В моём любимом и родном райцентре Верхняя Тойма, который скоро будет справлять своё 880‑летие, от старины почти ничего не осталось, а по району старые дома ещё живут, вернее сказать, доживают свой век…
Решив отдохнуть от повседневных дел, мы с мужем забрались на машине в корниловские деревни, в которых я бывала ещё в ту пору, когда существовал колхоз имени Павлина Виноградова. На реке Ёрга, где когда‑то был мост, на одной стороне – посёлок сплавщиков Усть-Ёрга, а на другой – деревня Павлин, по‑официальному – Кульпинская.
Красивейшее место, такие дали расстилаются, когда стоишь на угоре под старой лиственницей. Видно, что деревня забыта, что живут в ней в основном дачники.
Много домов вообще заброшенных, с участками, заросшими бурьяном высотой с человеческий рост.
Но моё внимание ещё с дороги привлекли два больших двухэтажных дома. Один, как видно, жилой, ухоженный, а второй покосившийся, вросший в землю, с выбитыми стёклами.
Но что это за дом! Два этажа, третий – горница, но самое удивительное – это два балкона, один – под горницей, другой – под большим окном второго этажа. Вернувшись домой, я перерыла не один сайт в интернете, посвящённый архитектуре Русского Севера, пересмотрела тысячи фотографий Николая Телегина, сделанных им в поездках по Северу, книги в своей библиотеке по этой теме, но ничего похожего не нашла.
Домов с балконами, очень красивыми, резными, много, есть даже дома, опоясанные по первому этажу открытой галереей, но чтобы два балкона один под другим – такого нет.
Под самой крышей на деревянной консоли, называемой выпуск, выжжена дата постройки – 1869 год, а чуть ниже – как я поняла, клеймо плотницкой артели, которая рубила этот дом. На выжженном рисунке можно разобрать две фигуры: что‑то, напоминающее сруб, и дерево. «Рубить добро и стройно», – писали ранее плотники в своих подрядных обязательствах.
Строители – не инженеры-архитекторы, а простые мужики, с развитым чувством прекрасного, умевшие одним топором, без гвоздей создавать подлинные шедевры.
«Русский Север – это громадный, единственный в своём роде заповедник деревянного зодчества, – читаю в книжке А. Ополовникова и Г. Островского «Русь деревянная», – для северных построек характерна многоярусность, чувствуется любовная рука художника».
Вот этот дом как раз характерный пример многоярусности. Причём дом очень сложно срублен: на передней стене два переруба разной ширины, а над резными балконами, скорее всего, был навес, давно утраченный. Дом построен по всем правилам традиционного северного крестьянского уклада: под одной крышей – огромный двор с глубоким колодцем, чтоб никуда не выходить в суровую зиму, поветь со взвозом.
Видно, что строились эти хоромы прочно, основательно, на века, чтобы было тепло, функционально, и всякий, кто бы ни посмотрел, порадовался красоте дома. Половина дома, где был двор с поветью, сейчас разрушена, но как представишь, какой был огромный домище – даже сравнить не с чем, не видела я в районе больше таких домов. Ему бы стоять в музее Малых Корел, а не гнить в забытой деревне…
Принадлежали дома братьям Ситниковым. Видимо, богатые были люди, владели мельницей, смолокурней, имели немало скота. О них мало что известно, говорят, были раскулачены и куда‑то сосланы. В доме в разное время была и контора, и столовая, и конюшня, а на втором этаже – жилые комнаты. В одной из них жила когда‑то Лидия Ивановна Ануфриева, учительница, только-только приехавшая на работу после окончания учительского института.
Рядом стоящий дом 1891 года постройки, но он осовременен, обшит вагонкой, украшен резными наличниками. Ему повезло больше – он не был конфискован и всегда принадлежал семье. Сын хозяина Николай Ситников жил небогато, работал вместе с женой в колхозе, поднимали детей. В доме деда живёт внук Леонид Ситников, дочь, выйдя на пенсию в Северодвинске, тоже почти постоянно живёт теперь в деревне, но только не в этом доме, а в другом.
Она нам и рассказала, что у дома тоже был большой двор и поветь со взвозом, потом ставшую ненужной часть двора, как говорят в деревне, отвалили. Но колодец, выкопанный ещё дедом, очень глубокий, по‑прежнему исправно функционирует и находится он тоже в доме.
В нескольких километрах от Павлина на берегу Ёрги есть ещё одна деревенька – Волонковская. Видно, что и здесь живут только дачники. Тут моё внимание привлёк дом с полуобвалившейся крышей, но даже в таком состоянии не утративший красоты. В эту деревню выходила замуж уже упомянутая мной Лидия Ивановна Ануфриева.
Ей я и показала снимок этого дома. «Так это белый дом из нашей деревни! – сразу узнала она. – Только кто в нём жил, не скажу, на моей памяти он всегда пустовал». Меня удивило слово «белый». Но, ещё раз внимательно осмотрев его, увидела кое‑где на стенах остатки дранки. Значит, он был оштукатурен и побелен, что весьма необычно для северных строений.
…«Заповедник деревянного зодчества – Русский Север» постепенно утрачивает свои раритеты – старые дома дряхлеют без хозяев и умирают. Да что дома – целые деревни умерли. Где‑то ещё доживают свой век крестьянские избы, а где‑то на месте деревни остались только заросшие крапивой и малинником ямы. Уходит целый пласт многовековой истории северной деревни. Ещё несколько десятилетий – и он будет утрачен безвозвратно, останутся только снимки.
А ведь когда‑то художник Игорь Грабарь назвал Россию «страной зодчих». Он говорил, что чутьё пропорций, понимание силуэта, декоративный инстинкт, изобретательность форм встречаются на протяжении русской истории так постоянно и повсеместно, что наводят мысль о совершенно исключительной архитектурной одарённости русского народа. К северным плотникам это относится в полной мере.
