Архангельские зрители «прожили жизнь» с Мариной Цветаевой

В Архангельской областной библиотеке имени Добролюбова Северодвинский драматический театр впервые показал свою постановку «Во весь рост живу только в стихах», посвященную жизни и творчеству Марины Цветаевой.

Напомним, 2015 год в России объявлен годом литературы. Спектакль приехал в областной центр благодаря сотрудничеству библиотеки с Архангельским региональным отделением союза театральных деятелей России и Северодвинским драмтеатром.

Юлия Корельская и Анна ВенгеровичХотя спектакль – довольно громко сказано. Постановка очень камерная. Задрапированный портрет Цветаевой, стол, два стула – вот и все сценическое пространство. Но условное сценическое действо трогает и без бога из машины и другой сценографии. На подмостках взаимодействуют всего две актрисы театра – Юлия Корельская и Анна Венгерович, облаченные в лаконично черный.

- Этот спектакль придумала актриса нашего театра Лариса Сыпко, - рассказывают исполнительницы ролей. - Именно она подарила нам эту радость – читать Цветаеву.

Незримо, правда, за счет включающейся в нужный момент щемящей музыки, на сцене присутствовал и звукорежиссер Константин Кислов.

В условиях крайне сжатого актерского состава обе женщины играют и чуть отстраненных, но преисполненных уважения к главной героине рассказчиц – практически самих себя, - и поочередно перевоплощаются в саму Марину Ивановну и даже в нее близких: то в мать Марию, то в мужа Сергея Эфрона, то в других возлюбленных и друзей – Софью Подрок, Константина Радзевича и Осипа Мандельштама.

В такой форме спектакль становится похож на поэтическое жизнеописание с элементами инсценировки. Вроде литературоведческого лектория. Чем дальше, тем напряженнее, и тем глубже погружение. История Цветаевой начинается как идиллия – с творческой семьей, с сестрой Асей, с юной любовью к Эфрону, – и заканчивается, как настоящая трагедия – в полном одиночестве и отчаянии, смертью от собственных рук.

Постановка, составленная из биографических фактов, отрывков из писем и, конечно, стихов, помогает узнать Марину Ивановну по-новому. Попутно вспоминается карамазовское «Широк человек, слишком даже широк». Марина Ивановна также была широка.

Шестилетняя Марина, она же Муся или Маруся, уже своенравница и уже широка.

- Муся, тебе какая кукла больше нравится: тетина Нюрнбергская или крестнина Парижская? - спрашивает дочку строгая мама.

- Парижская!

- А почему?

- Потому, что у нее глаза – страстные!

- Что?

- Я хотела сказать, страшные.

Впервые, рассказывают две лицедейки, Муся почувствовала жар в грудной ямке – была влюблена, - в два года от роду: сначала в черноглазого репетитора-студента, - потом в куклу в витрине магазина, потом в актрису, а потом – в пушистого кота.

А в двадцать один год уже не Муся, а Марина, пишет: «Я не знаю женщины, талантливее себя к стихам». В это время она пишет знаменитое «Моим стихам, как драгоценным винам...»

Во втором акте тучи над головой Марины Ивановны сгущаются. В июле 1939 года ее семья возвращается в Москву из эмиграции. Трагическая развязка приближается. Наконец рассказчицы, с каждым мигом мрачнеющие, добираются до последних двух недель поэтессы в Елабуге: без мужа Сергея и дочери Али, которые к тому времени уже репрессированы, и без сына Георгия – Мура, - который ушел на войну и потом пропал.

- Может быть, она думала, что, если ее не станет, то Муру скорей помогут? - говорит Анна Венгерович - Некоторые считали, что она уже просто была не в себе. Сейчас появилась еще одна версия: что вмешалось НКВД. Как будто бы ей предложили место переводчицы с немецкого, а она отказалась. Марина Цветаева оставила три записки. Все произошло 31 августа 1941 года.

Юлия Корельская декламирует, слово читает поминальную молитву, стихотворение Цветаевой «Плач гнева и любви»:

Отказываюсь – быть.

В Бедламе нелюдей

Отказываюсь – жить.

С волками площадей...

Вдруг словно из ниоткуда, из глубины, звучит голос самой Марины Ивановны: «Я бы хотела жить с Вами в маленьком городе...»