09.05.2017 09:04

Андрей Шалёв: «Мы с норвежцами в той войне были вместе, на правильной стороне»

Пару лет назад я познакомился с одной очень пожилой норвежской женщиной, жительницей маленького рыбацкого поселка на берегу Баренцева моря.
Андрей Шалёв

В годы войны в этом поселке был лагерь советских военнопленных, и она, еще девочкой, запомнила изможденных русских солдат, которые ежедневно проходили мимо ее дома: рано утром на работу, поздно вечером – обратно в лагерь. Их чаще всего даже не конвоировали, сбежать куда-то в суровой норвежской тундре было невозможно, на сотни верст в округе безжизненная ледяная пустыня.

Жители поселка нередко давали им нехитрую еду: хлеб или рыбу. Однажды в дом этой женщины забрели пятеро парней, попросили воды и что-нибудь поесть. Им дали что-то, и солдаты ушли. Позднее стало известно, что до лагеря парни не добрались, из-за разыгравшегося шторма заночевали в каком-то подвале. Утром они все-таки появились в лагере, но было уже поздно: побег, расстрел.

Память об этих советских солдатах Гюнниль (так зовут эту женщину), несла всю свою жизнь. В немецких архивах она узнала их имена, нашла денег на памятник, договорилась о его установке с местными властями. Нас она попросила помочь найти родственников погибших солдат, главное, о чем она мечтала, чтобы кто-то из их потомков приехал на место их расстрела и, может быть, привез горсть родной земли на могилу. Она, казалось бы, испытывала какое-то чувство вины или сопричастность к судьбам этих людей, которых видела лишь однажды, накануне их смерти.

Их было пятеро, этих ребят: два русских, два украинца, татарин, и мы постарались узнать о них все, что возможно. Все они, как оказалось, числились без вести пропавшими. Мы сделали в Архангельске красивую табличку с их именами на русском и норвежском языках, и открыли обелиск на месте расстрела.

Удалось найти потомков только одного из солдат, живут они сейчас в Белгородской области, сын, внуки, правнуки русского парня, сгинувшего в декабре 43-го в норвежской тундре. Поплакали в телефонную трубку, но ехать отказались: хлопоты, паспорта, визы, хотя норвежцы готовы были оплатить все расходы.

Это не единственная история о войне, которую я узнал от норвежцев. Потом мне неоднократно приходилось общаться с норвежскими стариками, которые несут память о ней, кто еще помнит советские подлодки в своих фьордах, норвежских и советских партизан, наших солдат, освободивших Северную Норвегию осенью 1944, на полгода раньше, чем союзники. С теми норвежцами, кто сейчас ухаживает за советскими памятниками и местами захоронений советских солдат, кто скрупулезно исследует историю той войны, пишет книги, ставит спектакли о войне, которая была для наших народов общей. 

Эта память о прошедшей войне – одна из тех скреп, что объединяют нас с норвежцами, в особенности с теми, кто живет в Финнмарке, в непосредственной близости от нашей границы.

Наверное, нам еще предстоит привыкнуть к мысли о том, что у нас была общая война, самая страшная из всех, пережитых человечеством, и ее нельзя разделить на театры боевых действий. Та война стерла границы, в ней воевала большая часть живущих на Земле людей. Одни на стороне зла, другие – на стороне добра. Одни хотели стать завоевателями, другим было суждено стать освободителями.

Мы с норвежцами в той войне были вместе, на правильной стороне, и это главное. Поэтому я точно знаю, что 9 мая в моем почтовом ящике и в ленте фейсбука будет множество поздравлений от норвежских друзей и коллег, а у памятников войны и на могилах советских солдат в Норвегии точно будут свежие цветы. И я уверен, что и через год, и через много лет мы будем поздравлять друг друга с Победой, с той самой, которая «одна на всех».

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.
Андрей Шалёв, почётный консул Норвегии в Архангельске