Память сердца: «Марсианка»

Баба Павла и дед Лукьян жили в деревеньке Пеньки, в стареньком домике, который в округе все называли «Домик Леонардо». Для молодёжи и приезжих непонятно, к чему такое название, а те, кто постарше, помнят вот о чём… Как‑то в юности Лукьян прочёл книгу о великом итальянском художнике Леонардо да Винчи. Среди картинок был рисунок изобретённого им велосипеда, что очень заинтересовало молодого Лукьяна. Тогда он и решил проверить своё мастерство, свой класс умелого столяра и точь‑в-точь повторил эту конструкцию. Смастерил деревянные колёса, раму, руль — и всё‑то стало крутиться, двигаться, шевелиться. Считай, проверил идеи гения, и вот его заключение: «Да Винчи был прав. Его изобретение работает».

И более полувека назад подвесил Лукьян эту деревянную копию под навес крыши в торце своей бани. Но уже и дед состарился, баня покосилась, маленько съехав по глинистой почве с горы. А деревянному велосипеду да Винчи всё нипочём… Лукьян тогда грустно пошутил: «Велосипед Леонардо поехал… и баня моя поехала вместе с ним». Вот откуда пошло то самое название «Домик Леонардо».

В доме бабы Павлы и деда Лукьяна видел ещё пару интересных вещиц — в светёлке под образами на лавке стояла старинная прялка густого тёмно-зелёного окраса, где с лицевой стороны было рисовано фигурное зеркало с отражённым в нём букетом полевых цветов. А с внутренней стороны, обращённой к пряхе, было в красках нарисовано большое, но не красное, а белое — считай, замороженное — сердце, пронзённое вострой стрелой. А дыра от стрелы на сердце была преогромной — с кольцо планеты Сатурн. А сверху от сердца чёрной краской написана, как в стародавние годы, крупная и загадочная буква Щ. Щ, и более — ничего. Похоже, что «прялочный живописец» именно так выразил историю своей любви, свои чувства к хозяйке дома. Искусствоведы скажут, что это не в традиции северного письма. Прялка — подарок? Прялка — послание любви! Редчайшее сочетание нежных чувств, живописи и народного мастерства. Здесь была любовь…

Кроме того, в горнице на выцветшей розовой ленте была подвешена маленькая гитара, так называемая укулеле. Корпус инструмента был окрашен ультрамарином с россыпью голубых незабудок по самому краю. Вот в двух словах ещё одна тайная история Павлы… Как‑то в юности в её дом цыган забежал с именно этой, висящей ныне на стене, мини-гитарой. Кто был этот человек и откуда — большая загадка. Так вот, колотился он в дверь, а Павла не побоялась, отворила ему. Забежав в сени и запыхавшись от бега, попросил водицы испить, а Павла и напоила водой ключевой. Тот, видно, убегая от грозящей смертной опасности, упросил красавицу сберечь ту самую, очень ценную «укулель». И в спешке промолвил: «Поймают — мне больше не жить! Бегу. Авось свидимся. Бери себе эту цыганскую душу!»… Но так вышло, что не свиделись. А Павла мини-гитару на гвоздик повесила и не снимает. Ждёт забежавшего гостя…

…А под окнами дома бабы Павлы и деда Лукьяна был чудный садик из нежных цветов. Розовая космея, тёмно-синие васильки и полянка голубых незабудок — и все цвета из палитры той самой мини-гитары.

Можно так и сказать, что баба Павла говорила на двух языках: современно по‑русски и старинной поморской говорей… да так, что человеку со стороны ну никак не понять. Самыми понятными были слова «робить», «пылко», «баско». «Робить» — работать на совесть, на износ, до потери пульса, а если любить, то «пылко» — бурно и страстно, до беспамятства, ну, а «баско» значит красиво, истинная красота. Ежели Павла сказывала, что решила пойти на «раменье» — значит, за крупной черникой в дальний сосновый лес, а когда косила на «займище» — это на заливном лугу. А вдруг услышишь от неё: «…У часовенки на разлоге», — верно, что метала стога у Божьего храма на высоком, но разрушающемся речном берегу…

…Но мы отклонились от заглавной героини — правнучки Полины. Ребёнок был выстраданный, как говорится, намоленный… Мама, внучка бабы Павлы, даже в Зачатьевском монастыре крёстным ходом ходила, всё просила у Господа послать ей дитя. И Пантелеймону свечки ставила, и на Кавказские Воды ездила, и на Синь-камне сидела. Ей по молитве и помогло. Вот уже и правнучка растёт. Егоза ещё та…

А читать‑то ой как любила! Бывало, Павла спросила Полину: «…А скажи‑ка, чем закончился рассказ „Старик и море“? Помню, давно начала и до сих пор не дочитала. Чем история закончилась? Старик‑то вернулся домой? Поймал он ту самую рыбину?» И Полина ей рассказала, чем всё закончилось…

Тут дверь скрипнула, и в комнату влетела та самая егоза с бумажной короной на голове. Девочка была шустрой, толковой и о-о-очень начитанной. Читать научилась года в четыре и глотала книжку за книжкой. Как‑то выйдя из детской библиотеки, тут же на крылечке враз всю-всю «Детскую Библию» прочла. От корки до корки. Книги в библиотеке брала авоськами, но особо любила «Детскую энциклопедию» и все факты истории знала назубок. Вот с порога слышу её голосок с первым, казалось, безобидным вопросом: «Бабушка, а какой праздник сегодня, 18 октября?»

Баба Павла призадумалась, перебирая святых, и ответила на этот лёгкий вопрос: «…День преподобных Ионы, Макария и Филарета». На что девочка возразила: «Нет, бабушка, правильный ответ — Всемирный день конфет. С тебя одна конфетка „Марсианка“. Их сегодня в магазин завезли».

Полинка не унималась… «Павла, а теперь вопрос тебе будет такой: какой самый древний текст района Мёртвого моря?» На что получила мгновенный бабушкин ответ: «…Первыми были библейские писания». Девочка тут же ей возразила: «А вот и не так! На найденном гребешке для волос первым было написано… заклинание от вшей. Ему четыре тысячи лет. С тебя вторая конфета „Марсианка“ за неверный ответ».

Девчонка продолжила «бомбить» старушкину память своими аховыми вопросами. Третьим был: «Бабуля, во сколько лет Иван Грозный принимал первых заморских послов?» И сама ответила мгновенно, раньше, чем до Павлы дошло содержание вопроса: «Грозный принимал посланников, когда ему было всего‑то три года. Пойми: три года! С тебя третья „Марсианка“».

Тут егоза совсем разошлась: «Бабушка, какие хорошо известные тебе туфли Анна Иоановна позволяла под платья фрейлинам на балы надевать?» «Верно, cафьяновые сапожки?» — предположила баба Павла. «Валенки! Бабушка, ва-лен-ки! С тебя четвёртая „Марсианка“. Дай денежку, я сама за ними схожу в магазин».

…И далее шла игра в одни ворота: «Бабушка, что такое по‑японски „ходокуси“? Ты точно не ответишь на этот вопрос. Это в переводе значит „смерть в одиночестве“. Но тебе, бабуля, это никак не грозит — я никуда не уеду, я буду рядом с тобою всегда… С тебя уже пятая конфетка „Марсианка“».