28.03.2020 08:53

«Самое отвратительное – игра в жизнь»

Фото Валентина Гайкина

О первом спектакле по его произведениям в Архангельском областном театре драмы, который вышел почти 46 лет назад, Ф. А. Абрамов высказывался неодобрительно. Позднее писатель по‑другому стал относиться к работе архангельских служителей Мельпомены

По-бутафорски

Весной 1974 года в областном драматическом театре режиссёром Б. П. Второвым поставлен спектакль «Пелагея и Алька» – авторы пьесы Фёдор Абрамов и Владимир Молько. (В. И. Молько жил в нынешней Самаре, прежнем Куйбышеве; с Абрамовым познакомился в Ленинграде ещё в 1965 году). 16 мая 1974‑го в «Правде Севера» напечатана рецензия журналиста Лидии Мельницкой «Завлекаши – да не наши» – по строчке из пинежской частушки: «Завлекаши – да не наши, Все пришли – да не мои…» Публикация процентов на 90 критическая. Отрывок:

«В «Пелагее и Альке» речь идёт о ценностях подлинных и мнимых, о суете сует, о том, как человек иногда бывает мельче своего дела (Пелагея), о том, как растрачивает себя в погоне за мишурой характер яркий, дерзкий и размашистый (Алька). Получилось же так, что суета‑то сует в спектакле показана убедительно, а вот противопоставленные ей извечные человеческие ценности – умение работать на совесть, верность родной земле, кровная связь с ней – звучат куда слабее».

Автору рецензии неловко было смотреть сцену сенокоса. «Неловко перед множеством своих деревенских знакомых за то, что их труд показан нашим областным театром так лихо, так бутафорски. Спешу оговориться: я не сторонник натурализма в искусстве и вовсе не жду, чтобы на сцене по‑настоящему косили, гребли и метали зароды. Пусть зрители увидят не сам сенокосный труд, а только то, как он подействовал на людей, на их самочувствие, поведение и настроение…»

Абрамову рецензия понравилась.

Ю. И. Угаров в своей книге «Театральный Архангельск» (2006 год) написал, что Фёдор Абрамов был на премьере «Пелагеи и Альки», но встретиться с постановочной группой ему не удалось из‑за настойчивой опеки его работниками обкома, «считавшими писателя «левее левого» и побоявшихся нежелательной встречи».

Сомневаюсь, что Фёдор Александрович поддался «опеке», – скорее, сам не захотел встретиться с режиссёром и актёрами, будучи раздосадованным спектаклем. Возможно, опасался проявления сильных своих эмоций.

В мае того же года литературный критик Шамиль Загирович Галимов попросил своего друга встретиться со студентами и преподавателями Архангельского педагогического института. Фёдор Александрович просьбу уважил. Среди вопросов читателей – об отношении к спектаклю «Пелагея и Алька». Гость ответил вежливо:

«Трудный вопрос. Есть достоинства и недостатки. Мне многое хотелось видеть иначе. Авторы немного отступили от инсценировки. Вся социальная драма потеснена семейной, бытовой коллизией. Поэтому пострадал образ Пелагеи. Это сильная натура, в которой причудливо уживается и хорошее, и плохое. Люди типа Пелагеи кормят нас. Это «киты», я преклоняюсь перед такими, как Пелагея. На неё наложило отпечаток время – война. Было время, когда единственным мерилом было «тряпьё»: не во что было одеваться. К концу жизни она понимает, что это не главное. Я с великим уважением отношусь к этим Пелагеям, мы им обязаны жизнью. В спектакле я бы выделил игру актрис – двух Мань. (Б. Воронкова – Маня Большая, Е. Барцевич – Маня Маленькая. – СД) Но спектакль грешит стилизацией. Спектаклю не хватает достоверности и северного колорита. Актёры играют городских людей».

«Что он знает о нашей деревне?!»

Через четыре года режиссёр Э. Симонян поставил спектакль «Две зимы и три лета» по одноимённому роману Абрамова. Об этом спектакле летописец театральной жизни Архангельска Юрий Иванович Угаров написал в той же книге, что он «намного удачнее», чем «Пелагея и Алька». Фёдору Александровичу на этот раз якобы «было дано согласие на встречу с коллективом театра, которая и состоялась в клубе ВТО». Абрамов сказал:

«Самое отвратительное на сцене – игра в жизнь. А у вас – сама жизнь».

Писатель отметил игру нескольких актёров, особенно – Светланы Невоструевой, сыгравшей Лизу: «Просто чудо, такой я больше нигде не увижу, как будто для этой роли родилась».

Фёдор Александрович не лукавил. О «Пелагее и Альке» он старался говорить на публике мягко, в письмах и разговорах – резко. А вот о «Двух зимах» писал Ольге Фокиной так: «Хорошо поставили. Я смотрел – всё время у глаз слёзы стояли».

Прежде Эдуард Симонян работал главным режиссёром театра драмы в Комсомольске-на-Амуре. Получилось так, что ему предложили на выбор несколько театров, в том числе архангельский. Он сказал жене: «Самое главное, что на Севере – Фёдор Абрамов…» И Симоняны поехали в Архангельск.

Вдова Эдуарда Семёновича Галина Павловна рассказала мне о работе мужа на северной земле. Он захотел поставить «Две зимы и три лета». Абрамов с опаской отнёсся к этому намерению: сыграла роль фамилия – «Ну что армянин знает о нашей деревне?!.» А Эдуард Семёнович по‑армянски вовсе не говорил: мать его – русская, отец – наполовину грузин, наполовину – армянин. И пообщавшись с главрежем (Симонян приехал в Ленинград с набросками инсценировки), писатель дал добро на постановку.

По ходу работы Абрамов и Симонян перезванивались, уточняли вопросы, детали. Затем Эдуард Семёнович пригласил Абрамовых на общественный просмотр спектакля. «Они приехали, мы встретились у нас дома. За весь вечер не было произнесено ни одного слова о спектакле: все очень волновались. Спектакль Фёдор Александрович смотрел с широко открытыми глазами. Он поздравил труппу с успехом. Особенно ему понравилась Светлана Невоструева, которая играла абсолютное самопожертвование – Лизу Пряслину», – из рассказа Г. П. Симонян.

Абрамовы и Симоняны подружились. В 1979 году вместе съездили на Соловки, где Фёдор Александрович восхитился работой директора Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника Людмилы Васильевны Лопаткиной, по инициативе которой музей и создан для преодоления «советской татарщины», как выражался Абрамов.

В соловецком дневнике Абрамов написал: «…когда теплоход выходит в открытое море и исчезает земля – пустыня водная – твоя душа наполняется теми чувствами, которые испытывали труженики моря у Шергина. Печаль. Пустыня. Мысли о Боге. О вечности».

Э. С. Симонян знал о предстоявшем выходе романа «Дом» в «Новом мире». В двенадцатом номере журнала за 1978 год это произведение опубликовали. Симонян прочитал его и загорелся идеей новой постановки. Начальство услышало такое обоснование задуманной работы: «Идея дома разлита в каждом атоме книги. Автор подводит нас к мысли: «Не разрушайте дом свой – и личный, и общий, связанный с близкими, с землёй».

Первые зрители увидели «Дом» в 1981 году, а в 1982 году – и абрамовские же «Пути-перепутья». Как и ленинградцы (режиссёр Лев Додин со своими молодыми актёрами), архангелогородцы ездили в Верколу напитаться духом абрамовской прозы.

Абрамов хвалил оба архангельских спектакля. В частности – Валентину Ячменеву, сыгравшую Евдокию-великомученицу.

И «Дом», и «Пути-перепутья» были показаны в 1982 году в Ленинграде. Фёдор Александрович устроил для земляков банкет. В конце его хмурился: что‑то мороженое не несут, неужто забыли – напомним…

Соль земли

В 1981 году в связи с постановкой «Дома» на архангельской сцене Абрамов дал большое интервью областному телевидению. О Пряслиных сказал:

«Пряслины, как все живые люди, имеют и свои слабости… Но Пряслины – это соль нашей земли! Не потому, что я породил их. Нет! Они живут, они повсеместно рассеяны по всей нашей необъятной Родине, и они та могучая опора, на которой держится наша земля. Это воплощение вместе с тем и нравственного здоровья. Пряслины – это борцы! Их жизнь так сложилась, что у них нет и образования должного, они где‑то с шестилеткой, семилеткой, ведь они‑то росли в самые трудные годы, в годы войны, в послевоенные годы. Но вместе с тем они настоящие работники. Они – люди высокой совести и совестливости, больших чувств».

О русской бабе (в слове этом нет «ничего зазорного, потому что русская баба – это и русская женщина, это и труженица великая»): «…я везде, во всех своих сочинениях так или иначе прежде всего отдаю поклон русской женщине. И я не сомневаюсь, я уверен в этом, что придёт время, когда одним из самых великолепных и удивительных памятников на Руси будет памятник, воздвигнутый во имя подвига, в память о военном подвиге русской бабы и её послевоенном подвиге».

Увы, такого памятника ещё нет.

Э. С. Симонян очень тяжело переживал смерть Ф. А. Абрамова. Он не мог не быть на похоронах друга.

30 декабря 1984 года Э. С. Симоняну исполнилось 50 лет. Среди тех, кто поздравил его с юбилеем, была Ксения Петровна Гемп, почётный гражданин Архангельска. Она написала – по поводу абрамовских спектаклей, – что выражает Эдуарду Семёновичу «великую благодарность» за творческий труд.

Фёдору Абрамову Эдуард Симонян посвятил спектакль «Костёр Аввакума» по пьесе Г. Шимановского.

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Сергей ДОМОРОЩЕНОВ