О гармонии с местом, в котором живешь, состоявшихся и еще не состоявшихся крестах, осмыслении кресторезной традиции рассуждает Георгий Кожокарь – кресторез, который работает на Сельдяном мысу Большого Соловецкого острова в мастерской Соловецкого монастыря.
– Кресторезная мастерская Соловецкого монастыря возникла 23 года назад. А живу я здесь 27 лет. Возникла она после просьбы Соловецкого музея-заповедника учесть те памятники архитектуры, которые не попали в реестр памятников. Кресты стояли несколько особняком, и их то ли не заметили, то ли не учли. И меня попросили их найти, исследовать, учесть, обмерить, зафиксировать. Была экспедиция из четырех человек, которая работала двенадцать дней. Мы ходили по островам и фиксировали то, что находили. В результате получилось около 30 крестов – памятных, поклонных, обетных. Двенадцать дней вылились в итоге в 24 года: изучение, исследование, осмысление, поиск аналогов и так далее.
Осмысление темы выливается в конкретные действия. Изучение ради изучения неинтересно, и смысла в этом я не вижу. Любая теоретическая деятельность должна подкрепляться деланием. То, что в голове, мы можем познать, только увидев, что сделали руки. Наш конечный поезд едет в мастерские.
За время нашего занятия крестами мы изготовили около 800 малых крестов. Все они разной ставрографии, они не повторяются. А больших поклонных крестов установлено 26 в разных точках страны и в других странах. И еще мы проектируем кресты, которые не обязательно должны быть поставлены. Работаем в стол. Это скорее некий концепт, который вбирает в себя тему в развитии.
За счет тех крестов, что нашли здесь, мы изучили древнюю традицию. В настоящее время ее перерабатываем и думаем о том, как это все будет двигаться дальше.
Это не личный подвиг
Есть уже почти что притча, будто мы решили восстановить все кресты, что были на Соловках. Это не так. Правда в том, что на этот род занятий нас благословил старец Иоанн Крестьянкин. И периодически я приезжал к нему и показывал фотографии, наши изделия, то есть показывал, как мы движемся в этом направлении. И когда я его спросил: до каких пор мы будем этим заниматься? – старец в свою очередь переспросил: а сколько вообще на Соловках крестов было? Я сказал, что есть такая собирательная цифра – более трех тысяч. Старец ответил: вот когда все восстановим, тогда и отдыхать будем. Сами понимаете, что восстановить все кресты – такой цели у нас нет. Это было бы неестественной дерзостью.
Восстановление креста – это сугубо соборное мероприятие. Это не личный подвиг. Я вообще считаю, что здесь нет личностного. Любое Божье дело – чисто соборное.
Крест как будто взлетел
Была такая история, когда в 1992 году на Соловки приезжал Патриарх Алексий Второй. Мы должны были установить первый поклонный крест у подножия Секирной горы. А я еще никогда не участвовал в установке крестов такого размера.
И нам сказали: сначала будет трапеза, а потом освящение. А трапезники не успели приготовить обед... Мы только развернулись, а по лестнице уже несут переносную колокольню. Спускаются, звонят... Вообще это было ангельское состояние. Если бы не такая ответственность, можно было бы впасть в транс. Мы как напряглись! Думали – пока они спускаются, мы поднимем крест... Но крест даже не вздрогнул. А люди спускаются, поют, народу – река. У нас так руки и опустились. А у подножия горы грязь кругом, и уложены струганые доски. Святейший Патриарх на доску встал, посмотрел, как я там бегаю, и рукой сделал такое легкое движение к себе: «Поднимайте, поднимайте», – говорит. И крест так – раз! За пять секунд поднялся. Взлетел.
Вот это чудо, я считаю.
Присутствие в сакральном пространстве
Меня спрашивают, как живется и работается в таком месте, где, с одной стороны, многовековая намоленность, с другой – страдания двадцатого века.
Как мне работается здесь? Легко! Называется это присутствием в сакральном пространстве. Если душа ваша десакрализована, если вы вступаете в конфликт с пространством, то ждите вот этого: как здесь можно жить? Идентифицироваться относительно того места, где находишься, – это великое благо. Это огромная помощь твоему духовному становлению. Если человек этого не понимает, то он, в общем-то, жалкий человек. Он не понял, где он находится, что он делает и куда он движется. В нем нет внутренней крестообразности.
Что такое крестообразность? Это когда ты чувствуешь свою привязку к прошлому, боязнь за будущее и связь с Богом. Душа растягивается, как мембрана, и слышит любой звук. Если ты вписываешься в это пространство, то все, кто здесь жил, кто молился здесь, они как бы вступают в помощь тебе. К нашей крови добавляется сокровище – сокровище тех, кто оставлял здесь свои силы, духовные и физические.
Я нигде не видел ничего подобного, как на Соловках: здесь ландшафт поднят в стены, здесь сама земля переросла в храм. В некую сокровищницу материальную, шкатулку, куда народ веками сносил все самое дорогое, все свои тайны, сокровища.
