Заведующая литературной частью Архангельского театра драмы Нина Самойлович отметила 40 лет работы.
Что такое завлит в театре? Это тот, кто читает массу малопонятных пьес, «переводит» их в удобоваримые форматы и не соглашается с режиссёром ни в каких вопросах.
Примерно так представляют себе эту вымирающую профессию большинство зрителей. В истории российского театра известны случаи, когда завлиты очень много значили в творчестве режиссёров – как Павел Марков во МХАТе. В современных театрах появляются «специалисты по связям с общественностью», менеджеры чего‑то там, но завлитов старой школы, которые считали свою профессию служением, они заменить не могут.
Таким «аксакалом» может считаться Нина Самойлович. С ней – наш разговор о профессии и театре.
Об авторах и пьесах
– Нина Борисовна, на завлитов ещё где‑то учат?
– Театроведческие факультеты выпускают театроведов, историков театра. Завлитом можно стать непосредственно в стенах театра. Его выбирает себе главный режиссёр, и завлит делает то, что от него ждёт худрук. Конечно, читает пьесы, участвует в репертуарной политике, работает с авторами, у какого‑то режиссёра – сидит на репетициях, ведёт их запись, у какого‑то – личный секретарь, у какого‑то – пишет инсценировки по интересным литературным новинкам и так далее. Своим учителем я считаю Эдуарда Семёновича Симоняна, который дал мне очень много. За 40 лет работы в театре сменилось много главных, были среди них интересные: Виктор Терентьев, Пётр Суворов, Пётр Орлов…
Я прошла в театре много профессий – гардеробщицы, реквизитора, помощника режиссёра, прежде чем стала завлитом. Ещё школьницей моё воображение поразила Дина Морисовна Шварц, завлит ленинградского БДТ, друг и помощник Товстоногова… И моя школьная мечта сбылась!
– И что оказалось в реальности?
– Вы не представляете, как мне было тяжело. Я – человек застенчивый, а завлит – профессия общественная, лицо театра. Надо было вести творческие встречи, выступать на худсоветах – а там сидели ведущие артисты, перед которыми я трепетала…
Работала с местными авторами, один из которых писал пьесы исключительно про революцию и интервенцию. Приносил листочки, исписанные карандашом, от руки, вкривь и вкось, и требовал поставить это на сцене немедленно. Вот я «разгребала» эти творения, добросовестно их читала и писала ответы очень вежливо, почему их пьесы не подойдут. Знаете, потом даже благодарили. А сейчас присылают пьесы по интернету, если говорить о начинающих и самодеятельных авторах.
– А что вообще можно сказать о современной драматургии?
– О том, что у нас нет современной актуальной драматургии, говорят все и всегда. Я не согласна с этим. Пьес писали и пишут очень много, и всегда можно подобрать что‑нибудь стоящее. Одно время была мода на беспросветную «чернуху», желание видеть грязь и только грязь. Сейчас молодые драматурги тоже этим грешат, но с уклоном в психологическую натуру героев. Смешных, добрых комедий всегда было мало. Если говорить по фамилиям, то талантливые драматурги в России пока не переводятся, например, Яна Пулинович. Сейчас в Северодвинском театре идёт постановка по её пьесе – «Жанна», в Архангельском молодёжном театре – «Золочёные лбы».
Об успехах и провалах
– За 40 лет вашего служения в Архангельском театре бывали и успех, и провалы. Какие из них запомнились?
– Самый успешный период – при Эдуарде Симоняне, художественном руководителе театра. Но симоняновского «Бориса Годунова» просто растоптали в газетах, а на самом деле спектакль был очень интересный. Это не было провалом, это был успех, но кто теперь этому поверит, читая те статьи?
Безусловный успех – спектакль «Две зимы и три лета» по Абрамову. Этот спектакль Симоняна был визитной карточкой Архангельского театра, по нему нас узнавали на гастролях в других городах. Верите ли, на этом спектакле люди в Одессе плакали, переживая за судьбу северян-пекашинцев.
– А что бы вы отнесли к провалам?
– Девяностые годы. Нечего вспомнить – сплошные провалы. Спектакли выпускались разными режиссёрами, которые «ценою подешевле», и настолько они были некачественными, а иногда – откровенно вульгарными, что и называть их не хочу. Зрители вообще не ходили в театр.
– Тогда ни в какой театр не ходили. И критики говорили, что театр как вид искусства умер…
– Театр не умрёт никогда! Никакое кино или телевидение не сравнится с театром по силе воздействия на зрителя. И потом, в театре можно сделать всё! Абсолютно всё! Например, показать Бородинское сражение только светом, музыкой, звуком – и это даст такой всплеск воображения, что ни одна съёмка с вертолёта так не заденет душу зрителя.
– Что такое, по‑вашему, современное прочтение режиссёром классической пьесы?
– Современное прочтение – это современное мышление. Необязательно одевать актёров в джинсы и кроссовки, а нужно найти новые грани характера героев, новые ходы в отношениях. Но насчёт отношений надо быть очень осторожным, иначе может быть и такое «прочтение»: Петя Трофимов в «Вишнёвом саде» – любовник Раневской…
Об актёрах и публике
– У вас есть любимые актёры, любимый спектакль своего театра драмы?
– Наш театр всегда славился прекрасными актёрами. Их любили, узнавали на улицах. В детстве моей любимой актрисой была Бланка Воронкова, мы буквально ходили за ней следом, я даже подражала ей, когда мы в самодеятельности пытались репетировать «Старшую сестру» Володина… А Василий Андреевич Каленчук! Он пришёл в театр после фронта, без образования, сначала бегал в массовке, а через несколько лет стал ведущим актёром театра. Зрители его обожали, особенно зрительницы! Он был талантлив, красив и порядочен.
Гордость нашего театра, нашего города – народный артист СССР Сергей Плотников, которого по фильмам знала вся страна. А Светочка Невоструева – уникальнейшая травести, не каждый театр имел в своей труппе такую актрису. А как она играла Лизку Пряслину!.. Сам Фёдор Абрамов отмечал, что она родилась для этой роли. Именно за эту роль ей было присвоено звание заслуженной артистки РСФСР.
Меня в наш театр водили с детства. Помню, меня потряс спектакль «Барабанщица», я совсем маленькая была. Запомнились «Проводы белых ночей» по пьесе Веры Пановой, «Потерянный сын» Арбузова…
– Есть разница между столичными актёрами и провинциальными?
– Если хороший актёр – то никакой разницы нет.
– У вас есть рецепт аншлага в театре?
– Ой, даже не знаю… Вот выпустили спектакль, мы все в восторге, нам всё нравится, а зритель плохо идёт. А на какую‑то пустышку зрители буквально валом валят. Но иногда наши восторги соединяются с восторгами зрителей – вот это счастье!.. В старых подшивках газет за 1920‑е годы я читала такой отзыв-возмущение: почему архангельский зритель идёт на пошлую оперетту «Прекрасная Елена» и не идёт на спектакль о революции, который, несомненно, является лучшим в этом сезоне? Недоработка, товарищи…
