Кострома в Архангельске

Евгений Парфентьев уже больше 45 лет живёт на архангельском острове Кего, но окружает себя родной «Костромой»

Даже те, кто на Кего не живёт, а просто приезжает отдохнуть на местной песчаной косе, знают домик Парфентьевых, потому что идти от причала до этой самой косы прямо мимо него, а там за забором вместо лебедей из автомобильных шин и подсолнухов из пластиковых бутылок по всему участку – чудесные деревянные скульптуры.

Хозяева привыкли, что к ним то и дело стучатся приезжие, просят разрешения пройти на участок и сфотографироваться «с красотой», что дети сразу бегут к их белочке в теремочке – «Она же из сказки!» – а взрослые пробираются между грядок вглубь, к ветряной мельнице, которая хоть для мельницы и миниатюрная, а выше человеческого роста. К тому же и, правда, «оживает», едва подует ветер: машет крыльями и начинает тоненько «петь».

Все эти украшения не покупные. Хозяин дома Евгений Парфентьев не столяр и не плотник – водитель скорой на острове, но лет двадцать назад увлёкся работой с деревом и, когда получил в наследство родительский дом с участком, решил обустроить его на свой лад. А «свой» для Евгения Вячеславовича – это костромской. Он рассказывает, что попал на Кего ещё ребёнком, переехал с родителями, полюбил остров и не собирается никуда уезжать, но по‑прежнему ощущает внутри себя «Кострому», да так и живёт «с Костромой в Архангельске», и то, что мы видим, – попытка их соединить.

Тоска по резным теремам

Вот такие резные наличники традиционны для Костромской областиЕвгений Вячеславович родом из деревеньки под Чухломой. И хотя живёт на Кегострове с десяти лет и вот уже более 45‑ти, в разговоре он то и дело называет себя «не местный». Говорит, что некоторые особенности «северного» мышления до сих пор не понимает и не может принять, в том числе как раз то, как кегостровцы относятся к украшению своих домов и построек.

– Я не скажу за всю область, но в тех деревнях, где я был, – везде мне не хватает… «нарядности», – говорит Евгений Вячеславович.

Он показывает на окна своего дома с резными наличниками:

– У нас в Костромской области все дома такие. Даже если современный дом, сайдингом обшитый, всё равно, хотя бы наличники обязательно есть. А уж старые дома стоят, те все резные. Слышали про терем в Осташево? Это у нас, в Чухломском районе. В своё время его построил бывший крепостной крестьянин – простой крепостной! И как представишь, что всё это делалось ещё до революции, вручную! Вот такой красоты мне на Севере очень не хватает.

– У нас другая традиция, – замечает, слушая наш разговор, жена Елена Фёдоровна, родом онежанка.

Почувствовал разницу

Если острова в дельте Северной Двины «лоцманские», то чухломские земли – «плотницкие».

– Я, маленький, когда был не в школе на занятиях, всё с дедом ходил, он был плотник, – рассказывает Евгений Вячеславович. – Сейчас всё электрическое: пила, рубанок, лобзик, – а у дедушки помню ручные инструменты: он работал здоровенным деревянным фуганком, коловоротами разными. Это было не что‑то этакое: так почти все жили. Из нашей деревни мужики – это я ещё бабушку расспрашивал – в старое время зарабатывали тем, что зимами ездили на заработки в столицу, делали разные деревянные вещи вроде наличников на заказ. Видели когда‑нибудь иконы в широких рамах с резным виноградом? Это тоже наша, костромская традиция…

Хозяин показывает икону в доме – она «костромская».

– У меня, маленького, тоже был ручной лобзик, но я как‑то не сильно им увлекался: казалось, лобзики были у всех. А когда приехал сюда, на Кего, и пошёл в пятый класс, почувствовал разницу. У нас в Чухломе был учитель труда: он прекрасно работал с деревом и нас учил, давая самим работать на токарном станке ещё в начальной школе. А на Кегострове нас не подпускали до токарного станка до десятого класса и хотя тоже учили работать по дереву, это было уже не то, – вспоминает Евгений Вячеславович.

– Зато здесь было много ребят: у нас в деревне уже тогда была только начальная школа, а дальше нас отвозили в интернат; здесь же, на Кегострове, жизнь била ключом; в школе было по три класса на параллели, учились в две смены… А причал был под самыми нашими окнами. Пароходы ходили часто, весело было. Мы всё время бегали компаниями. И я почти совсем забросил свой лобзик: брал его только, когда оставался один на один с собой, а теперь это было редко… Но однажды – я был уже взрослым – мне вдруг нестерпимо захотелось сделать своими руками из дерева хотя бы что‑нибудь небольшое.

Заказ от драмтеатра

И Евгений Вячеславович рассказывает, как сделал лампу – резное основание, резная ножка и абажур из проволочного каркаса, обтянутый лентами. Ему так понравилось, что сделал ещё одну и ещё – для семьи и друзей. А потом началась перестройка, повсюду появились торговые лотки и палатки, где чем только ни торговали, и одна продавец, узнав, что Евгений умеет делать резные лампы, предложила выставить их на продажу: «Приноси! Попробуем».

И самодельные лампы неожиданно «пошли».

Это было необычное время и необычный опыт, говорит Евгений Вячеславович. Вечерами, после работы, он ездил к знакомым, у которых был токарный станок, и «колдовал», пробуя разный рисунок для ламп. И хотя всё это длилось недолго, в тот период он по‑хорошему «заразился» деревом. А ещё сделал самую памятную ему вещь – белоснежную резную лампу для архангельского областного драмтеатра. Это случилось благодаря счастливому стечению обстоятельств: в отдел с его лампами зашла сотрудница театра и вслух посетовала, что ищет «почти такую же, но другую»…

Новое украшение каждый год

Случается, его и сегодня просят сделать что‑нибудь на заказ: поставил было на участке телегу – «почти как настоящая вышла!» – так один уговорил ему продать, чтобы ездить по ярмаркам, использовать как прилавок. Другой попросил сделать «такую же» мельницу. Кстати, я видела её на одной из центральных улиц в Архангельске.

Но Евгений Вячеславович говорит, что не хочет ставить это на поток.

– Я это делаю в удовольствие, когда есть настроение, и иначе не хочу, – поясняет он. – К тому же за будничными делами свободного времени почти не остаётся. Больше, чем обычно, его у меня только в тот короткий период, когда урожай убран, а на зимнюю рыбалку ещё рано: дорога не встала. Вот тогда я и делаю эти фигуры: в выходной, когда не дежурю на скорой, спускаюсь в гараж у дома, там у меня что‑то вроде мастерской, и потихоньку работаю.

Чтобы к лету на участке появилась новая фигура, нужно сделать её до морозов: гараж неотапливаемый. Чтобы сделать, нужно успеть завезти все материалы с материка. У кегостровцев с этим – целое приключение. На пассажирском пароме такие объёмы переправить не получится – можно только машиной, когда встаёт ледяная дорога, через Цигломень. И такая доставка – это ещё две тысячи рублей к расходам.

Тем не менее, новые деревянные фигуры появляются на участке Парфентьевых каждый год. За «пушкинской» белочкой, что в теремочке живёт, появился паровоз с вагончиками для цветов, потом декоративный колодец, за ним – мельница, тележка… А прошлая зима была тёплая, «позволила» осуществить давнюю мечту – обновить на окнах наличники.

– Года три назад мы ездили в мою деревню, и я перефотографировал там все дома. А потом из всех рисунков сложил такой, – показывает Евгений Вячеславович на выпуклое, в несколько рядов «кружево» вокруг окон.

– Недавно зашёл приезжий немец, турист: увидел наши наличники с дороги – и попросил сделать ему на дом в Германии такие же. Да только размеров своих окон не мог вспомнить, – рассказывает Евгений Вячеславович. – Я ему сказал: «Вспомнишь – так приезжай».