О Поморском фестивале, дороге в Сузёмы, рыбном супе мэра и норвежских скалах, о которые разбивается любая буря
Дорога из Мурманска до Вардё долгая, с остановками, пристальными проверками, вскрытыми коробками, отпечатками пальцев, перетаскиванием тяжестей, трудностями перевода, песнями, плясками у туалетов, хохотом, охотой на овец, непугаными оленями, морским ветром и запахом водорослей.
Операция «Ы»
За федеральные трассы уже не стыдно, а М8 так получше норвежской будет, осталось сменить свирепый вид таможенников на хотя бы бесстрастный. А может, и не надо, вон какие колоритные:
- Что в коробках?
- Реквизит. Мы артисты. Костюмы, - вразнобой отвечают девчонки из «Солнца Маори».
- Что конкретно?
- Крылья.
Терминатор утыкается в бумаги, крыльев в списке запрещенных к вывозу товаров не находит и машет рукой – проезжайте!
Проезжаем. Те, кто в Норвегии первый раз, удивляются – а чего, картошку здесь никто не садит? Бывалые успокаивают – вот приедем и научим.
Возле Вадсё наши солнечные девочки вспоминают, что не поменяли деньги, и мы ищем банкомат. На часах – полтретьего ночи. К изумлению, находим на улице двух норвежцев, они говорят, что банкомат возле библиотеки. Наконец-то, наконец-то можно с чувством глубокого удовлетворения задать вопрос «как пройти в библиотеку» в три часа ночи! – радуются пинежские жонки из «Сузёмья». «Операцию «Ы» смотрели все обитатели фестивального автобуса, и всем будет счастье.
Лоцман Ира с переднего сиденья ведет смс-переписку с Вардё и сообщает, что консул волнуется – где мы есть, ужин стынет, а вдруг мы не голодные. Да кто же в здравом уме откажется от ужина в три часа ночи?
Подводный тоннель, бурная встреча, заспанная «Тайбола», бодрый повар с горячим ужином. Солнце лупит, полярный день, Поморский фестиваль начался.
Поморские жонки
На улицах Вардё выступают наши артисты. «Солнце Маори» танцует свои загадочные танцы под загадочную же музыку.
Одно солнышко опоздало на поезд, поэтому мы с Галей, женой консула, стали морем – махали белым шелковым полотнищем, очень старались. Буквально шторм изображали, правда, на следующий день из моря нас разжаловали, но мы не расстроились и ушли на подпевки в «Сузёмье». И уж бэк-вокалистами были до самого конца фестиваля – так и ходили за ними, по всем концертным площадкам. И в Архангельске будем ходить. Фан-клуб организуем.
Они красавицы и умницы. они говорят на поморской говоре: «Гроза гремела и вчера, и за-повчера и заза-повчера».
Они вечером рассматривают в своих телефонах фотографии: «Этот худоногий – бывший мэр. А ты своима голыми ногами весь кадр портишь. Не умеешь фотографироваться. Да и ладно – надену рога, буду хорошо выглядеть». А «рога» – это платок, повязанный особым способом. Глаз не оторвать.
Они поют на всех языках сразу: «То-то радость ли моя, то весельице мое. Мы обеи дворы знаем, мы и к вам придем». На норвежском – подпевать сбегается весь город. «Катюшу» и «Подмосковные вечера» на всех выступлениях – несколько раз на бис.
Они дали концерт в доме престарелых. «Да, ревели! А потому что за нашими стариками никто так не ухаживает!»
Они объясняют. «Вот откуда мы родом? Из глухомани. Сузёмы – это глухое место, далеко от проезжих мест, которое хранит тайны. Говорят – в Сузёмы попадешь, навряд ли из них выберешься. А кто-то по доброй воле уйдет туда жить, отшельником каким, а кого-то Сузёмье не выпускает. Вот так и мы не можем выбраться, так в Сузёмах и живем. Вся жизнь остальная – картинка, а настоящая в Сузёмах».
Они ходят по гостям, они нарасхват.
- Ну как сходили-то? Чего делали?
- Песни пели. Вина немного выпили. А вина-то у них сколько! И всё на виду, не как у нас – в прятках стоит. Да еще разговаривали.
- О господи, там же говорят только по-норвежски, а вы – только по-русски. О чём-разговор-то был?!
- Дак о чём женщины разговаривают? Все мужики – обманщики. Конечно, он ее бросил, а ей обидно.
На следующий день мы осторожненько про «обманщика» выспросили – всё так! И вот на каком они языке это поняли?! Не иначе норвежскую поморку в Сузёмы сводили.
У них деды с Покшеньги, они из одного гнезда – Ольга Михайловна, Елена Севериановна, Галина Яковлевна, Екатерина Ивановна. И как их можно не любить?
Корни травы
Поморскому фестивалю уже двадцать семь лет, а поморской истории – больше тысячи. Правда-правда. Первое упоминание об Оттаре из Холугаланда, который ходил в Белое море, в письменных источниках датируется 890 годом. А Вардё был центром поморской торговли. Существовал даже свой язык – «моя-по-твоя» или «руссенорк». Норвежцы думали, что говорят по-русски, русские считали, что по-норвежски, и все друг друга отлично понимали.
Ощущение, что у нынешних норвежцев генетическая память. Потому что они тоже все понимают, иногда вовсе без слов.
До революции северным норвежцам разрешали селиться в России – была целая переселенческая программа. Они жили на Кольском полуострове. И уже после перестройки эти самые «кольские норвежцы» получили возможность вернуться на родину. В Вардё еще живы старики, родившиеся в Чуб-Наволоке – деревне Приморского района Архангельской области. Они православные и говорят по-русски.
Обо всем этом с жаром, размахивая руками, рассказывает Реми Странд. Он руководит Норвежско-Поморской академией, которая и организует этот фестиваль.
Архангельскую делегацию пригласили на неформальный вечер, бывший мэр Рольф Эйнар Мортенсен угощал норвежским рыбным супом и приговаривал: «В Норвегии есть поговорка – чем нас больше, тем нам радостнее. Но стульев всего тридцать. Надеюсь, у кого-то из вас есть высокохудожественные способности, и он может поесть стоя. Этот суп сварен из рыбы, которую сегодня ловили на яхте. Рыбаками выступали Ольга, Марина, Кристина, Ирина, Полина. Его надо скорее есть».
Супа было ведро, ничего вкуснее никто из нас в жизни не пробовал. Рецепт записали. Уже сварили, побывали в норвежских Сузёмах.
- На международной арене ситуация бывает разная, но у нас всегда все хорошо, - говорили хозяева неформальной вечеринки. – Если у нас тысячелетняя перспектива, то в Осло все только на четыре года планируется. Им гораздо сложнее, а у нас на севере связи крепче.
Как говорят японцы, народная дипломатия – это зеленый газон, где намертво переплелись корни травы. О чем спорить «корням травы»?
«На земле мир. Во человецех благоволение»
На прошлом фестивале архитекторы из нашей «Тайболы» построили на берегу фьорда арт-объект – драккар-левиафан. Каждый день в Вардё заходят громадные лайнеры, и туристы разбегаются по острову. Тут главное – успеть добежать до драккара, сфотографироваться и вернуться до отхода грозно гудящего лайнера.
В этом году ребята из «Тайболы» занимались обустройством территории вокруг поклонного Поморского креста, который установлен на месте старинного поморского захоронения. Православных ведь не разрешали хоронить на лютеранском кладбище. Парни из «Тайболы» построили еще стол и две скамьи, а рядом установили памятную резную доску.
В Вардё приехал отец Александр из Онеги, отслужил заупокойную службу. Когда «Сузёмье» запели «Господи, помилуй» на разные пинежские голоса, пожилые норвежки заплакали.
А отец Александр рассуждал после службы: «У Бога нет мертвых, у Бога живы все. Надо молится за них, наша миссия еще не закончена. И на юге несколько русских могил нашли, как-то надо эти места отмечать. Может, наши прямые предки там лежат. Вот моя дочка замужем, фамилия у нее сейчас Кожина. А в прошлом году мы ставили крест на острове Челлефьорд, там похоронен наш моряк, фамилия – Кожин. Удивительное совпадение. А может, и не совпадение. Когда шла служба, вышло солнышко, благодатное ощущение было. Вот читаем мы молитвы, произносим какие-то слова, а метафизически что-то происходит, и это понимают все – и русские, и норвежцы, и крещенные, и некрещенные. Это и есть общая молитва».
Партизанская деревня
В последний день фестиваля мы все прошли десять километров Поморским маршем вокруг деревни Киберг. И Реми всю дорогу рассказывал истории – такие невероятные, такие очевидные, такие обыкновенные.
Киберг это тоже поморская деревня. Сюда за рыбой много столетий приходили шхуны из Архангельска. А потом у нас случилась революция, и шхуны перестали приходить. А потом началось война. У них – в сороковом. Что сделали жители Киберга? Сели в лодки, погрузив в них свои семьи и пошли к Рыбачьему. Больше ста человек добрались до берегов Советского Союза. Им в голову не пришло воевать против тех, с кем они тысячу лет дружили, торговали, работали, ходили в море.
Наши спрашивают – будете воевать против фашистов? Все ответили «да». Жен и детей отправили подальше от границы – в Челябинск, мужчины стали учиться радиоделу. Их потом забросили обратно в Норвегию – кого самолетом, кого подлодкой. Фактически все побережье от Киркенеса и далее контролировали партизаны – следили за перемещением немецких лодок и кораблей, транспорта, войск и передавали информацию по рации в центр.
Очень многие погибли, потому что здешнее побережье – это открытая местность, спрятаться негде, скалы и мох.
А самое главное – возле этой деревни фашисты разместили свои фортификационные сооружения, чтобы следить за советскими кораблями и лодками. Здесь стояла зенитная пушка, которая стреляла на расстояние от Архангельска до Северодвинска – на тридцать пять километров. Потому что до Рыбачьего шестьдесят, и надо было простреливать фарватер.
Основание этой пушки – какое-то дичайше громадное – мы видели, когда шли Поморским маршем. Здесь вообще было использовано самое новейшее оборудование, мощные радары, прожекторы.
Но важный факт – ни одно советское судно не было отсюда потоплено.
Старики рассказывали, что только один раз радар заметил какую-то цель, немцы решили, что это советская подлодка, и истратили весь боезапас. Затем выяснили, что ошиблись, это была стрельба из пушки по воробьям. А комендант крепости после этого пропал.
- Одного из партизан – Трикве Эриксона – наградили орденом Красной Звезды, - кричит неугомонный Реми. – Благодаря Поморскому маршу мы каждый год вспоминаем эту историю! Северная Норвегия очень хорошо помнит, что Красная армия освободила нас за год до того, как была освобождена остальная территория Норвегии. А король Харальд просил прощения у партизан за послевоенные репрессии.
В Киберге стоит памятник – абсолютно такой же, какой стоит у нас в любой деревне – со списком погибших. Архангельск и Вардё – города-побратимы. Мы с вами одной крови, поморской.
PS: Когда мы уже спускались к деревне, в меня вцепился бодрый норвежский старичок Тур-Олав (если я правильно поняла), и мы с ним душевно поговорили о современной норвежской литературе. Он произносил длинные английские и норвежские фразы, а я «ай лайк рид букс Ю Несбё». А потом он крепко схватил меня за локоть и внезапно перешел на русский: «Дак вот, - говорит, - Онега – та же Норвега!»
И я кричу, как та поморская Ульянка из сказки Шергина, которая хуже керосина, дорогой Тур-Олав, дорогой Реми, Якоб, любимое «Сузёмье», «Тайбола», «Солнце Маори», отец Александр, Лариса, Андрей, Галя, Степа, Ира, Мишаня, Ваня, я ваша навеки!
