Память сердца: Ленин в Архангельске

Перед табличкой «Редактор» успокоил себя: «Была не была», — и постучал в массивную дверь. Редактор Иван Стегачёв, на миг оторвавшись от чтения гранок, указал на стул: «Присаживайся без церемоний. Ждём Калестина, он плёнку проявит и подойдёт. Чайку?»

Было ещё пять минуток поостыть и осмотреться в кабинете самого первого лица в этой очень популярной газете! Внешне редактор походил на директора некоего крупного закрытого КБ: цепкий и умный взгляд, высокий лоб, гладкие, зачёсанные назад волосы… А его стильный тогда узкий галстук с вертикальной полоской как бы «транслировал» всем окружающим, что человек он современный, независимый, достигший самых высоких орбит…

В том кабинете висело в раме большое фото «Дороги войны» военкора Коробицина. То был щемящий образ войны: машина «Эмка» с бойцами, от удивления привставшими с сидений, которые видят на дороге убитую лошадь с жеребёнком на фоне пропитанных гарью небес. А другим снимком над читавшим редактором был знаменитый портрет «Ленин с прищуром» фотографа Моисея Наппельбаума, сделанный в Смольном в 1917 году. Это был самый первый Ленин в этой истории…

Через мгновение без стука вошёл мэтр Калестин Коробицин в массивных роговых очках, и вместе с редактором стали снимки мои раскладывать на стопки. Одна — «так себе» — фото на школьную оценочку «3», и вторая — «в печать», означавшая высший балл. Последних было побольше, отчего стало радостно на душе! Та встреча дала творческий импульс и окрылила, а тут ещё вождь с фотографии на стене будто хитро подмигнул, мол, жди продолжения этой истории…

Потом долго бродил по сводчатым коридорам Гостиных дворов, выстроенных зодчим Дмитрием Старцевым по чертежам самого царя Алексея Михайловича! И словно слышал шаги его сына — молодого Пётра I, его диалоги с воеводой Фёдором Апраксиным о постройке в Соломбале самых первых российских военных и торговых судов. Донеслось и высказанное здесь пророчество Петра: «…Оградя наше отечество безопасностью от неприятеля будем находить славу государеву через искусства и науки». А этот царский наказ позднее подхватил и сильно приумножил наш великий земляк Михайло Ломоносов.

Полный радостных чувств вышел во дворик этого знаменитого Гостиного двора, где начался первый в том столетии ремонт. Везде доски и кирпичи, а кучу мусора прикрывала выброшенная дверь с медным номером «№ 59». У неё было кованое кольцо со вставленным в скважину и приржавевшим намертво большим железным ключом. Не нужный никому артефакт из прошлых веков! Рабочие, трудившиеся рядом, решили мне пособить, но и им не удалось вынуть этот старинный ключ. Потом нашли простое решение — выпилили «с мясом» старинный запорный механизм и вручили его со словами: «…Кажись, нынешняя молодёжь не только стиляги, но и историей увлекается! Забирай этот подарок от нашей бригады».

Пролетело ещё не менее трёх десятков годков, как в руки попалась большая амбарная книга со списком… иностранцев, давным-давно квартировавших в Немецком Гостином дворе. Тут встретилась добрая сотня знакомых фамилий, оставивших след в истории города: Пец, Шмидт, Фишер, Гом, Гранд, Фрезер, Ферколен, Брандт, Юнг, Янсен…, но глаз зацепился за редкую голландскую фамилию… Ленин. То был купец, проживавший в том самом № 59, дверь от которого я как‑то нашёл! Чудеса! Да и повод для интересного поиска… В той самой амбарной книге на имени Ленина была преогромная клякса, а начало слова походило на заглавную «П»… Поль? Пауль? Пит? Или Петер фон дёр Ленин прибыл в Архангельск в последней трети XVIII века?!

Так, к слову скажу: в Немецком Гостином дворе было 86 номеров в два этажа для жизни и складирования товаров, но в те самые годы корпус тот обветшал, и городская управа задумала его разобрать. Вспомнилась и фраза современника Петра I, описавшего, как молодой царь «…гулял по городу в платье голландского шкипера», и можно представить, что… наш Ленин был в подобном же обличье. Значит, у него точно были широкополая шляпа и облегающая кожанка со стоячим воротничком, а посередине вертикальная планка со множеством деревянных пуговиц. Такая уж мода в те годы была…

Проследуем за нашим героем, увидим старый Архангельск его же глазами. Из Немецкого подворья Ленин перешёл в соседний, так называемый Каменный город — ограждённую крепостными стенами территорию между Немецким и Русским Гостиными дворами. Здесь на обширной торговой площади шумела разноязыкая толпа приезжих купцов. Но Ленина более привлёк немалых размеров деревянный амбар-саркофаг, где город хранил петровские реликвии — несколько лодок, в которых царь со свитой передвигался в дельте Двины, шведские пушки, десятки вёсел и пробитый холщёвый парус — результат размашистого движения петровского весла…

Потом Ленин направил стопы направо, через врата высокой Орловской башни, сверху украшенной золочёным двуглавым орлом. Ниже государева символа была смотровая площадка — любимое место Петра I, откуда царь наблюдал за кипучей жизнью порта Архангельск, за прибытием кораблей с Белого моря. Берег Двины был укреплён «обрубом» — вбитыми вертикально впритык стволами хвойных пород, что мы видим и на иконах Геннадия Попова, и на многих голландских гравюрах. Слева от Орловской башни, напротив таможенных палат был полого спускающийся к Двинскому фарватеру так называемый Английский мост — самый большой деревянный причал не только Архангельска, но и тогдашней России! Шутка ли — 20 метров шириной и на 100 метров вдавался в сторону острова Кего… Именно здесь струги и дощаники Пётра I швартовались при каждом его посещении Архангельска, и здесь его в почётном карауле встречали Пурнаволоцкий полк, духовенство и сановитые горожане. Бывало, Пётр I и сам на причале чудил, развлекая публику диковинными вещицами и давая покуражиться шутам.

На том причале была извечная суета… Сновали подводы с бочками смолы для отправки в Венецию, тут же на весах отвешивали чёрную икру, которой за лето отправляли до 7000 пудов! Вёлся отсюда хлебный торг, грузили поташ, смольчугу, клей, щетину, попоны и миллионы выделанных шкур.

Ленин был в изумлении: «Как же богата эта Россия! В этих землях есть всё, что только ни пожелаешь». Голландца поразила погрузка архангельских мачт на парусное судно «Центурион», на котором он пришёл из Голландии. Всё было именно так: на четырёх выстроенных в «змейку» подводах везли по три мачты на главный — Английский — причал. Затем три десятка архангельских мужиков на крепких ремнях из кожи северного оленя через кормовой люк на судне, что был под каютой капитана, протаскивали этот многометровый негабаритный груз на нижнюю палубу. На той же второй палубе в гамаках спал весь рядовой экипаж этого голландского корабля…

Тут Ленин обратился к квартальному приставу, а проще — полицейскому, следящему за порядком на этом наиважнейшем объекте: «Велик ли ваш город? Есть ли здесь мои сородичи-голландцы? Где и как найти голландскую церковь?» А этот солидный представитель властей, видать, здесь, на службе, обучившись иным языкам, как говорится, «засыпал» Ленина последней статистикой: «В Архангельске в конце XVIII века — 13 570 жителей, из них 698 плотников, что трудились на Соломбальской и Быковских верфях. Заморских купцов было 383, и точно треть из которых голландцы». Квартального надзирателя-полиглота уже было не остановить: «…В городе — 20 нищих обоего пола, 2 органиста, 2 пастора с семьями. А реформаторскую голландскую церковь ищи на Кирочной улице в Немецкой слободе».

И Ленин пошёл бесконечным берегом Двины, где на месте нынешнего городского пляжа было мелководье, сплошь усыпанное валунами. На Кирочной нашёл пепелище — сгоревшую в 1774 году голландскую церковь. На её кресте, настенных часах на колокольне и даже на органе — везде следы безжалостного огня. Голландец в расстройстве побрёл далее — к Сальному берегу (район современной ул. Логинова), где на пригорке красовалась освящённая в середине XVIII века каменная церковь Успения на Бору. К здешнему причалу швартовались шхуны, карбасы, ладьи, пришедшие со «зверобойки», из геройских плаваний в арктических морях.

Вот здесь‑то, на Сальном причале, мы и оставим Ленина из Голландии в его глубоких раздумьях о богатствах России, а сами на некоем ковре-самолёте перелетим сквозь столетия и приземлимся в Соломбале начала XX века.

Надо ещё поспеть два слова сказать о нашем третьем герое… «котельщике Ленине», в поте лица трудившемся на судоремонтном заводе. Всего лишь пять лет прошло с победы Великого Октября в 1917 году, а со стапелей верфи, ещё заложенной Петром в 1693 году, но только с новым названием «Красная кузница» спустили на воду «Персей» — первое научное судно для исследования Арктики. И соломбальцы об этом телеграфировали в Питер лично самому вождю мирового пролетариата, а для солидности добавили, что именно В. И. Ленина записали в рабочие завода в качестве котельщика высшего разряда. Далее всё как положено — была оформлена трудовая книжка, бухгалтер регулярно начислял солидную зарплату, а парторг ставил подпись за Ленина. А куда направлялись деньги — прямо в Смольный, в Коминтерн или фонд помощи борцам мировой революции — об этом история умалчивает. Покрыто всё тайной.