Шостакович в Архангельске или кто организовал вставание?

Евгений Тенетов, директор Северного морского музея, о книге Джулиана Барнса о Шостаковиче и одной архангельской неточности английского классика

Про Джулиана Барнса долго рассказывать не надо: современный классик, автор множества популярных романов, эстет, тонкий знаток человеческой психологии. Практически каждый роман Барнса становится литературным событием, если не сенсацией. Но этот случай особый: «Шум времени» – роман-биография великого русского композитора Дмитрия Шостаковича. Причём главная тема романа – отношения гения и власти. Борьба композитора с ежедневным, съедающим изнутри страхом, переходящим в стыд и тоску.

Именно так и построен роман: первая часть – ужас 1936 года, когда в «Правде» была опубликована статья о его опере «Леди Макбет Мценского уезда», и он находился на волосок от смерти, вторая часть – позор 1948 года, когда в Нью-Йорке ему пришлось прочитать заготовленную для него речь, в которой он клеймил Стравинского и Прокофьева, и третья, где он уже в 1960‑е с тоской осмысливает прожитое.

Именно так, с такими чувствами, читают этот роман во всём мире и в родной Барнсу Англии. Для всех это роман о поединке художника и власти. Но, думаю, только не в России. Да, конечно, он и про это, и в этом смысле, он как нельзя кстати если вспомнить дела Серебренникова и Сенцова, но главное здесь то, как англичанин пишет о России. И не дай Бог ему сделать хотя бы одну неточность в описании событий, быта, названий и так далее. Именно в это я вчитывался с усердием, достойным лучшего применения. Тем более что основную канву происходящего уже знал: недавно была прочитана книга Соломона Волкова «Шостакович и Сталин». Я лихорадочно начал искать ошибки. Ну, правда, не мог же англичанин так точно и без ошибок описать сталинскую Россию! Сначала я торжествовал: в самом же начале Барнс отправил Шостаковича в Анапу, которая с его лёгкой руки оказалась в Крыму. Но, сравнив с оригиналом, где значился Кавказ, понял, что это ошибка переводчика.

Однако, я не отчаивался и сверлил текст по‑прежнему усердно. И нашёл‑таки! Причём ошибка эта связана с Архангельском. Вернее, неточность. Дело в том, что 26 января 1936 года после показа оперы «Леди Макбет Мценского уезда», на котором присутствовал Сталин со свитой, Шостакович отправился в Архангельск, чтобы 31 января сыграть свой Первый фортепианный концерт с архангельским оркестром под управлением Виктора Кубацкого. Барнс описывает это так: «Отыграли хорошо. Утром он пошёл на железнодорожную станцию купить свежий номер «Правды». Бегло просмотрел первую полосу, пробежал глазами две другие. Тот день, как говорил впоследствии он сам, был самым памятным в его жизни. Эту дату он решил отмечать ежегодно до самой смерти».

Дело в том, что на третьей полосе газеты была опубликована та самая роковая для Шостаковича статья «Сумбур вместо музыки». В чём же тут неточность? Дело в том, что железнодорожная станция Архангельск-пристань тогда находилась на левом берегу Северной Двины в районе нынешнего железнодорожного моста, которого тогда ещё не было. Зачем Шостаковичу нужно было утром для того, чтобы купить свежую газету, из центра города добираться в район улицы Урицкого, где находилась переправа, идти по льду реки на железнодорожную станцию? Газету можно было купить в любом газетном киоске рядом с гостиницей. Я перелопатил кучу книг о Шостаковиче, где описан этот сюжет: везде говорилось, что газету он купил после концерта, в иных случаях – после репетиции. И только в книге Кшиштофа Мейера «Шостакович. Жизнь. Творчество. Время» говорилось, что «ещё на железнодорожной станции Шостакович купил свежий номер «Правды» и увидел в нём небольшую статью под названием «Сумбур вместо музыки». И в качестве иллюстрации приводились воспоминания Абрама Ашкенази: «В Архангельске был мороз тридцать градусов. Шостакович стал в очередь за газетой. Долго стоял. Купил, тут же развернул газету и, когда увидел статью «Сумбур…», зашатался, а из очереди закричали: «Что, браток, с утра набрался?»

Получается, что Шостакович играл в Архангельске свой концерт, уже зная содержание статьи, понимая, что, возможно, это его последний в жизни концерт. Это совершенно меняет дело! Статья в «Правде» звучала как расстрельный приговор. Однако, известно, что архангельские зрители устроили Шостаковичу овацию, зал аплодировал стоя. Конечно, утреннюю «Правду» читали все присутствовавшие на концерте, и, значит, эта овация опальному композитору была не просто человеческой поддержкой, но и протестом, актом неповиновения людоедской власти. Очень достойно.