Блины – самая актуальная и правильная еда по нынешним дням. Как в политическом, так и в экономическом смысле. Хотя бы потому, что блины – это способ накормить тремя яйцами и литром молока пять взрослых человек. И при этом – поддержать местного производителя.
У нас в редакции есть традиция – печь на Масленицу блины. В этом году мы совместили приятное с полезным и позвали в гости областного министра АПК и торговли Дмитрия Карельского – чтобы рассказал о блине и его региональном компоненте. Когда Карельский пришел, на блиннице уже все шкворчало и румянилось. Ему дали лопатку и попросили перевернуть блин, а наш Павел Кононов стал это дело снимать.
– Эксклюзивная у вас будет фотография, на самом деле, – сказал министр. – Я блины не пеку, вообще не готовлю. Без жены умер бы с голоду, даже с полным холодильником. Нет, ну яичницу и пельмени могу приготовить...
– Пельмени – слепить? – Нет, взять из морозилки и сварить.
Разговор тут же ушел с блинов на магазинные пельмени. Потому что в большинстве своем это продукт странный. Но мы, например, покупали пельмени, на которых было написано, что сделаны они в Архангельске, и это как-то грело.
– Но мясо в них все равно, скорее всего, привозное, – сказал министр.
И мы вернулись к блинам. Блины у нас очень простые: мука, яйца, молоко, растительное масло. К ним – сметана и варенье. Смотрим на производителей: масло, понятно, краснодарское, яйца из Республики Коми, молоко вологодское, сметана архангельская.
– Я вологодского молока у нас на полках давно не видел, – удивился Дмитрий Леонидович. – Где вы его покупали? – Да рядом с редакцией... А почему это вас удивляет? – После молочного кризиса в 2012 году, когда была огромная нехватка сырья, Архангельская область была на этом фоне относительно благополучной и даже давала прирост (например, за 2014 год – шесть процентов). И конечно, поставки вологодской молочной продукции были в нашу область резко сокращены На эту полку встала наша продукция. И мы, честно говоря, не собираемся эту полку отдавать.
Свое молоко – это, конечно, хорошо, но почему, например, на овощной полке даже редиска – и та израильская? Министерство, ответил Дмитрий Карельский, обладает определенным инструментарием для проведения своей политики. Бизнес трогать, то есть розги применять, нельзя. А что по поводу пряника?
– Израильскую редиску продавцу выгоднее приобретать просто потому, что субсидия на эту редиску в Израиле – во-от столько шекелей. А у нас – ноль рублей. Мы акцентируем внимание на молочном животноводстве, птицеводстве и картофелеводстве. В остальных сферах, к сожалению, нам очень тяжело конкурировать. Рынок разрулил по-своему и такую специфическую область, как дикоросы. Казалось бы, лесов и болот в Архангельской области хватает, а там клюква и черника. И Дмитрий Карельский говорит, что желающие строить на этом свой бизнес в министерство постоянно обращаются.
– Как я к этому отношусь? Мое мнение – оно пятое, а вот как рынок к этому относится... Если рынок говорит, что это не нужно, это не нужно. Я озадачивался вопросом, почему так: вот есть большая компания, изготавливающая фруктовые и ягодные наполнители для пищевой промышленности, от киви до черники. Черника, кстати, очень популярный вкус. И оказывается, что ребятам выгоднее брать сырье в Аргентине. У нас ты собираешь эту ягоду ручным способом, с кучей людей, потом вручную же перебираешь...
А у них на песке, в чеках, все автоматизировано, и растет клюква такого размера, какой нужен заказчику. Так с кем будет это предприятие работать? Возражаем: своя-то, которая из леса, и полезнее, и вкуснее. Это не только про ягоды. Вот бы в магазинах были такие фермерские полки... Но с фермерскими полками – затык. Производители, объясняет Карельский, что-то делали бы, будь у них реальные предложения. А сетевики говорят: вы не можете дать нормального объема и стабильного качества.
– Дмитрий Леонидович, вроде бы торговые сети сами приходили к вам с предложениями...
– Да, а потом мы опросили всех тех фермеров, которые могут систематически поставлять продукцию на полки магазинов. И продавцы пришли к выводу, что получается незначительный объем, который, по их оценкам, будет проглатываться очень быстро. И самое главное – вот ты приучил покупателя к этой полке, однажды он приходит, а полка пустая. Это достаточно большая проблема. Особенно, если это премиум-сегмент. Покупатели такого уровня не привыкли, что называется, открывать консервную банку и находить записку без выигрыша. Поэтому проект пока пробуксовывает.
Но кто ищет, тот всегда найдет, – добавил министр. – Я не скрываю, что мясо приобретаю в районах. Куда едешь в командировку, там и покупаешь. Ребята продают по адекватной цене – где-то 270 рублей за килограмм говядины. Я беру сразу четверть бычка...
– Где же вы его храните потом?
– Рублю – и на балкон. Эта привычка после Нарьян-Мара, наверное, осталась. Нарьян-Мар – это отдельная песня. Около двух лет Карельский руководил там государственным унитарным предприятием «Ненецкая агропромышленная компания». Рассказывает: в основном занимались молоком – было стадо на триста коров, свой цех переработки. И десять тысяч оленей.
– Оленей никто не считал лет двадцать, – вспоминает министр. – И мне, молодому директору, понадобилось понять, сколько их у меня. И я поехал в тундру на снегоходе на так называемый просчет. Оленей пасли и примерно в 140 километрах от Нарьян-Мара – это достаточно большой пробег для снегохода. Я один, с собой термос и канистра бензина. Минус тридцать и восемь вечера. Я умотал не туда. Заблудился, дальше неприятная история с волками... Хорошо, ребята услышали звук снегохода, догнали и вернули...
