Василий Николаевич Матонин, доктор культурологии, вернулся из паломнической поездки на Афон. Он зашел в редакцию поделиться впечатлениями, но мы не могли удержаться и записали их.
Конечно, пройдет время, и Василий Николаевич осмыслит эту поезду и напишет свои путевые заметки. Но сейчас пока воспоминания еще очень живы, полны энергии, спешим поделиться ими и с читателями:
«Удивительное ощущение покоя и радости. Отсутствие тревоги. Вот, как только ступил на Афон, ощутил, что я здесь под покровом, и мне торопиться некуда. И беспокоиться не за что. Люди еще по инерции суетились. Но это уже не требовалось. Я знал, что все решится само собой и будет, как надо.
Я отправился в Ватопедский монастырь, к которому приписан бывший Русский Свято-Андреевский скит. Архив скита вывезен в Ватопед.
Отец Прохор иеромонах, который исповедует русских паломников — он когда-то подвизался в Антониево - Сийском и Веркальском монастыре говорит: «Василий Николаевич, посмотри архив». И я с послушником Вячеславом, у которого два богословских образования, стали разбирать архив скита. Надо было его описать, и мы такую пространную опись составили...
Встретил Сергея Егорова - нашего мастера - иконописца, который расписывал Успенский собор в Архангельске. Сейчас он расписывает зал для заседаний Русского Свято-Андреевского Ватопедского монастыря. Очень красиво!
У них вера живая. Прошлое не является чем-то умозрительным по отношению к настоящему. «У нас тут как-то масло закончилось. Но по молитве сосуды стали наполняться. И масло лилось пока все сосуды не наполнились».
Была удивительная тишина. Тишина в таком духовном смысле. Мне дали келью. Печечка стоит, вид из окна на кипарисы и море. Там живут по византийскому времени, служба начинается в четыре утра. Соловьи поют...
Шел крестный ход с иконой Ватопедской Божьей Матери. Отец Прохор говорит: «Тебе надо хоть немного икону понести. Любое желание сбудется». И так меня - ближе, ближе к иконе. И я ее понес. И все желания у меня тут же пропали. Но Господь видит, какое желание может исполнится, а какое нет.
Когда поднимался на Святую гору, надо было две палки. Эти две палки мне дали какие-то англичане. У меня появлялось все, что мне было необходимо. Я не хотел брать еду из монастыря, мне чуть ли не силой брынзу положили, хлеб. «Пусть будет!» Все пригодилось. Идешь, сядешь, помолишься, дальше идешь, перебираешь имена — живых, усопших. Потом сядешь, что-то съешь, пофотографируешь. Сел — стихи пописал... Иду — читаю Исусову молитву. И чувствую — так легко стало идти. Чем выше, тем легче. Надо же... А потом смотрю — у меня чего-то не хватает. Кофра нет! А там все — и фотоаппарат, и диктофон, и паспорт, и все документы, и деньги, и билеты. Ну, я рюкзак отбросил и поскакал вниз. А тропинки раздваиваются, я уже не помню по какой шел. Пробежал — нигде нет. Слышу - копыта цокают. Из-за поворота появляется мул, а на муле сидит албанец. Говорит мне: «Христос анести!» К его мулу привязаны еще три, они везут поклажу тех, то поднимается на гору. И лицо погонщика очень спокойное, как и у тех, кого он погоняет. Я говорю: «Фотоаппарат потерял...» Он будто век занимается тем, что раздает фотоаппараты, передает на ходу мне мой кофр. Кофр - нараспашку, но ничего не выпало, ничего не утрачено.
Кто-то крикнул: «Смотри — нашим фотоаппаратом фотографирует!» Паломники мне рассказали: «Идем, видим — фотоаппарат лежит. Посмотрели, а там деньги, документы, билет. Думали, что нам делать — взять с собой или оставить? Решили оставить — вдруг человек вернется, а мы унесем, а с ним не встретимся». И вот идут, смотрят, а «ихним» фотоаппаратом уже фотографируют!
Дошел до скита на Панагии, это недалеко от вершины. Иду, ковыляю. Монах увидел меня - в колокол позвонил, чтобы я знал куда идти. Говорит: «Ну, садись...» Покоробило меня — как-то так по-панибратски. А потом говорит: «Снимай кроссовки, носки. Засучи штанины. Ноги вытяни». Взял полторалитровую бутылку воды. Полил, одну ногу: «А сейчас растирай». Потом другую. «Теперь лучше?» «Лучше!»
Это - русский монах из русского Свято - Пантелеймова монастыря. Его зовут Павел, бывший детдомовец, двухметрового роста. Выходит на террасу каменного здания, к которому примыкает небольшая церковь, и поет: «Широка страна моя родная...» И все. Только одну фразу. Электричества нет. Он все время греет самовар, а дров тоже нет. Греет шишками. И всем паломникам говорит - кого встретите, скажите, чтобы собирали шишки. Закипел самовар. Говорит мне: «Только полчашки наливай, чтоб всем хватило. А ешь, что увидишь».
Спускаюсь с горы. Спускаться труднее. Ноги уже не идут.
Встретил героического дедушку девяностолетнего, который по обету поднялся на Афон. Он спускался с горы уже 12 часов. Говорит, что когда становится совсем тяжело вспоминает Маресьева, а еще своего отца, который всю войну прошел. Сам он тоже воевал...
Дошел я до некого отца Гавриила, который живет в скиту недалеко от моря. Он меня посадил, принес рюмочку ракии на подносе, стакан воды, рахат лукум. Спрашиваю — когда катер? Оказывается, через 45 минут. Он позвонил и зарезервировал мне место. Ждать 45 минут, а море рядом, можно не спешить. Я долго собирался, прощался. Отправился минут за 35. Спускаюсь трудно, иду-иду, иду-иду, а спуск никак не кончается. Когда же?! На моих глазах пришел катер. Я побежал. Ног у меня не было, но я как-то бежал. На моих глазах катер отошел... Я спустился, сел на берегу и понял, что двинуться больше не могу. Сижу. Увидел албанских погонщиков мулов, они угостили меня пирогом, водой. Но сказали, что до завтрашнего дня ничего не будет. И на верх я уже подняться не мог. До этого я чувствовал себя под покровом, а тут случилось то, что всё разрушило. Может есть в этом какой-то промысел?
Приходит катер, там группа русских паломников. На мула сгрузили рюкзаки, мой тоже взяли. Без поклажи поднимаюсь обратно наверх. К тому же отцу Гаврилу. Как к Архангелу. Он посмеялся, но повторил - рюмочку ракии и рахат лукум.
Нас покормили. Сказали, что есть возможность приложиться к стопе Святой Анны. И встретиться с почитаемым старцем Янисом, который редко к людям выходит. Пошли — примет - не примет? Принял. Старец— ветхий, руки холодные, натруженные. В карманах порылся - дал нам по карамельке «Лимончик» . С нами — бывший десантник, воевал в Афганистане. Он все время говорит шутками-прибаутками. К старцу по очереди подходят за советом, благословением. Старец говорит: «Смерть у каждого за спиной стоит... » Десантник вдруг отвечает: «У вас за спиной стоит, а я ее в глаза видел». Старец: «Я три страшных войны пережил...» Десантник: «Вы пережили, а я участвовал».
Должен подойти катер. Ждем. Мест мало, всем не хватит. Кого взять - решает гид. Подходит тот самый героический дед, пришедший на Афон по обету: «Меня возьмите!» Гид говорит — «Нет!» По берегу бродят кошки - голодные, худющие. Одна подходит к гиду, просит поесть. Он кидает ее в море. И вторую тоже. Кошки выплывают, облизываются. Приходит катер. Но гида он не берет. Дедушка говорит: «Бог все видит:.»
