Есть тыл у врачей – будет и у больных

Как чувствует себя сегодня Центр инфекционных болезней Архангельской областной клинической больницы, который взял на себя основную нагрузку по лечению заболевших коронавирусом

Центр как подлодка

По представлению сына и подруги, я собиралась в омут вселенского зла – к инфекционистам. «Смотри там, это…» «ЭТО» мне виделось контактом с измотанными заполошными врачами в костюмах химзащиты.

Но всё было как всегда на интервью: кабинет, я и доктор. С той только разницей, что мы сидели на значительном расстоянии друг от друга, в очках и масках.

Впрочем, успокоилась я ещё на подходе к центру. Двухэтажный корпус (постройки аж 1939 года) примечателен (особенно на фоне перинатального центра) не только убогой архитектурой первой половины прошлого века, но и обилием дверей. Первый этаж – это сплошь окна-окна – двери-двери. Мне это напомнило и подводную лодку, и Кольскую атомную станцию с их шлюзовыми системами, когда один отсек легко изолируется ото всех остальных. Так и в центре: можно неделями работать бок о бок, не пересекаясь даже с коллегами – не то что с больными.

Наталья Георгиевна БровинаНаталья Георгиевна Бровина – заведующая амбулаторно-консультативным инфекционным отделением Центра инфекционных болезней Архангельской областной больницы. В 1995‑м окончила АГМА, до «Центра» (раньше он был самостоятельной инфекционной больницей) два года работала детским инфекционистом в Соломбале. 70 процентов деятельности её отделения – лечение (амбулаторно и в дневном стационаре) пациентов с хроническими гепатитами В и С (сейчас лечение приостановлено приказом по карантинным мероприятиям; а вообще, центр – один из немногих на Северо-Западе, где лечат хронический вирусный гепатит С по ОМС). Плюс врачи отделения дежурят в приёмном покое.

«Не помню. Не знала. Меня не касалось». Теперь касается

Из инфекций, выдавших эпидемии, на памяти Натальи Георгиевны, например, корь. «Помните, в 1998‑м из‑за низкой привитости взрослого населения у нас была вспышка кори? Перекрывался корпус, больные лежали на всех возможных поверхностях: на кроватях, кушетках, деревянных щитах на ванных. Никто не жаловался. Люди понимали, что госпитализировать их больше некуда».

Я это не только не помню – не слышала даже про такое. Чиновничье и медицинское сообщества всегда отличались жёсткой самоцензурой. И не будь на дворе XXI века с его интернетом, мы, возможно, и коронавирус пропустили бы как я – ту корь.

«Была дифтерия, за что медицинское «спасибо» всем, кто в своё время отказывался от прививок против неё. Была вспышка свиного гриппа. И тоже: среди умерших и с тяжёлыми осложнениями были непривитые. Привитые тоже болели, но не так тяжело».

И опять от доктора слышу – «помните?» Не помню. Не знала. Меня не касалось.

А вообще, говорит Бровина, прекратив перечислять пугающие вспышки, «у нас очень хорошая больница, со старой врачебной школой». Показывает в окно: «ветераны-врачи рассказывали, что вот этот забор вокруг больницы появился всего за несколько суток, в 1959‑м, мы недавно вспоминали ту историю. Художник Кокорин привёз тогда из Индии в Москву натуральную оспу (делая зарисовки, наблюдал там местные обычаи, и в том числе похороны) и кучу подарков друзьям. Один из них приехал к его коллеге в Архангельск, что сумела отследить госбезопасность. Тогда Московский регион привил от оспы около семи миллионов человек. Для тех лет это было колоссально-массово. А в Архангельске в инфекционном четырёхэтажном корпусе открыли провизорский госпиталь, в двухэтажном корпусе жил медперсонал, а в роддоме, который стал инфекционным корпусом, организовали обсервационное отделение».

Уточняю: забор должен останавливать больных от побега на «свободу» или здоровых от проникновения к больным? Улыбается: кого в России останавливают заборы? А новые сейчас выросли вокруг стройки. Центр готовится к усилению реанимации, идут строительные работы в соседнем четырёхэтажном корпусе, тянутся новые коммуникации.

Аргументы надежды

О коронавирусе врачи Архангельска узнали, как все – из теленовостей. Бровина обратила внимание даже на то, не что сказали на федеральном канале, а кто озвучил информацию из Китая, – высокий военачальник. Именно этим, считает доктор, объясняется успех борьбы с новым вирусом в Поднебесной – с ним воевали. Как на войне. А не отдыхали, как у нас поначалу, на каникулах.

 – Какой была ваша первая реакция: «это не у нас, беспокоиться не о чем», «это придёт ко всем, надо подготовиться», или «ужас ужасный, что делать теперь»?

– Во-первых, сразу захотелось узнать: что, как и почему? Люди много путешествуют, и тот же Китай легкодоступен сегодня, в том числе для северян. Много оттуда едут и к нам. Как все, мы обратились за информацией на официальные сайты в интернет. Плюс сразу начали получать эпидемиологические сводки от Роспотребнадзора. Во-вторых, каждую весну у нас проходит учёба по особо опасным инфекциям (чуме, холере, оспе…). Нам активно помогает кафедра инфекционных болезней медуниверситета, много учимся самостоятельно. В-третьих, эпидемиологическая служба у нас всегда была сильной. Не случайно доктора вспомнили ту ситуацию с оспой: остановить её в те годы было реальным медицинским подвигом. В-четвёртых, как я говорю, неинфекционных болезней не бывает. Все болезни делятся на абсолютно инфекционные – этиологию которых мы знаем; и относительно инфекционные – связь их с инфекционным агентом подозревается, но пока не доказана. И многие из инфекций периодически возвращаются. Вспомните: в России не так давно были эпизодические случаи сибирской язвы, чумы…

В-пятых, у нас дееспособное отделение. Обратите внимание: в двухэтажном здании хороший ремонт. Разве что фундамент и стены сохранились с прошлого века, начинка – новая. Построенное «под инфекцию» здание легко перекрывается системой шлюзов, здесь много мельцеровских боксов (абсолютно изолированных палат со своей вентиляцией), что исключает перекрёстное инфицирование. Плюс у нас сплочённый коллектив профессионалов инфекционной службы – врачи, сёстры, санитарки. Да и вся областная больница – пульмонологи, кардиологи, терапевты, хирурги, реаниматологи – всегда придут на помощь. У нас сильная лабораторная служба, грамотные фармакологи, опытные врачи-диагносты, оперативная контрактная и экономическая службы – всё это тыл, который удваивает силы инфекционистов.

Именно поэтому мы теперь буквально за несколько дней успеваем сделать то, на что раньше не хватило бы и года. Почти не метафора: главврач Игорь Петчин, зам. главврача по терапии Светлана Орлова, заведующая Центром Ирина Щепина, как мифические атланты, пытаются удержать грозовое небо.

В-шестых, на случай особо опасных инфекций минздравом и Роспотребнадзором предусмотрено развёртывание дополнительных коек. Изначально инфекционная больница строилась на 210 коек. Но с годами менялись санитарные нормы (вырос метраж на одного пациента), шло сокращение коечного фонда… Поэтому конкретные цифры потребности дополнительных коек не назову. Это зависит, в том числе, от сегодняшней сознательности населения, соблюдения им карантинного режима. Всё‑таки одно дело – пациенты поступают постепенно, и совсем другое – аврал. Мне Москву сейчас жалко.

Страх снижает иммунитет. Опыт заставляет быть осторожнее

– Может быть, надо ещё чем‑то напугать «бессмертных»?

– Мы все в разной степени верующие. Считается, в пост надо отказаться от чего‑то привычного, чем‑то пожертвовать. Режим, спорт, гости, магазины – в том числе.

– Предлагаете считать карантин одним из испытаний поста?

– Пожилые люди умеют жить на режиме. Но надо правильно расставить приоритеты. Например, не следует прямо сейчас ехать из области на профилактический приём к врачу. А чтобы снизить вероятность заболевания, достаточно знать: самое ужасное место – не улица, где можно столкнуться с инфицированным человеком, – подъезды. Мы смотрели видео из Китая: там возле лифтов приклеили пенопласт с зубочистками и кнопки этажей нажимали ими. В магазине самое опасное место – шлюз между дверей, где всегда сыро от наших ног и жарко от тепловых завес.

Так что пугать и бояться не надо. У нас есть необходимое оборудование (и срочно докупается ещё – аппараты ИВЛ, ЭКМО), защитные костюмы, грамотные специалисты. От всех остальных требуется просто сидеть дома.

– Наталья Георгиевна, как семья реагирует на вашу сегодняшнюю работу?

– Семья привыкла, что мама всю жизнь работает в инфекционной больнице. Друзья всегда спокойно реагировали на то, что в кафе я не подойду к столу, не вымыв руки. Называли это «инфекционной паранойей». Но это привычка, сформированная годами. И карантин мы соблюдаем. У одного из сыновей сегодня день рождения (мы разговаривали 1 апреля. – Е. М.), в гости не пойдём. Подарок передали раньше.

– Соседи сейчас от вас не шарахаются?

– Я отменила запланированный отпуск, и мы с мужем переехали на дачу. Благо, близко.

– Почти интимный вопрос: муж не боится трогать вас, вашу одежду?

– Индивидуальные средства защиты никто не отменял. Есть правила, выполняя которые, мы не болеем. В противном случае можно принести домой кишечную инфекцию, менингококковую, что угодно… К нам приходят пациенты, не знающие ещё, что у них туберкулёз, респираторная инфекция, ВИЧ-инфицированные, и мы со всеми работаем.

– Вы сами сейчас ходите в магазин?

– Раз в неделю, рано утром.

– Вы прикидывали: какое количество пациентов станет для вас критичным? Когда придётся здесь жить? Или вы такой вариант исключаете?

– В эпидемию гриппа, случалось, врачи уезжали домой почти в полночь на такси. Только дома можно полноценно восстановиться. А в центре дисциплина, как у военных. Говорю это не ради красного словца. Так что потребуется – будем здесь жить. Говорят, китайцы работали сменами по восемь часов. В специальных защитных костюмах. Это очень тяжело.

– У вас самих есть страх заболеть?

– Страх снижает иммунитет. Опыт заставляет быть осторожнее. Тыл вселяет уверенность. Вот и всё.

– Некоторые сейчас говорят: мол, теперь всем придётся лечиться на Родине, до элитных инфекционных клиник никто не додумался. Подразумевается: сами довели медицину до ручки, вот и пожинайте плоды.

– Инфекционную службу сокращали всегда. Но… когда я оканчивала институт, на одного участкового педиатра было 850 детей, сейчас – 1800. Точно так же сокращали участковых милиционеров. Раньше своих участковых (врача и милиционера) мы знали в лицо, а сейчас? Как говорится, легко сократить пожарную команду, когда ничто не горит. В этом смысле мы в более выигрышной ситуации: какие‑то инфекции все эти годы не давали сократить инфекционные койки до нуля. Нас не обрезали до предела, как клиники в Европе. Чисто намытые и внешне благополучные, там решили «раз не горит»… Так что всё относительно.

Инфекционной больнице и не надо быть шикарной или элитной. Она должна быть с боксовой системой, правильно устроенной вентиляцией и достаточным количеством персонала. Мы отремонтированы и обеспечиваемся всем необходимым. Нам грех жаловаться. Ещё на одном корпусе строители работают круглосуточно, чтобы у нас была возможность развернуться. Потребуется ещё больше коек – их развернут на базе и других медучреждений.