14.10.2015 13:43

«У нас неправильный музей – все можно трогать и в хозяйстве использовать...»

Хранительница музея Елена Олеванова
Чаще всего в музей приносят фотографии

Жительница Ракулы Елена Олеванова себя называет не хозяйкой, а хранительницей музея. Говорит скромно так: – Я только храню. А экспонаты люди сами приносят, либо я по деревням езжу. Многое мы насобирали вместе с мужем. Ох, я от него и наслушалась...

Ругается: «Зачем тебе это?», но все равно едет. Так из-за речки мы с ним вдвоем недавно плуг на себе притащили...

Олеванова в деревне человек известный – помимо того что она хранительница, так еще и председатель ТОС, учитель химии, биологии и русского языка в местной школе.

Чаще всего в музей приносят фотографииПоявился музей, по ее словам, спонтанно. Примерно лет семь назад, накануне дня рождения деревни – Ракуле сейчас 1137 лет, а тогда было 1130 – жители задумались, что бы такое необычное организовать с «историческим уклоном»? Бросили клич, мол, что есть раритетное в сундуках да на чердаках – приносите.

Решили, хоть выставка к празднику получится.

– А в итоге насобирали столько, что получился музей, – рассказывает Елена Васильевна. – Написали проект по линии ТОС, выиграли грант и подремонтировали вот это здание...

С дороги мы сворачиваем к небольшому деревянному дому. Елена Васильевна достает из кармана связку ключей: «Ну вот, пришли. Проходите в музей».

– А что тут раньше было? – спрашиваем хранительницу.

– Так ветеринарный участок. Вот здесь, – кивает на пеньки во дворе, – столбы стояли. Коров привязывали, чтобы прививки делать.

Дверь открывается со скрипом. Внутри – настоящая изба: потолок низкий, печь, лавки да полки с утварью.

– Здесь кухня, – поясняет Елена Олеванова. – Правда, гостей не ждали – не топлено, ну да не замерзнем ведь? На стене кухни в рамке – фотокарточки, в основном семейные портреты: старые, пожелтевшие, века прошлого и, быть может, позапрошлого.

– Фотографии часто приносят, – говорит Елена Васильевна. – Дома не повесишь, лежат-пылятся. Люди беспокоятся, что совсем пропадут, а в музее – живая память.

Дотрагивается рукой до массивного стола.

– А знаете, откуда этот стол? Из дома лесопромышленника Чудинова. Больше ста лет, а все как новый! У нас тут, вообще, много чего интересного. Вот, например (гордо достает с полки махонький железный чайник), – самовар!

– Это самовар? – недоверчиво переспрашиваем мы. – Какой-то мелкий...

– Ну, да, – кивает. – Кто ни придет, все удивляются. Специально за ним за реку ездила, хозяев упрашивала. Лучинку сюда, спичку сюда – воду исправно греет. Еще утюг на дровах есть, тоже миниатюрный, гладишь, а он как паровоз пыхтит – трудится. У нас неправильный музей, все можно трогать и в хозяйстве использовать, – шутит Олеванова.

– А печка русская у вас тоже работает, не просто для интерьера?

 – Конечно, работает. Пироги в ней печем. Да еще каши гречневой как наварим-напарим и посиделки здесь устраиваем – школьники приходят, детский сад. Я их и в костюмы наряжаю, частушки поем. Ох, как они это любят! Меня когда видят, спрашивают: «Когда же опять в избу пойдем? Когда чай с пирогами пить будем?»

– А вы прямо из этих чашек чаевничаете? – киваем на старинный буфет с посудой.

– Нет, это посуда фаянсовой фабрики Ивана Емельяновича Кузнецова, XIX век. Мы ею только любуемся. Сейчас таких кружечек нет. Возьмите-ка в руку, чувствуете? Легкие, невесомые почти...

Из кухни переходим в горницу. Посреди комнаты огромное, под потолок, зеркало в резной раме. Сколько поколений в него смотрелось? Тут же, у стенки, аккуратно заправленная кровать. На покрывале разложены вышитые рушники, рубахи, сарафан.

– Это богатство принесла наша землячка Татьяна Романовна, – поясняет хранительница. – Одежда ей досталась от деда и бабушки. Дореволюционная, но сохранилась замечательно – лен натуральный. Нам когда что-то приносят, я всегда записываю: из какого дома, кто хозяином был. Так мы как бы частичку семьи сохраняем, а значит, и частичку страны...

На тумбочке заводной патефон, стопка пластинок, отмеченных знаком «Министерство культуры СССР». Неужели патефон тоже работает?

– В нашем музее – все живое, – опережает вопрос Елена Васильевна. – Пружинка, конечно, слабая. Но сейчас иголочку поменяю... Заведем.

Раздается шипение, и вдруг так чисто и громко: «Когда весна придет – не знаю...» – ощущения непередаваемые.

– Это еще что! – Елена Васильевна явно довольна произведенным эффектом. – Я тут в одной деревне граммофон нашла. Ну такой – с трубой. Вот бы его послушать! Уж как просила в музей отдать, но, вздыхает, не отдали...

На дубовом комоде старые игрушки: гармошка, пупсы.

Хранительница рассказывает, что комод, как магнит, притягивает местную ребятню. А еще малыши очень интересуются деревенской люлькой – зыбкой.

– Потому что я им разрешаю в ней посидеть, – улыбается Елена Васильевна. Говорит, что детям экскурсии больше напоминают игру – путешествие в прошлое.

– Вот трещотка, – снимает со стены странного вида «инструмент». – Раньше скот ею сгоняли, сторож ходил, гремел по деревне, мол, все вижу и слышу. А если детей спросишь, для чего трещотка? В голос отвечают – музыку красивую делать! Или ступа, – кивает на пол, – стоит себе неприметная. А я рассказываю, что это Баба-Яга мне подарила. Будете хулиганить – сяду и полечу. Хохочут, заливаются.

На одной из полок замечаем миниатюрные санки. Вертим в руках – тоже детские?

– Я вначале так и подписала: «детские саночки», – улыбается Елена Васильевна. – А потом приехала к нам из Емецкого музея директор и говорит: «Что вы такое пишете? Это взрослые санки для пары – девушка и юноша с горки катались. А махонькие они специально, чтобы молодым ближе друг к другу быть...»

 – А кроме местных жителей, туристы в музей часто заглядывают?

– Бывают. У нас же половина здания – музей, а половина – гостевой дом. Даже шведы приезжали. Особенно шведов сундук деревенский поразил. В соседней комнате стоит, пойдемте, покажу...

Сундук и, правда, шикарный. Большой, вместительный, крышка кованая. А еще, говорят, удивил шведов деревенский шик – резиновые сапожки с секретом. Каблук в таком сапоге полый – чтобы его можно было на туфельку надеть.

– Раньше в таких на танцы модницы бегали, – поясняет Елена Васильевна.– Нынешним барышням уже не поносить, размер ножки больно маленький.

Есть в музее и школьная комната – форма, пионерские галстуки, парты, фотографии выпускников школы... К сожалению, с каждым годом ребят на снимках все меньше.

– Молодежь не уезжала бы из Ракулы, если бы работа была, – с грустью констатирует Елена Васильевна. – Я и по своим детям сужу – все здесь бы жили. Как выходной, они в Ракулу из города рвутся. Земля, она же зовет...

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Наталья ПАРАХНЕВИЧ. Фото Павла Кононова.