Завтра, 22-го октября, в 17 часов в Выставочном зале открывается выставка, посвященная столетию Октябрьской революции
Выставку организовали известные архангельские художники Дмитрий и Сергей Трубины. Зрителям представят сто работ так или иначе связанных с революцией или ее последствиями. Из ста работ - семьдесят принадлежат кисти Дмитрия Трубина — он их специально готовил к выставке. Двадцать работ — Сергея Трубина и всего десять работ других художников.
Перед открытием выставки мы говорим с главным ее организатором Дмитрием Трубиным о том, зачем и кому нужна эта выставка.
- Дмитрий, почему вы с братом занялись организацией выставки, которая, кажется, не вписывается в привычное представление о вашем творчестве?
- Если бы Советский Союз оставался в неприкосновенности, может быть, мы меньше всего участвовали в празднествах.
- Сыграл дух противоречия?
- Да. Дух противоречия и дух сопротивления. Сейчас, когда никому до этой даты нет дела, когда все вдруг стали каким-то белогвардейцами, хочется напомнить, что мы играли в Чапаева и Павку Корчагина. А также о том, что носили пионерские галстуки, комсомольские значки, ездили в пионерские лагеря. Вдруг этот мир преобразился, все стали белыми, а мы с братом остались красными.
- Я так понимаю, что речь сейчас идет не об идеологии...
- Понятно, что здесь нет никакой идеологии, да и какие мы с братом политики? К тому же эту выставку не поддерживает ни одна из политических партий. Поэтому у нас тут для художников, которые участвуют в этой выставке, вольница.
- А когда вы решили делать эту выставку? Ведь для ее создания требовалось время...
- Года полтора назад ко мне в мастерскую пришел брат и говорит, что вот приближается столетие Октября, но никто его особенно праздновать не будет. И мы решили делать выставку.
- Вы предлагали другим художникам принять в ней участие?
- Конечно, нас поддержало совсем немного художников: Александр Кожин, но он, скорее отшутился от выставки, дал старые работы, а меня бы больше интересовало новое прочтение. Владимир Трещев дал работы семидесятых годов, Марина Григорьева предоставила одну работу. А еще меня поддержала моя дочь Катя, хотя ей эта тема не близка, многих вещей она не понимает, она выросла в другой стране. А мы с братом остались такими, и мы отдаем долги родителям, своему отцу-фронтовику, который брал Берлин. Деду и бабушке, которые поднимали здесь, на Севере, образование, они награждены орденами.
- Такое ощущение, что в вашей выставке все же заложен некий протест...
-Выставка не то, что протестная против нового времени, просто мы хотим показать время, в котором мы родились, жили, в котором прошла наша молодость, в нем были замечательные идеалы, очень было много того, что ныне потеряно. Это некое отдавание долгов своим родителям, дедам, вообще народу, который был чудесен, имел чудесный кинематограф, чудесную литературу, чудесное искусство. Я люблю то время на самом деле. Сейчас бы не играл на стороне белых, если был мальчишкой. И мы хотим воскресить, показать его.
- Многие, безусловно, откликнутся на эту эмоцию. Но, как быть с оборотной стороной революции?
- У нас тоже есть и оборотная сторона, и жестокость революции и гражданской войны. У меня есть Соловецкий полиптих, там трагедия Соловков, но там тоже все перемешано - среди узников СЛОНа можно найти также и чекистов, есть там и революционный матрос. Там все переплетено, когда меняются местами жертвы и палачи, но это все один народ и трагедия одного народа. И все они, в общем, великомученики с моей точки зрения. Но им же никто святость не даровал, а я посмел, я всем сделал нимбы, оголил их ноги и руки, чтобы придать определенный библейский смысл.
- Как возникла идея этой большой соловецкой работы?
- Вдохновил меня на нее Захар Прилепин, когда он сюда приезжал, я прочитал его «Обитель», мы ездили с ним на Соловки. И в одну из ночей мне приснилось, как я должен все это написать. Иван Бунин говорил: «Из нас, как из дерева, — и дубина, и икона, — в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев». Вот это я ощутил тогда на Соловках.
- Мы живем в состоянии, которое можно назвать «постправда». Сначала были прекрасные революционеры, потом - пьяная матросня. Один из примеров из нашей жизни — Мудьюг. В советское время там был хороший музей, посвященный жертвам интервенции...
- Там же при интервентах был концлагерь...
- Да, и Мудьюг называли «островом смерти». Во времяперестройки, когда со странами, которые были интервентами в то время, стали дружить, вроде и нехорошо поминать старое. Интервенты стали сразу образованные, дружелюбными — среди них, видимо, были и такие. А Мудьюг оказался забыт и заброшен, как и память о тех, кто там страдал. Сейчас снова заговорили о возрождении музея, что очень хорошо. Но закрадывается вот это мысль — мы это делаем ради памяти или потому, что пришлось ко времени?
- Просто не надо быть флюгером. Французская революция наделала не меньше бед, но французы от нее не отказываются, чтут имена Робеспьера, Марата, Сен-Жюста.. А мы — раз и все очень быстро скидываем с корабля современности.
- И уже наши дети живут в другой стране...
- Так вот мы и хотим напомнить какая была наша страна... И, как я уже говорил, у нас выставка не только благостная. Мы понимаем, что огромное количество людей было просто перемолото молохом революции.
- Самая важная личность в революционной эпохе - это Ленин. На выставке вижу два портрета Ленина — и он на них очень разный. Это такое осмысление образа вождя революции?
- Ленин, что ни говори, самая мощная, самая сильная политическая фигура 20-го века. Также, как в искусстве Пикассо. Влияние Ленина, влияние социалистических идей было крайне велико и тогда, и сейчас. На самом деле, философская мысль трудилась столетиями над тем, что сделал Ленин. Все это было подготовлено. Капитализм — это не последняя стадия развития человечества. Это было бы страшно — вот есть капитализм и все! Это значит, что нами будут руководить двадцать семей — Родщильдов и так далее. Поверить в это и убедиться, что это правда, мне кажется, крах для человеческого сознания. В одном из портретов постарался придать Ленину больше азиатчины, скифского неумолимого, даже тяжелого. Этот суровый Ленин, способен на те поступки, которые ему приписываются. Если революция не защищается, она гибнет.
- Социализм — справедливый строй — давняя мечта человечества, но все как-то человечество же не может ее осуществить без крови.
- И сейчас социализм со счетов никто не скидывает, это у нас скинули. Мы знаем Китай, который не убирая социализма, сделал новую экономическую политику, в сущности ленинскую. Есть опыт скандинавских стран, так называемый, шведский социализм, он тоже был бы не возможен без идей, которые выросли из нашей революции. Мало кто знает, что уроженец нашей северной земли Питирим Сорокин - автор конвергенции, то есть, связи социализма с капитализмом, при чем он же был из левых эсеров, его выслал Ленин на «философском пароходе». Он эмигрировал в Америку, и эту идею сращивания социализма с капитализмом почти никто не помнит.
Если говорить о Ленине, то он умер до большого террора, он в нем не участвовал.
Фильм «Колчак» смотрят сейчас и не осознают, что это при Временном правительстве закалывали адмиралов. А если уж так говорить дальше, то комиссары из «Оптимистической трагедии» организовывали из «пьяной матросни» тех, кто показан в фильме «Мы из Кронштадта». Фильм — идеальный, для меня матросы — такие. Потому, что я их такими знал с юности, знал своего деда, которого помню по фотографии, когда он носил морскую форму.
- Обратила внимание, что еще две работы, хоть и разные, но выполнены, если так можно выразиться, в одной технике — и квадрат Малевича, и портрет Горбачева сделаны из долларов. Почему?
- Почему Горбачев из долларов — понятно. Сначала власть доллара победила его коммунистические взгляды, потом и всей страны. Так же революционное искусство Малевича было монетизировано. Власть золотого тельца, она победила в равной степени и тогда и сейчас.
- Малевич воспринимается, во всяком случае, с нашего времени, такимсвободолюбивым художником..
- Малевич на самом деле был комиссар, они все были комиссарами. Если бы победил Малевич, было бы трагедий не меньше. Преподает в Витебске Шагал - гениальный художник, приезжает Малевич - и Шагала сразу нет. Это такие огромные танки, которые выдавливали друг друга из искусства и из жизни. И Мейерхольд, и другие пострадавшие и не пострадавшие - все они работали на революцию, были революционерами.
- Время было революционное...
-Малевеч без краев, без берегов — типичный троцкист. Почему Троцкий и благоволил к Малевичу. Если бы Малевич прожил подольше, он бы был репрессирован, безусловно. Ленин, конечно, поначалу давал вольницу художникам.
- Дмитрий, а дед, который на фото в матроске, он к революционным событиям имеет отношение?
- Его секли интервенты за то, что он расклеивал прокламации, он, естественно, был красный. Бабушка помнит Хаджи Мурата, он ночевал у них. Мало того, мой прадед был выслан в Архангельск за студенческие волнения — он чуть позже Ленина учился в Казанском университете. Был сослан сюда за революционную деятельность, ходил каждое воскресенье отмечался в полицейском участке, при этом одевал специально красную рубаху, в общем дразнил местных полицеймейстеров. У меня совершенно нет белых — к меня все были красные.
- А почему дед носил матросскую форму?
- Это уже позже - он преподавал в школе Соловецких юнг на Соловках, а потом, когда школу перевели в Кронштадт, преподавал там.
- Как вы полагаете с братом, кому будет интересна эта выставка?
- Тем, у кого осталось любопытство, и тем, кто не утратил историческую память. Независимо от возраста. Когда монтировали выставку, выносили работы, вышли две женщины, уже немолодые. Часть работ с лицевой стороны — видны серп и молот. Они так удивились - будет выставка, где? Для них это уже любопытно. Наверняка придут, но получат ли удовольствие? Не знаю. Конечно, я не соцреалист. И брат мой тоже. Искусство наше несколько другое. Хотя, думаю, что любой человек способен прочитать то, что мною написано и понять форму, пусть она рубленная или гвоздевая. Но понять, что изображено можно, я никогда не был абстракционистом. У меня всегда есть горизонталь, есть вертикаль, у меня все стоит на земле. У меня очень земная живопись.
- Очень много красного цвета, который невольно будоражит и волнует...
- Общая тональность выставки красная, а красный цвет, он сам по себе —прекрасный. Он принадлежит к чувству прекрасного, но это и революционный цвет, цвет крови. Сама по себе революция тоже прекрасная, но пролитие крови ужасно. И эта двойственность — красоты и ужаса порождает много чувств. И все же делали революцию не пьяная матросня, а за ней стоял Александр Блок, а все крупные художники приветствовали её, как мечту народов. Царизм — это страшная и жестокая штука. И революция случилась не сама по себе, она назрела — было же «кровавое воскресенье» 1905 года, Ходынка и Ленские прииски. И поиск более справедливого мира был логичен. Как и в христианстве. Для меня коммунист из фильма «Коммунист» - это типичный святой Себастьян.
Но мы же не ставим целью ответить на вопросы, которые требуют какого-то глубокого осмысления. Мы только хотим высказать свой взгляд на события, связанные с революцией, и отдать дань нашим предкам, независимо от того по какую сторону они были. Они — наши. И революция — наша. И прекрасная, и ужасная...
