27 февраля исполняется 70 лет художественному руководителю Северного русского народного хора Светлане Игнатьевой.
Попала в историю
– Светлана Конопьяновна, как долго, на ваш взгляд, человек от мира искусства может оставаться в профессии?
– Я думаю, что важен не возраст человека, а опыт, способность передать то, что знаешь и умеешь. А если сил уже нет и ты представляешь из себя древность и ветхость, тогда уже, пожалуйста – отдыхай.
Сила слова
– Вы стали третьим художественным руководителем после двух великих женщин – Антонины Колотиловой, Нины Мешко. Хотелось бы вам так же вписать своё имя в историю Северного хора, как они?
– Даже немного забавно думать о том, впишусь ли я в историю хора… Я в любом случае уже попала в неё, потому что стала художественным руководителем. А уж как потом напишут летописцы истории хора, об этом я просто не думала. Мои предшественницы проработали в хоре огромное количество лет. Антонина Яковлевна – почти 40 лет, Нина Константиновна – около 50. А я в хоре в качестве художественного руководителя – восемь лет, поэтому по сравнению с ними я ещё младенец. Всё, о чём я думаю – то, что я должна вести этот коллектив таким образом, чтобы он никоим образом был не хуже, чем при этих замечательных женщинах, но и развивался, двигался вперёд. И прошлогодний юбилей показал, что этот шаг вперёд мы сделали.
– Вы имеете в виду, что появление драматургических элементов в выступлениях хора – достижение последнего времени?
– Не то что драматургии – осмысления. Наша северная культура построена на слове. Смысловому наполнению слова всегда придавали большое значение на Севере. Если помор давал слово, ему верили без всяких подписных бумаг, потому что знали, что он слово будет держать. Эта вера в слово передавалась через поколения, потому что иначе тут было не прожить. И интонация эмоциональная, которая вкладывалась в каждое слово, живёт в нашей северной говоре. У нас очень большие слоговые распевы в текстах, и когда поёшь бездумно, они, конечно, создают определённую сложность. Женщины эмоционально говорили: уж как ска-а-ажут, так каждая гласная имеет определённую высоту. Эта эмоциональная школа в северной традиции до сих пор никуда не ушла, потому что у нас плачевая традиция.
Этот пласт, поэтический и разговорный, у нас огромный, и если ты проникаешь и понимаешь, что хочешь сказать, пропустив через себя, эта традиция не умирает. Песня начинает оживать, когда человек включает себя в эту стихию, называемую народным творчеством. Можно пропеть слово внешне, не понимая смысла, но тогда культура будет мёртвой. А когда ты пропеваешь, ты понимаешь, что пели‑то живые люди: пели о чём‑то и кому‑то. И когда ты в это включаешься, пробуждается твоя внутренняя творческая энергия.
Моя задача – сориентировать молодых артистов, чтобы они понимали, что они делают на сцене. Наша культура совершенно уникальна, она формировалась не за десять лет, а веками, и поэтому она требует большого мастерства и большого понимания. Ведь наша молодёжь живёт в совершенно другой музыкально-фоновой атмосфере. Но поскольку наши девушки всё равно северянки, на генетическим уровне у них это никуда не девается, остаётся только сориентировать. И мне это несложно, я ведь сама северянка.
– Чем ваш стиль руководства отличается от ваших предшественниц?
– Каждый музыкант ищет свой творческий ход. При Антонине Яковлевне был замечательный репертуар и очень сочное женское звучание – тогда и количество артистов хора было больше. А Нина Константиновна всегда добивалась чёткого звучания каждой гласной, точной звуковысотности. Неслучайно она создала свою исполнительскую школу. Если правильно настроен голос, то появляются обертоны, а они всегда расцвечивают голос, украшают его звучание. Здесь можно до бесконечности идти к тем высотам вокального совершенства, и это требует мастерства. При Нине Константиновне была выстроена та вокальная основа, которая существовала именно в Поморье: со всеми регистрами, переходами они очень хорошо справлялись, и та голосовая вертикаль была выстроена.
Но гласные можно до бесконечности петь, и человек может не понимать, что он поёт. Вот мы можем спеть гласную: «А-а-а-а!», а в этой гласной можно нести разную гамму чувств. А при Антонине Яковлевне хор, наоборот, хорошо держал эту речевую основу, и слово у них было очень ясным. Но тогда люди просто так пели в быту, и это не составляло труда.
Раньше наше выразительное слово немножко уходило на задний план из‑за ориентации на звучание голоса как такового. Но когда люди начинают распевать текст и понимать его, делая смысловую акцентировку по тексту, всё очень легко ложится, и очень легко петь становится.
«Прижать струну маленькой ручоночке трудно»
– Отличается ли ваша работа в хоре как художественного руководителя от преподавания в академии имени Гнесиных?
– На кафедре хорового и сольного народного пения я веду сольный класс, но также работаю с ансамблем солистов и вокальным трио. Столичным студентам очень трудно осваивать северную традицию. Для них наш говор – как иностранный язык. У меня в классе есть студенты из национальных республик. У меня даже есть звание заслуженной артистки Калмыкии, потому что я подготовила для республики несколько артистов, например, Данару Шалханову. И странное дело: не зная языка, я чувствую, где они поют неправильно. Интонация – это великое дело.
– Как идёт работа в Малом Северном хоре?
– У детей очень большой интерес к народному искусству, и меня это чрезвычайно радует. Очень интересно за ними наблюдать. В Сасово на Аверкинском фестивале к сцене всегда выбегают дети. Под «минусовку» с мерным ритмом они стоят стоймя, а как только зазвучит народная музыка, их тела подчиняются этому ритму. И то, что дети сейчас совершенно легко воспринимают народную песню и хорошо её понимают, говорит о том, что происходит пробуждение. И очень много голосистых, голоса есть замечательные у детей. А наши дети, может быть, чуть отличаются от других своей несмелостью: северяне народ скромный. Но уже у них есть результаты: я посидела на репетиции и могу сказать, что с нашим сложным северным материалом они справляются. И очень хорошие результаты у нашей хореографической группы. Есть у нас и оркестровая группа, небольшая, но со своим репертуаром. А играть на домре очень непросто: прижать струну маленькой ручоночке трудно. Чтобы домра зазвучала, надо наработать мозолей.
«Не люблю петь сольно»
– Насколько вы требовательны к артистам?
– Я добиваюсь, чтобы артисты понимали, о чём поют. Так гораздо быстрее удаётся достичь результата, чем если бы они просто пели, не вникая в смысл. Очень трудно держать строй, не понимая, что от тебя требуют.
– Точно так же, как с песней на иностранном языке.
– Вот именно, потому что если песня кажется бессмыслицей, ты можешь всё чисто спеть, но всё равно это будет мёртвое искусство. Вот сейчас в работе у нас песня в обработке Нины Константиновны. И они поют с твёрдыми гласными, не по‑северному. Я им объясняю: нужно, чтоб здесь верхний купол был, гортань освободить и поставить на дыхание. Поскольку я много работаю с вокалистами, мне несложно донести до них эти технические моменты. Потом, всё‑таки я ещё сама пою и передаю им свой вокальный опыт. А то так можно до бесконечности петь на зажатом голосе и считать, что это народное пение. Хорошие голосовые вибрации целебны для горла, вот почему астматикам даже рекомендуют петь.
– К вам в хор приезжают артисты из других регионов?
– Приезжают, и ещё при Нине Константиновне приезжали. Конечно, им труднее. Предположим, у меня заканчивала Людмила Харенюк, она сама из Крыма. Большой голос! А у нас своя специфика – «узкий» голос и убористая речь, она не широкая, собранная, высоко позиционная. И моторика у нас другая, потому что мы даже в силу климата никогда не будем говорить на открытой гортани – простудимся. И южанам очень трудно приноровиться поначалу, приходится сдерживать голос, не давать лавину. Но зато потом те, кто пел в Северном хоре, всегда вспоминают его и хотят вернуться! Когда они видят, как это красиво, их захватывает, и они приезжают сюда. Сейчас вот мальчик к нам в балет приехал из Омска. К тому же у нас сейчас в балет такие красивые молодые девушки пришли.
– Часто вы в жизни поёте?
– Постоянно. Есть песня с моей родины, я её постоянно пою. Некоторые, наверное, думают, что у меня в репертуаре одна песня – «Вдоль по морю». Когда работаешь со студентами, к концу дня все песни, которые они поют, у меня в голове, как на пластинку, записываются. И я их сначала внутренне пропеваю, а потом начинаю уже в голос пробовать себя. Конечно, не в полный голос, у нас же в городских квартирах какая слышимость! Самое замечательное – это петь. Но я не люблю петь сольно, я люблю, когда рядом со мной стоят певицы и всё понимают, что нужно делать, как донести вместе образ песни.
Добавим, что 6 марта в АГКЦ в честь юбилея пройдёт творческий вечер Светланы Игнатьевой «Мне судьба подарила песню».
