателя Фёдора Абрамова осталось два года и пять месяцев.
«Многое совмещал и нёс в себе Фёдор Абрамов. Порой казалось, он вмещал все радости и печали, все дела и устремления, все успехи и неудачи народа, России, родной земли», – так написала Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова о своём муже в книге «Дом в Верколе».
Огромный архив остался от писателя, глаза вдовы боялись, но надо было выполнять последний завет Фёдора Александровича – перед роковой операцией он сказал: «Думаю, всё будет хорошо, а если катастрофа – живи за двоих и заверши мои писательские дела».
Незавершёнными остались многие замыслы – в заметках, записках, набросках… Людмила Владимировна выполнила завещание Абрамова. В частности, опубликованы незаконченные вещи: повесть о следователе контрразведки «Кто он?» и роман «Чистая книга» – те, что, как надеялся писатель, будут его лучшими работами. Вышло в свет и шеститомное собрание сочинений. Ушли на всё это годы и годы. Но Людмила Владимировна продолжает жить за двоих: при её непосредственном участии вышел первый том – из задуманных пяти – «Летописи жизни и творчества Фёдора Абрамова», автор – петербургский библиограф Геннадий Мартынов.
Какому ещё писателю так повезло с вдовой?!
Шести томов уже мало
– Людмила Владимировна, я привёз вам номер «Правды Севера», в котором рассказано о поездке китайских студентов и их преподавателя, режиссёра Петербургского Малого драматического театра Наталья Колотовой в Верколу…
– Я уже читала об этом. Но за газету спасибо.
– Вам уже привезли этот номер?
– Нет, я читала в интернете.
– Вы давно работаете на компьютере?
– Давно. Два раза в день сажусь за компьютер.
– Значит, прочитали и о предложении профессора Московского Гуманитарного университета Тамары Михайловны Гудимы обсудить идею создания в Верколе всероссийского музея-заповедника Фёдора Абрамова? Оно тоже прозвучало в «Правде Севера».
– Прочитала. Эту идею я давно предложила. Много лет назад. К столетию Фёдора Абрамова – 29 февраля 2020 года – многое надо сделать. С заповедником, в частности. А также – выпустить собрание сочинений Абрамова. И теперь уже там может быть не шесть томов, а все десять. Наш дом я хочу подарить веркольскому музею. Но дом надо отремонтировать. Надеюсь в этих делах на архангельского губернатора Игоря Анатольевича Орлова, который в своё время приезжал ко мне, и мы говорили о том, что нужно.
– Как вам живётся, Людмила Владимировна?
– Это чудо, что я живу. Сколько я в жизни перенесла!.. Отца рано не стало; во время войны жила на оккупированной территории на Украине, ребёнка потеряла; в Ленинграде постоянной работы не давали из‑за того, что была в оккупации, по этой же причине не разрешали кандидатскую диссертацию защищать… Я нездорова. Голова кружится. Но когда вспоминаю, сколько я сделала, то благодарю Бога за всё.
О пережитом я рассказала в книге «В поисках истины», она вышла в архангельском издательстве «Лоция», которым руководит Тамара Валентиновна Овчинникова. В этой книге – о жизни вместе с Фёдором Абрамовым. Теперь надо писать о том, как живу за двоих. Замысел‑то есть, а сил нету.
– Надо как‑то набираться сил…
– Как? Знаете, сколько мне лет?
– Когда Ксении Петровне Гемп лет было не меньше, чем вам, она говорила: зажилась я на этом свете, а потом вспоминала, что не сделано ещё одно, другое, третье – и продолжала работать. Дескать, ещё рано умирать. И прожила 103 года.
– Слышала об этом. Мне сказали мои архангельские друзья: «Вы наша вторая Гемп, живите столько же».
– Что вас поддерживало, когда отменили защиту вашей кандидатской диссертации?
– Я просила помощи у Бога. Воцерковлена тогда ещё не была, но в Бога верила всегда. И получила помощь.
Все мысли – только о книгах
– Людмила Владимировна, как исследователь творчества Бунина, вы так и не сделали всё то, что могли, поскольку посвятили свою жизнь Фёдору Абрамову. Я правильно понимаю вашу судьбу?
– Нет, я много сделала. Почти всё. Вот доктором наук не стала, осталась в кандидатах.
– Некогда было докторской диссертацией заниматься?
– Да, Абрамову помогала. Мне говорили: «Да что ты! У тебя уж всё готово…» – «Нет, я должна Абрамову помогать – ему очень трудно». Мы добились, чтобы в 1960 году он ушёл из университета. Я сказала: на мою зарплату проживём. Позднее, после смерти Фёдора Александровича, мне говорили, ругали даже: мол, что ты всё Абрамова издаёшь? О себе‑то напиши…
Когда я сломала шейку бедра, мне сказали, что меня не избавят от боли, пока не будет сделана операция. Я ответила: мне нельзя рисковать, я ещё не завершила абрамовские писательские дела. Это было, наверно, в 1998 году.
– Потом всё же сделали вам операцию?
– Нет. Я старалась держаться. В бассейне плавала. Я очень долго не завершала‑то. О себе начала писать не так давно.
– То есть обошлось без операции?
– Обошлось. Но я сейчас и страдаю…
– Историк литературы Вячеслав Огрызко написал, что после защиты Фёдором Александровичем кандидатской диссертации хотели его пригласить на работу в обком компартии, но подвела ваша биография. Так и было?
– «Подвела биография» – это неправильно. Фёдор Александрович ссылался на то, что жена была в оккупации, потому что не хотел идти в обком. У него все мысли были только о романах, о книгах.
– Критик и литературовед Владимир Лакшин написал, что жизненный опыт Абрамова «ужасен». Так ли это?
– Конечно, не ужасен жизненный опыт. Трагичен. Пережил Фёдор Александрович много, но и сделал много.
– Он называл себя счастливым человеком…
– Да, да.
– Ещё одна ссылка на Огрызко: дескать, Абрамов не принял предложение Алеся Адамовича написать «Блокадную книгу», так как из‑за цензуры всей правды сказать не дали бы…
– Да.
– А вот Гранин взялся работать с Адамовичем…
– Взялся, ну так они и не договорили то, что надо было.
– Фотограф Бродский в интервью «Новой газете» (5 июня нынешнего года) сказал, что по просьбе Абрамова он собирал для Фёдора Александровича материал для романа о Соловках. Бродский не путает – не о «Чистой книге» речь?
– Не было такого замысла – о Соловках написать. Много неточностей в работах об Абрамове. И трактовка его биографии не всегда правильная. Ему ставили в вину, что он служил в СМЕРШе. А он невиновных освобождал. В радиоиграх участвовал.
– Тех, кто ставил ему в вину службу в контрразведке, Фёдор Александрович называл «писательской тлёй»…
– Правильно. «Мне нечего было стыдиться», – написал Абрамов.
– Своими работами вы поставили памятник Абрамову…
– По крайней мере, я всё сделала для того, чтобы ему был памятник.
