В 2017 году архангельскому следственному изолятору исполняется 200 лет. И послушать сотрудников уголовно-исполнительной системы, так призраки прошлого там не водятся
Нынешнее СИЗО № 1 на перекрёстке Попова с проспектом Ломоносова стоит на месте с историей и в своей локации соблюдает историческую преемственность. В 1817 году здесь располагался тюремный замок, который был предусмотрен «Регулярным планом Архангельска», утверждённым самой Екатериной Великой ещё в 1794 году.
Первая реконструкция тюремного замка началась уже спустя каких‑то 20 лет – в 1839 году. А всё потому, что здание, согласно прошению генерал-адъютанта графа Строганова, оказалось непригодно «не только для размещения арестантов сообразно установленным правилам, но даже и для удержания преступников от побегов».
Кое-как отремонтировали, а в 1911 году тюремный замок расстался со своим монтекристовским названием и стал просто губернской тюрьмой.
В советское время тюрьма, не долго пробывшая губернской и ставшая общей тюрьмой № 1 УНКВД, помимо основных своих функций взяла на себе пересылку заключённых в учреждения ГУЛАГа. Заключённых было так много, что в 1932 году пришлось расширяться: был построен дополнительный режимный корпус на 300 человек. И был также установлен лимит вместимости – 900 человек.
После войны тюрьма перешла в ведение УМВД, а в 1964 году была, наконец, реорганизована в следственный изолятор. С конца 1960‑х до начала 80‑х его территория существенно изменилась: старые режимные корпуса вдоль Карла Маркса и проспекта Ломоносова снесли – уж больно те устарели – и отстроили новое кирпичное здание штаба. А в 1988 сдали новый корпус с прогулочными двориками, который сейчас занимает центральное место в плане СИЗО.
Терпимый перебор
Сегодня в старейшем архангельском СИЗО суда или этапа ожидают 333 заключённых. По сравнению с прошлыми временами лимит заселённости по квадратным метрам существенно снизился. Теперь он составляет 283 человека, так что с учётом нынешнего положения дел он уже превышен. Тем не менее, по словам начальника учреждения полковника внутренней службы Рашида Гахраманова, ситуация ещё терпимая:
– По сравнению с другими регионами, у нас положение нормальное, – говорит Рашид Джахан оглы. – Главное, что у каждого есть своё спальное место: никто на полу не спит. Понятно, что есть небольшое нарушение по санитарным нормам площади, так как один из наших старых корпусов полностью законсервирован. Там уже нет условий для содержания, и решается вопрос о его реконструкции. Но мы работаем с теми площадями, что имеем.
На строительство нового корпуса на 200 мест изолятор может получить порядка 150 миллионов рублей.
Тем более что численность контингента, по словам начальника учреждения, становится меньше. И к тому же – может меняться даже в течение суток.
– У нас ведь изолятор транзита, – отмечает замначальника учреждения Сергей Руднев. – Сегодня 333, а завтра может быть 250. Сюда временно привозят граждан и из других регионов, где исправительные колонии переполнены, через нас идёт перераспределение по колониям. Например, на днях человек 50 от нас ушли. Это не постоянный состав, у нас они ждут этапа.
Вот уже почти десять лет, как в учреждении находятся только одни мужчины. Хотя до 2009 года здесь были камеры и для несовершеннолетних, и для женщин. Теперь же женщины содержатся в СИЗО № 4, а дети – вообще отдельно – на территории архангельской воспитательной колонии в помещении, работающем в режиме следственного изолятора.
«Спали в четыре смены…»
Сергей Руднев работает в СИЗО с 1993 года и прекрасно помнит, какая атмосфера царила тут в «лихие» 90‑е.
– Максимально изолятор был заполнен с 1995 по 1997 год, – рассказывает он. – Тогда здесь содержалось почти 1500 человек. Одних несовершеннолетних было человек 150. Представляете, сейчас на всё СИЗО 300 человек, а тогда только женщин и подростков вместе взятых столько было.
Заполнение, по его словам, было сплошное.
– Камеры были рассчитаны человек на 20, а сидело по 80. Как они там спали? – спрашивает и сам же отвечает на вопрос:
– В четыре смены на трёхъярусных кроватях. Стёкол не было, окна были затянуты плёнкой. Туалеты были открытыми – ни ограждения, ничего. А сейчас санузлы изолированы, соблюдаем приватность, стараемся создать условия комфорта для лиц, которые ждут здесь суда. И подушки с одеялами теперь синтепоновые, а не ватные.
Теперь здесь сидят в среднем от шести месяцев до года. Исключение составляют бандиты вроде «шаманинских», у которых дела требуют большого времени.
Всего в следственном изоляторе – 35 камер: среднеместных – на четырёх человек и многоместных – на 10. «Одиночек» практически нет – кроме разве что карцеров, куда попадают за неоднократное или злостное нарушение порядка.
– В карцер мы выдворяем только в исключительных случаях, – подчеркнул начальник СИЗО Рашид Гахраманов. – С начала года было вынесено всего 35 постановлений.
А так нормы наполнения камер и критерии подбора «соседей» по ним разные. Подозреваемым и обвиняемым положены четыре квадратных метра, а осуждённым – два. При заселении в камеру учитывается тяжесть статьи и то, отбывал ли человек уже наказание, а также состояние здоровья, возраст и даже интеллектуальный уровень. Разделение есть даже среди заключённых, проходящих по самым страшным статьям: иными словами, убийцы сидят отдельно, насильники – отдельно.
На более 300 человек – 128 охранников и 12 патрульных собак. Казалось бы, как с учётом такого неравенства сил поддерживать порядок в учреждении? Но сейчас большинство камер оборудованы системой видеонаблюдения, с помощью которой оператор осуществляет «бесконтактный надзор». Интересно, что за главным монитором, на который поступает информация с камер со всего СИЗО, сидит… очаровательная молодая женщина.
В среднем фиксируется около 10 нарушений в день, но нельзя сказать, чтобы очень злостных: как правильно, «сидельцев» ловят на том, что те в дневное время лежат на койке под одеялом. Если не болен – запрещено.
В СИЗО – поправить здоровье
Ну а уж если и правда заболел, то подследственному – в медпункт. Врач-терапевт Наталья Сивидова работает в местной санчасти относительно недавно – восемь месяцев. Это после‑то поликлиники Семашко!
– Стараюсь не задумываться о статьях, – говорит медик. – Моё дело – лечить. Хотя после бабушек в поликлинике, конечно, сложновато. И непривычно, что куда бы я ни пошла, со мной везде сопровождающий.
Терапевту в таком специфическом учреждении работы находится много: в связи со стрессом у заключённых порой обостряются хронические заболевания. А попадают они сюда без медкарточек, так что врачу приходится чуть ли не по крупицам собирать информацию о здоровье «сидельца», который на воле мог о своём здоровье и вовсе не задумываться.
Зато в СИЗО для этого – все условия: можно сдать биохимические анализы, проверить ЭКГ, к стоматологу попасть в день обращения. Да и что греха таить – поправке здоровья подчас способствует вынужденных отказ от вредных привычек.
Что варит «Кормилец»?
Кормят здесь давно уже не баландой и трижды в день. А те, кому хочется чего‑то повкуснее, могут заказать себе еду – курицу-гриль, котлеты, запечёную рыбу, пиццу или пирожки, оплатив её электронными деньгами со своих счётов. Та же курица стоит 80 рублей, а рыбная котлета – 70.
Работы у буфета невпроворот: ежедневно цех получает по 20–25 таких спецзаказов. Торты, правда, не делают, да и зачем? При СИЗО ведь ещё и магазин есть. Там можно купить чай, кофе, колбасу. Надо лишь подать через сотрудника СИЗО заявление в магазин, и если деньги на лицевом счету есть – продукт придёт в тот же день. А можно даже заказать продукты в интернет-магазине – через родственников.
Зато пироги и пирожки – «домашние», изоляторские, так что день рождения при желании здесь отметить можно.
Кстати, руководит буфетом женщина, под её началом в пищеблоке – восемь человек, из которых три повара.
В холодном и горячем цехах пищеблока царят чистота и порядок. В 250‑литровых котлах варится овощное рагу на ужин. Совсем новый котёл, который ещё не успели ввести в эксплуатацию, называется «Кормилец». На ужин в жарочном шкафу готовится рыба – минтай.
Прежде чем попасть сюда, заключённые проходят жесточайший отбор: в итоге остаются самые примерные, ранее не привлекавшиеся к ответственности. Варочный цех – отличная школа: выходя на свободу, бывшие заключённые устраиваются поварами в хороших ресторанах.
Суд по скайпу
Ещё своего рода «элита» СИЗО – это отряд осуждённых хозяйственной обслуги изолятора. Его члены выполняют все подсобные работы по всему учреждению, зато живут не в пример свободнее и комфортнее – отдельно, с комнатой отдыха и молельным помещением, а также правом на отпуск. Один из членов отряда рассказывает, что на воле жил в доме прямо напротив – на Попова.
В их общежитии с живыми цветами, гитарами, DVD-плейерами и книгами легко забыть о том, что находишься, вообще‑то, в следственном изоляторе.
Зато штыри, которые так и остались на месте решётки, отделявшей некогда пять камер смертников от коридора, быстро освежают воспоминания. Как и видеорегистраторы, которые у себя на форме носят сотрудники охраны, и 14 так называемых прогулочных двориков, а на деле – наполовину продуваемых бетонных коробок, в которых заключённым разрешаются часовые прогулки под громкую музыку – чтобы не переговаривались.
Так в здании СИЗО везде – настоящее сплетается с прошлым. Узкие коридоры с высокими потолками и крутыми пролётами лестниц навевают ассоциации с монастырём – видимо, в сознании складывается хитрая цепочка смысловых связей Соловков с ГУЛАГом.
С другой стороны, в этом же здании – комнаты с видеоконференц-связью, из которых можно проводить заочные заседания в режиме ВКС – даже в областном и Верховном судах. Это гораздо менее затратно: экономия не только на автотранспорте, но и на приставах.
