10.08.2018 09:16

«Детство в Соломбале» я прочитал в гранках»

Владислав Коковин.

Владислав Коковин, главный хранитель памяти Евгения Коковина, - о своём детстве не в Соломбале и о том, как писательская слава отца сказалась на семье. 

7 августа в Архангельске вспоминали Евгения Коковина, который своей повестью «Детство в Соломбале» сделал Архангельск известным на весь мир. Евгений Степанович ушёл из жизни 7 августа 1977 года. А нынешний год – год 105‑летия писателя. Что даёт повод в очередной раз поговорить о его писательском феномене.

Евгений Коковин, по воспоминаниям Владислава Евгеньевича, говорил: «Я писатель немногословный, экономный. Я не умею писать большие произведения». А ещё у него был девиз: «Лучше написать непростительно мало, чем непростительно много».

Но зато «экономно написанная» повесть «Детство в Соломбале» была издана общим тиражом два с половиной миллиона экземпляров, пережила 22 переиздания, выходила во многих странах мира. И даже когда я сказала коллегам, что иду на встречу с Владиславом Коковиным, прозвучал уточняющий вопрос: «В Соломбалу?»

Нет, Владислав Евгеньевич и его жена Елена Владимировна живут почти в центре города, недалеко от музыкального училища. В квартире, где в последние годы жил Евгений Степанович Коковин, на улице Логинова, 5 проживает дочь писателя.

Разговор с Владиславом Евгеньевичем начинаем с легендарной повести его отца.

– Рассказ «Детство в Соломбале» вышел в 1940 году, за год до вашего рождения. А одноимённая повесть – в 1947 году, когда вам было шесть лет. Помните, как впервые вы прочитали эту книгу? Или её вам прочитал кто‑то из родителей?

– Повесть я прочитал сам. Раньше автору носили гранки будущей книги для вычитки. Отец читал эти гранки, вносил правку, и я тоже читал. Я умел читать с четырёх лет.

– Это первое издание повести, надо полагать, у вас сохранилось?

– Да, конечно. Это издание удивительно тем, что впервые в архангельской типографии иллюстрации были выполнены двумя красками. Делала их художница Галина Маковская, отец никогда о ней не говорил – в том же году она была репрессирована.

– Рисунки интересные – с настроением и яркие, детям, наверное, нравились, что уж говорить о самой повести…

– Повесть читали буквально все!

– Это тот случай, когда на писателя буквально обрушилась слава. Как ваша семья ощутила её на себе?

– Известность отца на нас никак не сказалась. Жили тогда в деревянном доме на Шубина, жили скромно. А учителя в школе на нас не обращали внимания.

– И всё же, ваше детство должно быть каким‑то особенным, ведь отец – детский писатель, к тому же такой известный и уважаемый!

– Оно и было необычным. К отцу постоянно приходили писатели, журналисты. Они читали отрывки из своих произведений, обсуждали их, друг другу что‑то подсказывали. Мне нравилось слушать их разговоры, споры. У нас постоянно бывали журналисты «Правды Севера» и «Северного комсомольца» Зиновий Шадхан, Иосиф Лебензон, Калестин Коробицын, известный капитан и журналист Юрий Жуков. Все они дружили между собой и с отцом.

– Удивительно, что после такого общения вы не стали писателем, а выбрали техническое образование – знаю, что вы инженер по профессии…

– На нашу семью достаточно одного писателя, тем более такого, как Евгений Коковин.

– И всё же тяга к книгам у вас очевидна. У вас такая большая библиотека. От отца осталась?

– Вот так все, глядя на мою библиотеку, и говорят – столько книг – конечно, у него же отец писатель! Но все эти книги до одной я собирал сам.

– У вас был свой принцип?

– Да. Здесь всё систематизировано. Вот вся русская литература, начиная со «Слова о полку Игореве», вот – серия «ЖЗЛ» – практически полностью. А вот – Пушкин. Кстати, есть здесь удивительное издание. Мне его передал однокурсник Игорь Лесиков потому, что был уверен – я его сохраню. Через год он умер. Эти тома были изданы в 1907 году в издательстве Брокгауза и Ефрона. В шести томах весь Пушкин! Родители одноклассника жили в Ленинграде, сберегли это драгоценное для них издание в блокаду… А как оно сохранено!

– Но неужели из отцовской библиотеки у вас здесь ничего нет?

– Папа завещал особо хранить издания с дарственной надписью авторов. Со многими он был хорошо знаком или дружен. Таких книг порядка двухсот, они хранятся сейчас у меня.

– Вы думали, каким образом распорядитесь столь ценной книжной коллекцией?

– Да, я решил передать эти книги в библиотеку имени Добролюбова. Они лучше всего там сохранятся.

– Когда в Архангельском Литературном музее появился рояль, вы первым на нём сыграли. И рассказали, что отец мечтал ещё в детстве о таком инструменте, а купил его за гонорар от издания «Детства в Соломбале», хоть сам он и не умел играть…

– Наша семья осуществила детскую мечту отца – я научился играть, музыкальную школу окончили обе наши дочки, продолжают эту традицию внуки…

В разговор вступает Елена Владимировна:

– Слава пятнадцать лет играл в джазовых оркестрах Дома культуры «Красная кузница» и АЛТИ. А я там занималась в танцевальном кружке. Там мы стали дружить…

– Наверное, Владиславу Евгеньевичу нравилось, как вы танцуете…

– Но он никогда этого не видел! Ведь он сидел за роялем, значит, спиной к сцене! А мама у меня была строгая и говорила, что со стилягой и хулиганом лучше не дружить, ведь если он играет джаз, значит, стиляга. А когда она с ним познакомилась, поменяла своё мнение…

– У вас творческая семья…

– Обе дочки – педагоги, одна вышла замуж за немца и уехала в Бонн. На золотую свадьбу, которую мы отметили три года назад, дети и внуки нам выпустили домашнюю газету, остроумные поздравления…

– Хотя, также известно, род Коковиных исторически связан с морем…

Владислав Евгеньевич:

– Коковины, известные с 1470‑го года, жили в Неноксе. Для нас это уникально-сакральное место. Ещё мальчишкой вместе с отцом я там бывал в 1949 году. Мой дед Степан Андреевич первым в роду покинул это село. Кстати, я нашёл томик Пушкина, на котором было написано «Степан Андреевич» – он был читающим человеком… И он стал прототипом деда в «Детстве в Соломбале».

– Одна из сюжетных линий повести – высадка интервентов в Архангельске. Тема весьма актуальная, ведь как раз в этом году – столетие начала тех событий. И их сейчас активно обсуждают…

– К тем событиям наша семья причастна и по другой линии – маминой. Мой второй дед Андроник Корнилович Дорогобузов, профессиональный революционер, в Архангельск переехал из Петербурга. Он был художником, но увлёкся революционными идеями, стал членом РСДРП. Когда интервенты заняли Архангельск, дед решил идти на соединение к своим, в Шенкурск. С ним было несколько человек, сначала они передвигались на пароходе, потом – пешком, дошли до Усть-Пинеги. Возле костра увидели старика, попросили помощи. Он обещал помочь, а сам привёл отряд англичан. У деда была вся партийная документация и печати. В возникшей суете он сумел их утопить в болоте. И всё же его схватили и отправили на Мудьюг. Там на стеле есть его имя. А когда англичане покидали Архангельск, часть пленных увезли в Англию, в том числе и нашего деда. Ещё год он сидел в шотландской тюрьме. А потом Литвинов, в то время член коллегии Наркомата иностранных дел РСФСР, обменял английских военнопленных на наших, среди которых был и дед.

– Как сложилась судьба деда?

– Дед вернулся домой, но заболел туберкулёзом, сказалось время, проведённое в тюрьмах, умер в 1928 году.

– История потрясающая! Она где‑то уже звучала?

– Дед вёл записи, отец нашёл их в партийном архиве и написал о нём в «Правде Севера». Записки деда сохранились, они сейчас у меня. Хорошо бы их издать. Было бы очень интересно.

– Как удивительно исторические события в вашей семье переплелись с литературными. Это по‑своему объясняет, почему «Детство в Соломбале» имело такой успех!

– Отец всегда говорил, что писать надо только о том, что хорошо знаешь. А в своей повести он написал то, что сам пережил, что ему было особо дорого. Значит, это дорого и для всех нас, и для читателей, которые увидели Соломбалу глазами мальчишек, значит, это был очень искренний взгляд.

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Беседовала Светлана ЛОЙЧЕНКО. Фото автора