Сегодня – рассказ об отделении, которое тоже было создано ею.
Непубличная
«Гнойное». Так в обиходе называют второе хирургическое отделение Первой городской больницы. Кровь, гной, запах – как раз за усложненные условия сотрудникам отделения хирургической инфекции идет доплата к заработку. По этой же причине (кровь, гной, запах) хирурги не рвутся туда делать карьеру. Считается – не престижно. Это вам не высокотехнологичное шунтирование и не коронарная ангиопластика, чем славится больница в целом. Специфика отделения как раз в «непоказательных» больных. В других хирургиях прооперировал человека – он поправился – рад и счастлив – конфеты сестрам, цветы врачам… В инфекционной хирургии многие лежат долго и тяжело. И, даже выжив, но, став калеками (после ампутации ног, например), ощущают себя не поправившимися, а еще более больными. Эти пациенты не публичны и не контактны: им сложно оценить усилия докторов по их спасению.
Видимо, по той же причине (кровь, гной, запах) о втором хирургическом не принято писать. Вспомнилось… Лет 10 назад, отдежурив сутки в приемном покое Первой городской, подготовила репортаж – перечислив, кто и с чем в те сутки в больницу попал. Волосевич возмутилась: «Чего это тут у вас вши чуть не у каждого!?» «Это не у меня, это у вас». «Ну, давай хоть через одного уберем…», – попросила она. Убрали. Просто у нас были разные мотивы: я хотела показать, с чем ежедневно сталкивается персонал; Волосевич не хотела пугать проблемами одних пациентов всех остальных.
Вот и в гнойном некоторые «дамы и господа» лечиться не желают. Не статусно… Корпусу – почти 60 лет, в отделении нет евроремонта, привычных удобств в палатах, контингент не такой… И эта тема – такая же непубличная, как про гной.
Не уникальная
По большому счету, ничего уникального во второй хирургии нет, хотя она – единственная на всю область. Остальные обходятся так называемым «гнойным концом» на перифериях обычных хирургий. Но без разделения «чистых» и «грязных» пациентов никак, это знает любой врач: инфекция живуча и всепроникающа. Именно поэтому при огромном потоке больных, поступающих в «скоропомощную» больницу, идея создать отделение хирургической инфекции здесь зрела давно. Но только в 1986-м материализовалась, став еще одним наследием Еликаниды Егоровны.
Виктор Павлович Рехачев, работающий в хирургии уже 60 лет и знающий историю больницы как свои пять пальцев, рассказывает: «Мы никогда не умели загадывать так далеко, как Волосевич. Порой стонали «нам этого не осилить!» А она твердила: «Хочешь сделать шаг вперед, сделай два. Иначе при любом вынужденном шаге назад будешь топтаться на месте. А после двух вперед не страшно и отступить». В данном случае отступать не пришлось. Цель – повысить эффективность работы хирургов в условиях специализированного отделения – достигнута.
«Интернациональная»
Заведующими инфекционной хирургией в разные годы были Петр Гладунец, Владимир Воронцов, Николай Миролюбов, Ольга Дынькова. Каждый, как и нынешний завотделением Валерий Кремлев, шел во вторую хирургию «как бы временно», предполагая, что потом уйдет в «чистую». Как сказал заместитель главврача больницы Валерий Колыгин, «инфекционная – особая хирургия, не все могут там работать. Бывает, днями гной течет, дренажи работают, и вроде ничего не меняется. А через 20 дней – динамика. Как для этого надо тонко чувствовать рану, уметь не паниковать, каким виртуозом быть…»
В общем, когда Волосевич сказала Кремлеву «надо», отказать ей он не смог.
В этом году, когда в Соломбале закрыли хирургию седьмой горбольницы, поток пациентов в Первую городскую возрос, в том числе – и во вторую хирургию. И летом на 65 койках лежали до 78 человек. Каждый врач (а их всего пятеро в отделении, шестая – в декрете, а есть еще и отпуска, учебы) вел вместо 12–15 по 20–25 больных. И далеко не все были с «банальными» нарывами, допустим, после занозы или укуса собаки. Большинство – тяжелые и очень тяжелые.
Больной из района: болела спина, распухли нога, рука, ключица. Перестал ходить. Моча темная. Сделали УЗИ печени: огромная. В работу включились гастроэнтерологи. Вдруг – гнойник на ноге. Раскрыли. Гнойник на руке – раскрыли. Сделали томографию: в грудном отделе – огромная опухоль. Сделали пункцию. Не онкология – гной. Остеомиелит позвоночника. Почти три месяца врачи боролись за жизнь мужчины. Уходя из больницы, он плакал. Понимал: могли не спасти, не попади он сюда.
Несколько лет назад вертолетом в отделение доставили изнасилованную девушку. Какое-то время после случившегося она терпела, никуда не обращалась (изнасиловал родственник). Хотя как могла терпеть отрыв матки, разрыв прямой кишки, злую инфекцию? Колопроктологу Евгению Манову пришлось заниматься кишечником, выводить стому на переднюю брюшную стенку, восстанавливать тазовое дно – было несколько этапов оперативного лечения…
Был пациент с 21 ножевым ранением. Ушел своими ногами. Другой был после автоаварии: перелом таза, отрыв мочевого пузыря, разрыв кишечника, разрыв селезенки, разрыв поджелудучной железы… Только медикам известно, каких усилий стоит выхаживать таких пациентов.
Кстати, специальности «гнойный» или «инфекционный» хирург нет. Поэтому вторая хирургия и называет себя «интернационалом». Здесь семь коек – для трехсот в год колопроктологических больных – с заболеваниями толстой кишки, промежности. Их ведут свои колопроктологи – Евгений Манов и Мария Сергеева. В «ведении» эндокринолога Николая Малейкова и подиатра (не путать с педиатром!) Александра Пушкина пациенты с сахарным диабетом и атеросклерозом. Из «молодежи» (правда, уже со стажем__ в 5–6 лет) – хирурги Андрей Рачков и Данил Новоселов. В этом году во вторую хирургию целенаправленно пришла Юлия Каминская. При необходимости к хирургам отделения подключаются травматологи (зав. кафедрой травматологии СГМУ Рудольф Матвеев; на операциях по поводу остеомиелитов – зав. отделением Юрий Сидоренко), урологи, гинекологи, специалисты эндоскопического отделения и отделения гравитационной хирургии, лаборатории малоинвазивной хирургии (руководитель – Борис Дуберман), отделение реанимации (заведующая Ирина Грибина).
«Всеядная»
Да, во второй хирургии лечат, в том числе, и заколовшихся и загноившихся наркоманов, и обожженных или обмороженных бомжей. Но попасть туда может любой. Тем же геморроем или сахарным диабетом страдают и олигархи… 50–60 женщин в год из-за застоя молока в груди и неумелого сцеживания оказываются в инфекционной хирургии с маститами: воспаление может привести к абсцессу, флегмоне, некрозу и даже к летальному исходу. Любители антиперспирантов (а это отнюдь не «низы» общества) тоже могут угодить под нож хирурга: потовые железы воспаляются при попадании в них стафилококковой инфекции – например, при бритье, эпиляции, расчесывании, пользовании средствами от запаха пота.Возникает гидраденит.
Когда микробы проникают во все структуры сустава, например, через раны (вывихи, открытые переломы), по крови, возникают гнойные артриты. Распространение инфекции возможно при сепсисе, остеомиелите, флегмонах любой локализации. А при попадании бактерий (при открытом переломе, огнестрельном ранении, травматологической операции) в костную ткань, надкостницу, костный мозг развиваются остеомиелиты.
Далеко зашедшие перитониты – тоже здесь. Во второй хирургии можно оказаться даже после обычного укола. Место инъекции нагноилось – вот и повод для операции.
До 130 человек в год лежат в отделении с рожистыми воспалениями, которые могут периодически осложняться развитием абсцессов и флегмон. Больные с атеросклерозом (140–160 человек в год) – тоже пациенты «гнойного» отделения. Когда артерии поражаются холестериновыми бляшками, сужается просвет сосуда и нарушается кровоснабжение, высока вероятность развития некроза и гангрены. Пациентов с трофическими язвами или гнойными процессами доктора инфекционной хирургии оперируют совместно с сосудистыми хирургами.
А вот больных с гангренами спасти может только ампутация. Сложна не сама операция, крайне сложен подготовительный период. Иногда пациент не понимает необходимости операции по жизненным показаниям. Надеется, что сделано еще не все, чтобы спасти ногу… Еще хуже ситуация, когда пациент все понимает, а согласия на операцию не дают родные. Бывает, так и обосновывают: «Куда я потом с этим калекой?» Тут уж, как говорят коллеги-врачи из других отделений, «надо быть великим психологом, чтобы суметь уговорить всех – и в ограниченное время. И в отделении сложился коллектив, способный делать, в том числе и эту работу».
Социальная
В особой хирургии и выхаживание больных особенное. В отличие от других хирургий в гнойной – две перевязочные медсестры, в травматичных перевязках помогает анестезиолог в условиях операционной.
Над тремя отделениями больницы – второй неврологией (инсультным), травмой и второй хирургией – шефствуют сестры милосердия сестричества во имя святой царственной мученицы Александры Федоровны Архангельской и Холмогорской епархии Русской Православной Церкви. Особенно в их помощи нуждаются пациенты без родственников. Помыть, накормить, поговорить, элементарно ногти подстричь… Родных тяжелых пациентов здесь учат делать перевязки, ухаживать за калоприемником, объясняют, как и где получить справку об инвалидности.
Социальную функцию отделению порой приходится выполнять за другие структуры. Так, побитый жизнью бомж, обморозивший ноги, которые пришлось ампутировать, пролежал в больнице 300 дней. Некуда и не к кому его было выписывать. Больничные соцработники помогали оформить паспорт, страховой полис, искали место в домах престарелых или инвалидов. А страховые компании за «сверхурочное» пребывание «ничейного» человека в медучреждении штрафуют врачей.
Могли бы, наверное, в подобных ситуациях помочь волонтеры. Но, во-первых, на работу с тяжелыми больными волонтеры не рвутся. Во-вторых, их еще нужно этому делу обучить. В-третьих, на особый эпидрежим в инфекционную хирургию кого попало не пустишь…
Мечтательная
Сегодня для лечения больных с хирургической инфекцией используется антибактериальная терапия в соответствии с посевами, гипербарическая оксигенация, ультрафиолетовое облучение крови, плазмоферез, гемосорбция и плазмосорбция, лазерное облучение крови. В лечении больных с диабетической стопой – допплерманометрия, ангиографическое исследование сосудов нижних конечностей, баллонные дилятации и стентирование сосудов, сосудистые и гибридные операции… Не впереди планеты всей, но и не вчерашняя медицина.
Так что «мечт» у докторов хватает. Хотелось бы, например, иметь специальный аппарат для обработки ран: струя воды под давлением аккуратно срезает гнойные наслоения и пораженные ткани (цена – около трех миллионов рублей). Одноразовые наконечники для аппарата – порядка 26 тысяч каждый. Для пациентов с диабетической стопой нужен прибор для ультразвуковой обработки ран (около двух миллионов рублей). К нему один наконечник стоит уже около 400 тысяч рублей, а их требуется минимум три (если перевязывать троих больных в день). Для развития эндоскопической колопроктологии нужна эндоскопическая стойка – стоимостью 4–5 миллионов рублей… Все это облегчило бы не столько работу врачам, сколько положение тяжелых и очень тяжелых больных.
Вот бы всем богатым запретить лечиться за границей…
